Эта безусловная любовь ко всему сущему заражала. Я уже чувствовала, как симптомы доброты передались и мне, словно простуда по воздуху.
Во время поездки я также отметила ее кофточку лазурного цвета на одно плечо, едва прикрывающую живот, и юбку-солнце в тон. Все это она сочетала с белыми кедами, а что самое удивительное – мне нравилось.
Это вдруг навеяло меня на мысли о том, как я могла бы разнообразить свою коллекцию. Череда платьев замелькала в моем мозгу, окончательно выместив оттуда небезызвестного поддонка.
- Я не хотела, чтобы с тобой случилось что-то плохое тогда. – Не в моих правилах извинятся, но это все Эмили и предрасполагающая к разговору атмосфера.
(Подробная ситуация конфликта Эмили и Ребекки, описана в книге "Позволь мне тебя коснуться").
Я была тварью, что подсыпала Эми наркотик прошлой осенью – прямо на вечеринке по случаю Хэллоуина. Все это привело к тому, что бывший президент братства – Дмитрий - чуть было не изнасиловал девушку. Тогда меня это не особо волновало, я толком и не знала о том, что довелось пережить Эми в детстве – Кайл рассказывал, что в пятнадцать лет она была изнасилована собственным лучшим другом, от которого и сбежала из России в Америку.
Если до этой истории я думала, что это у меня было беспросветное детство, то теперь поняла, что ошибалась. В то время как самым страшным моим кошмаром была диктатура матери и боязнь за сантиметры на талии, Эмили прошла через настоящий ад.
Как это не сломало ее? Почему она не стала мстить всем мужчинам в одном лице и позволила себе вновь завязать отношения?
Это так и оставалось для меня загадкой. Я была слабее, слабее чем эта крохотная, даже в сравнении со мной, девчонка. И это невыносимо раздражало.
- Проехали эту тему. Тогда меня спас Макс. Это послужило толчком для наших чувств. Каким бы ни было мое прошлое, и какие бы повороты не преподносила судьба, случайности привели меня к счастью.
Она улыбнулась так искренне, что захотелось то ли стереть эту блаженную улыбку, то ли перенять эту привычку.
- Поражаюсь твоей наивности, но я рада, что ты с Кенингом вместе. Хотя, поссорились говоришь...
- У нас это часто бывает. Что мы с Максом только не пережили... Главное, что прошли через это вместе.
Захотелось крикнуть: расскажи! Расскажи, каково это - любить?
- Ссоры лишь сближают нас. Уверена, он сейчас где-нибудь у пляжа. Смотрит на океан и ненавидит себя за то, что отпустил меня ночью одну. Сейчас я вернусь, и он обнимет меня, как прежде... Знаешь... Так, как будто боится потерять. Больше всего на свете.
Эмили вдруг сама обхватила свои плечи, наверное, представляя Макса.
Я решила молчать, уж слишком царапали меня эти разговоры о их любви.
Невооруженным глазом я видела: их чувства были настоящими. Еще одна, не такая как мы с НИМ, пара.
"Ты же знаешь, мы не будем, как все, Ребекка. Это не про нас".
Изгой наотрез отказывался сходить с престола в моих мыслях и сердце.
- А с тобой что? - Ее пальцы коснулись своих щек, и она оглядела мои ключицы. Черт, совсем забыла накинуть что-нибудь сверху. Хотя, разводы от туши разве что противогазом прикроешь.
- Лучше тебе не знать.
- Не мое дело, конечно. Но я слишком хорошо знаю, как выглядят метки после насилия. К сожалению.
Я сделала музыку громче, не желая об этом говорить. Эмили повернула бегунок назад, убавляя звук.
- Это... Не совсем так. - В душе я рассмеялась, до чего все было абсурдно: я ехала с девушкой, которую считала заклятым врагом. И вот мы обсуждаем подробности нашей интимной жизни, как закадычные подруги.
Докатилась.
- Он... Не рассчитал силу. Мы... Трахаемся. Просто трахаемся.
Эми не была удивлена, лишь в очередной раз изрекла слова, продирающиеся мне в мозг как бабочки, олицетворяющие надежду.
- А разве можно просто трахаться? Это совсем не просто. Секс - это лишь физическое проявление одного и того же чувства.
- Оставь эти сказки для детей, Бломен. Или хочешь сказать, тебя от великой любви изнасиловали?!
- Бывают исключения. Бывают, не спорю. Перепихон в туалете Макдональдса, например, вряд ли можно назвать любовью. Но вот регулярно повторяющийся секс не может ничего не значить. Это я так, к примеру. И если уж на то пошло, то да. Даже мой насильник любил меня, он был одержим мной, болен. Я называла это кошмаром. Он называл это любовью.
Одержим, болен.
Ситуация напоминала мою, несмотря на то, что Стоунэм находился в трезвом уме и вряд ли являлся серийным маньяком.
И всё же, Эмили ошибалась. В нем уж точно не было любви. Лишь беспрекословное желание подменить, покорить, нагнуть волю и характер.
- Подумай, может ты даешь ему причины проявлять свои чувства так? Ты можешь сделать первый шаг, показав ему, как надо. Для этого нужно не так много - забота и доброта.
Мы остановились, и я больше не желала слушать ее проповеди. Конечно, ласка ему нужна. Я пыталась. Я правда хотела сблизиться с ним. Но теперь хотела сжечь его на костре, как средневековая инквизиция.
- Пока, Бломен.
- Спасибо, Картер. - Как только Эмили произнесла это и собралась выходить из машины, я услышала звуки рока, издаваемые ее телефоном.
На большом ярком экране четко подписывались лишь три яркие буквы MAX.
Звонок от Макса.
Она прижала руку с трубкой к уху, и я расслышала какой-то шум, голос, что что-то непрерывно ей объяснял.
Когда Эми вышла из машины, последним, что удалось услышать, было:
- Нет, это ты меня прости. Я идиотка, безумно соскучившаяся по тебе.
Глава 7.
POV Коул
- Сука!
Я с силой ударил кулакам по зеркалу, что висело в ванной. Злость на самого себя была густой, почти физически ощутимой. Вздувалась где-то внутри, будто требовала срочного устранения.
- Отпусти меня!
Я обращался к самому себе, к своему побелевшему отражению. При свете ламп мои глаза выглядели болезненно, жутко. Они такими и были. Словно у изголодавшегося вампира.
- Какого хрена ты снова сидишь внутри... ПОЧЕМУ? - Вены бледного юноши из зеркала с мокрыми от пота каштановыми волосами так и норовили взорваться.
Я боялся смотреть в собственные глаза, зная, что увижу там непроглядную тьму.
Мне нравилось причинять боль.
Гидеона я избил с неподдельным наслаждением, до крови, до фиолетовых синяков и крупных ссадин.
Он умолял меня остановиться, а я все продолжал, бил его и бил, стараясь выпустить из него дурь.
Дон не смел трогать ее. Он не должен был пускать свои грудничковые слюни в сторону Бекки.
Брат за брата, а ее я никому не отдам. Погружу землю в пекло, сотру в порошок, но она МОЯ и точка.
Тело Ребекки мое, и губы тоже мои.
Зажмуриваюсь, представляю ее влажный, терпкий и чувственный рот. То, как губы дрожат, когда целую ее, погружаясь глубже, толкаясь в нее уверенно, быстро.
Запах ее возбуждения, безумного секса, солоноватого пота и пряной кожи.
Волосы. Как зарываюсь в волосы, ощущая жасмин и карамель.
Понадобилось несколько раз, чтоб распознать эти запахи.
Чертов токсикоман и наркоман в одном флаконе.
Но мне нравилось делать больно и ей. Нравилось, как напрягаются ее соски от каждой капли воска, пролитой на ключицы.
Розовые, острые и сладкие. Дополняющие офигенно красивую большую грудь, которую готов был мять без устали.
Да. Да.
Член набух от всех мыслей, в которых гуляла Ребекка.
Девушка, которую я трахал. Женщина, которую не желал ни с кем делить. Бекка... Которую я боялся.
Потому что пробуждала невиданное, раздражающее чувство. Чувство потери контроля над собой под номером два.
Потому что первое было другим – тем, что сейчас заковало в тиски, не давая вернутся к привычному ритму жизни.
Я резко поднял взгляд на зеркало, уставившись на нечто, обладающее черным, ониксовым взглядом - лишь маленький просвет из серой радужки между зрачком и темной каемкой вокруг говорили о том, что это был настоящий цвет глаз, а не надетые склеры.
Нечто не было мной, потому что в отражении я видел его - отца.
Я хотел привязать себя наручниками, лишь бы перестать сеять это зло вокруг.
Я мог бы перерезать Ребекке горло и даже не вспотеть.
Сделать это так же легко, как он с Дрейком.
Мог бы избить собственного сына битой, гребенной битой, которая теперь помогала в братстве.
Я мог бы...
Тут я посмотрел на свои запястья. На шрамы, вскрывающие вены тоненькими рубцами.
Я мог бы порезать вены собственному сыну.
Все это сильнее меня, я погряз, ступил в болото, провалившись по шею.