Может, с моей стороны было довольно низко давать им надежду. Но дома-то у нас именно ее, надежды, и не хватало, а потому и хуже бы от этого точно не стало.
Я сумела убедить родителей, что меня пригласили в Нью-Йоркский университет с оплатой всех расходов. Да, знаю, на самом деле со мной такого произойти не могло, но ни отец, ни мама ни о чем не догадывались, и это решило все. Если бы я и впрямь улетела в Нью-Йорк, то, конечно, не смогла бы их часто навещать. И как ни больно мне было расстаться с умирающей матерью, план должен был сработать. Если бы мне повезло, они бы вообще никогда ничего не узнали. Но, кажется, я уже упоминала о своей удачливости?
Со Скоттом же я заключила вот такой договор: с "хозяином" я согласна прожить два года. Ни больше, ни меньше. После этого смогу жить своей жизнью. Какой именно станет эта жизнь, тогда можно было лишь догадываться, но я должна была остаться нормальным человеком. Два года показались мне достаточно небольшим сроком. Тем более если это поможет продлить дни мамы, а значит, и отца.
Басовые ноты игравшей наверху музыки пульсировали по стенам и соединялись с биением моего сердца. Я отчаянно сопротивлялась желанию оказаться там, наверху, чтобы пить и веселиться, как все остальные, кому не было известно о существовании тайного заведения прямо у них под ногами. Женщины здесь, внизу, занимались совсем другим.
Мы обошли охранника, державшего в руках список вип-гостей. Он знал, кто мы и зачем пришли, поэтому пропустил без вопросов. Я чуть с ума не сошла, пока мы шли мимо цепочки выстроившихся женщин. Там были одни красавицы, прямо как на подбор. Некоторые имели независимый вид, другие выглядели так, будто уже не в первый раз выставляли себя на аукцион. На животе каждой женщины висел номер, и стояли они лицом к длинному зеркалу, занимавшему всю противоположную стену.
- Зеркало с одной стороны прозрачное, - прошептала Дез. - У каждого клиента есть подробное описание всех, кто выставляется сегодня. Потом их сгоняют сюда, как скот, и показывают покупателям. Так клиенты могут увидеть товар лицом, а потом решить, на какую из девушек делать ставки.
- Ничего себе! Спасибо, Дез… Как-то не наставляет такое знание на путь истинный.
- Тише! Ты же знаешь, я не это имела в виду. - Она попыталась меня успокоить. - Ты слишком хороша для подобных вещей, и тебе самой это известно. Ты не они. - Она кивнула на женщин, стоявших в коридоре. - Я понимаю, ты делаешь это ради мамы, и, скажу тебе честно, я никогда не встречала более самоотверженного человека.
"У любой из тех, кто стоит сейчас у зеркала, тоже могут быть подобные истории", - подумала я, опуская глаза, чтобы ни с кем не встречаться взглядом.
Мы дошли до двери в конце коридора, и Дез постучала. Нам разрешили войти, но, когда Дез отступила в сторону и указала мне на вход, я, запаниковав, почувствовала, что вот-вот начну задыхаться.
- Эй, посмотри на меня. - Дез повернула мое лицо к себе. - Ты не обязана туда идти. Мы можем прямо сейчас развернуться и уйти отсюда.
- Нет, не можем, - ответила я, чувствуя, как меня начинает бить дрожь.
- Я не смогу пойти туда с тобой. С этой минуты ты сама по себе, - сказала она, пытаясь не выказывать жалость и тревогу.
Я, кивнув, снова опустила глаза, чтобы она не увидела моих слез.
Дез вдруг резко и крепко прижала меня к груди, чуть не выдавив из меня весь воздух.
- Ты сможешь. Слышишь? Черт, может, ты там божественным сексом будешь заниматься, а? Вдруг за этим зеркалом тебя ждет какой-нибудь Дон Жуан?
- Ага, как же, - усмехнулась я, отстраняясь от нее. - У меня все будет отлично. Ты только проследи, чтобы тот придурок, с которым я окажусь, соблюдал договор. Если что, шли сюда эфбээровцев с автоматами.
- Не бойся, я так и сделаю. Да и потом, ты же цифры знаешь, так что лучше звони мне, сообщай, как дела. Если звонка не будет, я приду за тобой. Ну… мне пора в бар, пока с работы не выгнали. Только помни: ты хорошая, а все вокруг дерьмо. - Дез была не из тех, кто любит нежности, но я знала, что в ее устах это выражение означало "я тебя люблю". - Задай им жару!
Она поцеловала меня в щеку, хлопнула по заднице и поспешила по коридору. Но обмануть меня не смогла. Я заметила: плечи ее опустились, и она, решив, что я не вижу, вытерла кончиками пальцев глаза.
- Я тебя тоже люблю, - сказала я больше сама себе, ведь Дез была уже далеко и не слышала меня.
Я повернулась к двери, собираясь с духом, чтобы в последнюю секунду не передумать. Вспомнила о маме и поняла: обратного пути не будет. Открыла дверь и шагнула в кабинет, намереваясь обсудить условия контракта.
Кабинет Скотта выглядел примерно так, как в моем представлении должен выглядеть кабинет настоящего босса мафии: на полу роскошный ковер, с потолка свисает шикарная люстра, в стеклянных ящиках с подсветкой - какие-то штуковины, наверняка безумно дорогие, а на стенах - картины. Из невидимых динамиков льется классическая музыка, навевая ложное ощущение безопасности, элегантный декор создает впечатление респектабельного заведения. Вероятно, это заставляет клиентов расслабиться и чувствовать себя непринужденно. Но на меня такая декорация не подействовала. И на свинью можно нацепить галстук, однако от этого она не перестанет быть свиньей.
Скотт с сигаретой в одной руке и пузатым бокалом виски в другой сидел, задрав ноги на стол. Пальцы его шевелились, как будто он дирижировал невидимым оркестром, а на остальной мир ему было наплевать.
Он повернулся и взглянул на меня. Потом, улыбнувшись, опустил ноги на пол и потушил сигарету в мраморной пепельнице.
- О, мисс Талбот! Я подумал, что вы сегодня уже не удостоите нас вниманием.
Расправив плечи и выставив подбородок, я посмотрела ему прямо в глаза. Это моя сделка, и я была хозяйкой положения, пока мне не заплатят. Скотт Кристофер должен знать, что он простой посредник. Толькопосредник.
- Я обещала прийти и пришла.
Он встал и подошел ко мне, откровенно осматривая с головы до ног.
- Это очень хорошо. Иначе пришлось бы посылать за вами поисково-спасательную группу. Сегодня вы заработаете для меня большие деньги.
- Может, обсудим контракт? - спросила я, вздохнув.
Я не доверяла ему и считала, что для этого есть основания. Он ради наживы продавал людей, не испытывая при этом ни малейших угрызений совести. Можно ли доверять тому, кто зарабатывает на жизнь подобным образом? Будь у меня выбор, я бы, разумеется, сейчас здесь не стояла.
- Хорошо, - сказал он, возвращаясь за стол и открывая желтую папку с моим именем, написанным на обложке жирными буквами. - Могу дать личную гарантию, что сегодня вечером у меня только порядочные клиенты. И вообще, это обязательное условие для всех, кто посещает мое заведение. Все они - птицы высокого полета, высшая лига джентльменов, элита… По-настоящему серьезные ребята, у которых денег столько, что не знают, куда их девать. У каждого свои причины интересоваться моим товаром, и, пока они платят, я не сую свой нос в их дела.
Я хотела спасти жизнь матери, и единственным дополнительным мотивом моего согласия на этобыла надежда, что удастся познакомиться с человеком, который достаточно богат, чтобы оплатить операцию, и который будет держать язык за зубами. Ни один богач, настоящийбогач, наверняка не захочет, чтобы его имя всплыло вместе с названием сомнительной фирмы Скотта. И я уж точно не хотела, чтобы о ней узнали мои родители. Такая новость могла загнать их в могилу, и тогда все мои старания оказались бы напрасными.
Еще одним аргументом "за" (во всяком случае, мне хотелось на это надеяться) было то, что любой человек с такими деньгами должен быть более или менее приличным и, следовательно, он не превратит мою жизнь в ад. Я не была наивной дурочкой и знала, что могу столкнуться и с извращенцем, и с больным фетишистом, но все равно надеялась на лучшее.
- Насколько я понимаю, моя доля в двадцать процентов вас по-прежнему устраивает, - сказал он, копаясь в бумагах.
- Больше ничего не надо? Мы, кажется, договорились на десять, - ничуть не удивившись его попытке меня обмануть, осведомилась я.
- Да, да, верно, десять. Я это и хотел сказать. - Он подмигнул так, что у меня мурашки пошли по телу, потом подтолкнул ко мне контракт и протянул ручку. - Подпишите здесь… И здесь.
Я нацарапала свою неразборчивую подпись там, где он указал, полностью осознавая, что этим вычеркиваю из своей жизни следующие два года. Цена была невелика.
Вскоре после этого меня провели в другую комнату, где приказали надеть самое откровенное бикини, которое мне когда-либо приходилось видеть. Оно практически ничего не прикрывало, в чем, решила я, и был его смысл. Покупатель захочет увидеть товар, прежде чем выкладывать такие сумасшедшие деньги. Понимать-то я это понимала, но чувствовала себя от того не менее уязвимой и беззащитной.
Затем за меня взялась косметолог. Ее усилиями я обрела на удивление элегантный вид. После этого Скотт прицепил к моему животу счастливый номер 69, и я с гордо поднятой головой присоединилась к веренице женщин перед зеркалом. Хуже всего было то, что я не видела тех, кто смотрел на меня с другой стороны. Зато видела себя.
Самоуверенностью я никогда не отличалась, но должна признать, что по сравнению с остальными выглядела очень даже ничего.