Конечно, они могли попасть к нему с пожарной лестницы, только это не важно, потому что у него никто не побывал. Но я все равно обыскал ее — нет ли там чего-нибудь из нижней квартиры.
— И ничего не нашел.
— Абсолютно ничего. Только не знаю, что это доказывает. У меня не было возможности устроить тщательный обыск. К тому же он мог положить драгоценности Готшальков вместе с теми, что были у него с женой, и я бы все равно ни о чем не догадался, потому что не знал, что надо искать. А что до наличных — этих несчастных двух сотен, то он вполне мог сунуть их в собственный бумажник.
— А я думал, грабители забрали его бумажник.
— Да, верно. Часы и бумажник. Бросили их на первом этаже, когда уходили из здания, — просто бросили на лестничной площадке. Деньги вытащили, но кредитные карточки оставили.
— Он мог сам сбегать вниз и оставить его там.
— Или выйти на лестницу, подойти к перилам и выбросить его. Чтобы не бегать лишний раз взад-вперед.
— А драгоценности, которые они, по его словам, отобрали у жены…
— Он мог просто положить их обратно в ее же шкатулку. Да и свой «Ролекс» тоже, если уж на то пошло. Может, он вообще был без часов.
— Ну а после этого? — спросил я. — Он избивает сам себя, связывает себе руки за спиной, заклеивает себе рот пластырем…
— Если бы это делал я, то, пожалуй, сначала заклеил бы себе рот, а уж потом связал бы себе руки.
— Ты, Джо, всегда понимал в стратегии больше моего. Как он был связан? Ты видел его связанным?
— Да нет, черт возьми, — ответил он. — И это единственное, что до сих пор меня смущает. Я собирался устроить головомойку тем двоим патрульным, которые развязали его, но чего еще от них ожидать? Приличный человек, хорошо одетый, лежит на полу связанный и в истерике, рядом его жена, мертвая, и как ему скажешь, что он должен оставаться в таком положении, пока не явится детектив? Конечно, они его развязали. Я бы на их месте сделал то же самое, да и ты тоже.
— Конечно.
— И все же чертовски жаль, что они это сделали. Хотел бы я сначала взглянуть на него. Если держаться твоего сценария — будто он все это устроил сам, в одиночку, — то следующий твой вопрос должен быть такой: мог он связать сам себя или нет. Верно?
— Верно.
— Ноги у него были связаны. Это не так уж сложно сделать самому. Руки были связаны за спиной, и можно подумать, что это невозможно, только это возможно. — Он выдвинул ящик стола, пошарил в нем и вытащил наручники. — Вытяни руки вперед, Мэтт. — Он защелкнул наручники у меня на запястьях. — А теперь нагнись вперед и просунь ноги между рук по одной. Сядь на край стола. Попробуй, это можно сделать.
— Господи Иисусе!
— Такое часто показывают по телевизору: человек сидит в наручниках, руки за спиной, а потом как бы перепрыгивает через свои руки, и они оказываются спереди, и наручники на месте. Ну хорошо, теперь встань и подними руки, чтобы они оказались у тебя за спиной.
— По-моему, не получится.
— Да, не будь ты такой толстый, было бы легче. У Термена талия, наверное, сантиметров семьдесят пять и практически нет задницы.
— А руки у него длинные? Будь у меня руки на несколько сантиметров длиннее…
— Я с него мерку не снимал. Если подумать, ты вполне можешь с этого и начать свое расследование. Обойди все китайские прачечные по соседству и попробуй узнать размер его рубашек.
— Прошу тебя, расстегни наручники.
— Ну, не знаю, стоит ли, — сказал он. — Мне нравится, как ты сидишь, обняв собственную задницу, — ни встать, ни сесть. Я бы так и оставил.
— Да ладно тебе, брось.
— По-моему, ключ был где-то здесь. Ничего, в крайнем случае сможешь как-нибудь доковылять до дежурной комнаты, у кого-нибудь ключи да найдутся. Ну ладно, так и быть.
Он достал ключ и расстегнул наручники. Я выпрямился. У меня болело плечо и мышца бедра, которую я слегка потянул.