- Не говорите глупости, Эльфрида. Вы прекрасно знаете, кто я. Вчера вы говорили обо мне с Виолой Отуэй. Фордайс сказал вам, кто я.
- О! - Я была несколько ошарашена таким напором и не могла сразу собраться с мыслями.
- Так что вы скажете по поводу ужина?
- Спасибо - нет. Я не ужинаю с незнакомцами.
- Сделайте для меня исключение.
- Нет. На самом деле, я не хочу. До свидания.
Я повесила трубку и вернулась к глупым розовым рукам на холсте. Руки по цвету были похожи на свежую куриную грудку. Я безуспешно пыталась изобразить подобие мускулатуры. Мне никак не удавалось сосредоточиться, мысли то и дело возвращались к странному телефонному звонку. Как он узнал, кто я? Я была уверена, что Джайлс никогда не стал бы давать номер моего телефона незнакомцу, не спросив предварительно моего согласия. Тогда каким образом он узнал мой номер? И что, черт побери, ему надо?
Час спустя позвонили в дверь. Курьер вручил мне большой бумажный конверт. Я ожидала получить фотографии своей натурщицы. Раскрыв конверт, я обнаружила карандашный рисунок. На листе бумаги была изображена церковь и два человека на огороженном церковном дворе. Вне всякого сомнения, рисунок вышел из-под руки настоящего мастера. В правом нижнем углу виднелась подпись: Гейнсборо. Лист белой бумаги упал на пол. Я наклонилась подобрать его. На листе было написано: "Эльфриде. Алекс Монкриф".
Несколькими минутами позже телефон зазвонил вновь. Еще не подняв трубку, я знала, что звонит Алекс.
- Алло!
- Вам понравился рисунок?
- Рисунок прекрасен, но… я не могу принять его.
- Не огорчайте меня. Вы не кажетесь глупой.
- Спасибо, но разве не глупо принимать бесценный рисунок от мужчины, с которым абсолютно не знакома? Боюсь, что внешность обманчива. Пожалуйста, пришлите курьера, пусть заберет рисунок.
- Вам понравился рисунок?
- Конечно, но это ничего не значит.
- Это значит очень много. Я послал рисунок с единственной целью - доставить вам удовольствие. Вижу, что добился цели. Надеюсь, что смогу доставлять вам удовольствие еще очень долго…
- Я уже сказала, что не могу принять его.
- Что вы сейчас делаете? Разглядываете рисунок? Вы оценили красоту линий?
- Я вложила его обратно в конверт и жду курьера.
Алекс засмеялся.
- Вы лгунья. - Я виновато взглянула на мольберт. Рисунок находился на самом видном месте. Мне хотелось наслаждаться им как можно дольше. - Вы смотрите на него сейчас, не правда ли? - Мне показалось, что в шутке Виолы о телепатических способностях Алекса была большая доля истины. - Вы не решаетесь принять его, потому что боитесь быть мне обязанной.
Меня раздражало то, что Алекс прав.
- Я ничего не боюсь. Мне кажется не совсем честным принимать подобные подарки от человека, которого совсем не знаю. Словно я выманила рисунок обманом. Это слишком дорогой подарок.
- Это значит, что вы готовы принять дешевую безделушку?
- Нет. Дело ведь не в стоимости, а в том, что я не желаю знакомиться из-под палки.
- Отлично, сейчас вы мыслите здраво. У вас есть единственный шанс вернуть мне рисунок. Поужинайте со мной сегодня вечером.
- Ни за что. Я отвезу этот подарок в ближайший полицейский участок и объясню, что рисунок был отправлен мне ошибочно.
- Даже самый недалекий констебль сможет определить истинную ценность рисунка. Полиция обязательно пригласит экспертов-искусствоведов. На каждом экспонате из моей коллекции стоит невидимая маркировка. Эксперт обязательно свяжется со мной, а я снова отошлю вам рисунок.
- Вы принуждаете меня! - я рассердилась не на шутку.
- Совсем нет. Когда вчера я вас увидел, то понял, что, кроме вас, мне никто на свете не нужен.
- Что за чушь, вы ведь ничего обо мне не знаете!
- О Эльфрида! Мне совершенно не важно, любите вы рыбу или мясо и предпочитаете ли загорать на берегу, вместо того чтобы ловить соленые брызги на парусной яхте. Мне открылась ваша душа в ту самую минуту, когда я встретил вас. Пожалуйста, поужинайте со мной. Уверяю вас, меня не стоит бояться. Мы можем встретиться в ресторане. Для того чтобы вы чувствовали себя в безопасности, давайте встретимся в известном вам людном месте. Что, если в "Сент Джеймс отеле" в восемь часов? Я не прикоснусь даже к вашему мизинцу без вашего на то позволения. Если захотите, вернете рисунок. Обещаю, что не стану убеждать вас оставить его у себя.
- Это абсурд…
- Пожалуйста!
- Ну хорошо, - сорвалось с языка. Я пожалела о согласии почти в ту же минуту, как дала его.
Вот так и начался наш роман. Я не могла предположить, что наши отношения зайдут так далеко, но железная воля Алекса сломила мое сопротивление.
События недавнего прошлого пронеслись перед глазами, как кадры кинофильма. Я застонала и закрыла лицо руками.
- Я не знаю, смогу ли я когда-нибудь забыть все, что со мной произошло, - наконец произнесла я.
Гай Гилдерой поглаживал мою руку и смотрел сочувственно. На секунду мне показалось, что в его глазах промелькнуло изумление. Но свет был слишком зыбким, чтобы я была уверена в этом.
- Совершенно очевидно, что ты до сих пор увлечена этим бедолагой, - сказал Гай. - Что он умудрился натворить, почему ты бросила его в последнюю минуту? Что-то, без сомнения, абсолютно ужасное. Бурный мальчишник? Он напился вдрызг и переспал со стриптизершей? Нет, должно быть, гораздо хуже.
- Он ничего не натворил. Все говорили, что его поведение было безупречным.
- Вспыльчивый нрав или скупость?
- Он никогда не терял контроля над собой и был более чем щедр.
- Он внешне похож на Квазимодо и наводил на тебя зевоту?
- Многие женщины находят его привлекательным, он, безусловно, остроумен.
- Тогда, моя дорогая Фредди, ты сошла с ума.
- Боюсь, что ты прав.
Я взяла сумку и стала в ней рыться.
- Вот еще одно подтверждение моей ненормальности. - Я положила на стол небольшую бронзовую фею, дешевую безделушку, одну из тех, что продаются в сувенирных лавках по всему Корнуоллу.
Гай поднес фигурку к глазам. У феи было круглое лицо, искривленное в глупой улыбке, и сузившиеся в ехидном прищуре глаза.
- О Боже, она удивительно уродлива!
- Ты прав, она уродлива, но является символом того, что мне дороже всего на свете.
Глава 5
- Не слишком ли долго мы едем? - Я всмотрелась в забрызганное грязью окно автомобиля. Мы тряслись в "ленд ровере" по разбитой проселочной дороге среди густо растущих деревьев. - Мне казалось, что от Падвелла до Торчестера только пятнадцать миль. Назвать эту тропинку дорогой было бы слишком смело. Вряд ли здесь смогли бы разминуться даже два велосипедиста.
Как будто в подтверждение моих слов из-за поворота показался дряхлый трактор. Гай резко крутанул руль влево. Машина съехала на обочину. Меня сильно качнуло. Хлоя, голова которой покоилась на моих ногах, ударилась о дверную ручку.
- Успокойся, Хлоя! Довольно, замолчи! - Хлоя продолжала рычать, обнажив черные десны и огромные желтые клыки. - Здравствуй, Пламроуз! Не видел тебя целую вечность. Как дела? - Гай заглушил мотор, чтобы услышать ответ.
Мое настроение, и без того мрачное, ухудшилось до предела.
- Доброе утро, мистер Гай, - Пламроуз говорил очень медленно, с трудом подбирая слова. - Я болел. Снова был у доктора по поводу своей груди. - Он похлопал ладонью по груди не без гордости. - Не был дома со дня Святого Михаила. Лежал в больнице как паинька. Кашель не давал мне дышать. Я боялся, что выплюну свои чертовы легкие по кусочкам.
Пламроуз разговорился. Он долго рассказывал о том, как его лечили, какая у него мокрота и прочие увлекательные подробности болезни. Мне стало скучно почти тотчас. Гай же выслушивал откровения Пламроуза, выражая искреннюю заинтересованность. Его кротости позавидовал бы приходской священник. Пламроуз закончил повествование о своих страданиях и плавно перешел к рассказу о болезнях миссис Пламроуз и о грустной истории о заболевшем отитом неизвестном мне Билли. Судя по словам Пламроуза, все члены его семейства вот-вот могли стать инвалидами. Я сидела прямо и глупо улыбалась. В действительности мне хотелось обхватить голову руками и застонать.