Глеб открывает дверь и осторожно кладет ключи на полочку от зеркала. В квартире пахнет жареным мясом, на кухне льется вода. Не отрывая взгляда от зеркала, он снимает туфли. Лицо пока еще несостоявшегося негодяя. Но ничего, еще немного, и можно будет самодовольно улыбаться подлому отражению в зеркале. Ты сделаешь это Суслик, чтобы у тебя было все в порядке, правда? У тебя ипотека, Суслик, и нужно думать о завтрашнем дне. Как Глеб клянет себя за то, что послушался Андрюшу и позвал Киру на эту злополучный вечер. И как теперь ему разговаривать с ней? О, привет Милованова, не хочешь-ли задорого продаться одному похотливому дяде? Годится тебе в папаши, ну и что? Зато будешь прыгать в Большом в самой пышной пачке и в самых дорогих, шелковых колготах! Туровцын твоя хлебная карточка и залог успешной жизни в Москве!
– Глеб, будешь котлеты? – выглядывает Кира в зал.
Ему это претит и нравится одновременно. Претит, потому что он слишком молод для этого пошловатого, домашнего уюта и нравится, потому что это на самом деле уютно. Дома чисто, вкусно пахнет, его ждет красивая, доброжелательная девушка. Скорее всего немного в него влюбленная.
– Нет, – отвечает он.
В углу зала он замечает огромный букет орхидей.
– Ты какой-то усталый, – замечает она.
Явно расстроена, что Глеб не голоден. Она видимо старалась.
От кухонного жара щеки у нее розовые. Глаза горят любовью то-ли к Глебу, то ли просто к жизни. Он уже устал разбираться.
– Никто не звонил?
Она присаживается на краешек кресла.
– Звонил какой -то псих. Несколько раз.
Глеб медленно начинает снимать галстук. Почему-то он теперь давит на горло.
– Что хотел?
– Любви до гроба.
– Это интересно.
– Просто противно.
– Да что сказал-то?
Кира вздыхает, садится поудобнее, руки ее перебирают кухонное полотенце.
– Сначала позвонила его секретарь и сказала, что какой-то Туровцын хочет со мной встретиться. Я перепугалась, думала что звонят из театра. У меня руки затряслись, а она назначает мне встречу в ресторане. Я конечно же, не понимаю…
– Ты думала, что тебя зовут в театр на просмотр?
– Ну да! Я спрашиваю : А кто он, этот Туровцын, балетмейстер? Она : Вы Кира Милованова? Извините, я вам позже перезвоню. И бросает трубку.
Я на кухню, мне лук нужно было на терке натереть.
– И что потом?
– Опять звонок. Я от лука в слезах, ничего не вижу…Даже руки не успела ополоснуть…
– Ну, – теряет терпение Глеб.
– Помнишь на вашем вечере того огромного мужика, который не позволил мне уйти с первого ряда?
– Очень смутно, – усмехается он.
– Это оказывается он, я его и не помню толком!
– Зато он тебя, кажется, хорошо запомнил…
– Это трагедия, Глеб! Говорит : Кира, мы с вами рядом сидели…Зовут меня Игорь …Забыла отчество…
– Алексеевич, – подсказывает Глеб.
– Игорь Алексеевич. Давайте с вами увидимся. Вы не пожалеете, я сделаю все, чтобы вы не пожалели…Таким высокомерным, пренебрежительным басом…Зовите меня Игорь…Я вам скажу куда подъехать…Ла-ла-ла…Слова мне не дал вставить. Вопрос где он взял номер телефона? Откуда он знает как меня зовут?
– Ты что, не согласилась?
– Да я вообще его не знаю! Я ему сказала : Знаете, что дядя…
Глеб начинает смеяться.
– Прямо так и сказала?
– Ну конечно, не совсем так… Я ему сказала : Вы знаете, Игорек…
– Игорек! – стонет Глеб.
Он валится на диван. Глаза у Киры озорные, искрящиеся.
– Ну нет, конечно. Я сказала : Вы знаете, Туровцын…Игорь Алексеевич…И отшила его по Мусиной методе.
– И он отшился?
– Нет-нет, он сначала замолчал. Потом начал опять: Я понимаю. Вы не знаете кто я…
– Я ему : Да уже знаю, вы Туровцын. Мне так стало противно. Знаешь, он прямо был уверен, что я сейчас рысью помчусь к нему на встречу.
– Бросишь котлеты…, – подсказывает Глеб.
– Да! Я стою с телефоном, плачу от лука, ничего не вижу. Ну я и сказала что у меня трое детей и я тру на терке лук.
– Он не предложил тебе купить мясорубку?
Глеб смеется вспомнив страшилки об олигархе, гуляющие по офисам Москвы. Якобы за кражу оффшорных денег Туровцын грозился размолоть руки своего заместителя в мясорубке. Даже были какие-то статьи в газетах, но на следующий день сразу же вышли и опровержения. Впрочем, Кире об этом знать не нужно, все это просто сплетни.
– Нет, но кажется он сильно удивился. Я положила трубку. Он еще раз позвонил! Как только я услышала его голос сразу нажала отбой. Потом было еще несколько звонков, но я уже не подходила, у меня все руки в фарше были. Будешь котлеты? В последний раз спрашиваю. Знаешь, как я старалась?
– Цветы от него?
– Ну да…Скажи, красивые.
Орхидеи – растения паразитирующие на деревьях. Пошловатый, чувственный намек от стареющего бабуина. Цветы кажутся Глебу порнографическими.
– Он огромный просто, наверное скосили целую плантацию. Я хотела его отослать обратно, но посыльный сразу же ушел, а адреса я не знаю.
– Милованова, ты жестокая женщина. Месишь поклонников в котлеты. А он, между прочим, завидный парень.
– Да что ты! Он старый. Моему папе, например…
– У вас на пенсию в тридцать восемь выходят? Поэтому он тебе старым кажется. А у него, между прочим, много достоинств.
Кира вздыхает и становится серьезной.
– Фу, Глеб… Ну как ты можешь? Он такой неприятный человек.
Откуда же ей знать Туровцына? – думает Глеб. Вот знала бы и возраст не помеха. Вот сейчас он скажет ей и что она сделает? Распахнет глаза или потупит, а за гладким лобиком сразу начнут шевелиться честолюбивые мысли.
– Он миллиардер.
– Ну и что?
Плюс один, Милованова. Быстро отвечаешь, не теряешься. Попробуем еще разок, – злорадно думает он.
– Он входит в список Форбса.
– Рада за него, но я-то тут при чем?
Хорошо, Милованова, а вот это? Ну ка попробуй съешь и не подавись.
– Он крупный спонсор Большого театра. Мог бы тебя закинуть туда по одному звонку и сразу в примы.
– Ха! Нужны мне его рекомендации! У меня уже есть две. Я на них стою.
Кира поднимается на пальцы и легко демонстрирует элегантнейший пируэт. Глеба ее физические возможности завораживают. Когда она проделывает эти трюки, его просто парализует, от нее невозможно оторваться. У нее несомненно есть какой-то бешеный, сценический эпил. Как будто она втыкает себя в какую-то секретную розетку и загорается изнутри магическим светом. Туровцын втрескался в нее еще не обнаружив эти фокусы. Сейчас у нее вызывающий, победный взгляд. Она знает, что неотразима, и гордится этим. Неужели не врет про Туровцына? Ведь не так глупа, чтобы не понимать выгод от дружбы с таким покровителем. Даже на секунду не задумалась, не дрогнул ни один мускул на лице, как будто она каждый день общается с миллиардерами. Его это обезоруживает и восхищает. Черте знает что понамешано в этой Миловановой!
– Котлеты? – она умоляюще на него смотрит.
– Давай, – покоряется он.
У нее счастливые, полные обожания глаза, такие же как в детстве. Вот точно так же она смотрела на него раньше. Ловила глазами каждое его движение. Не нужно так смотреть, детка, все это ни к чему. Влюблена или нет? Кто знает этих балерин? А если да, что он может дать ей в ответ? Чем он может ответить на этот блеск в глазах? Он ищет в себе равнозначный ответ на ее чувство, которое может быть она испытывает к нему. Андрюша, да что там Андрюша… Туровцын понимает какие достоинства кроятся в этой чудесной, искренней девушке. Она несомненно подарит себя всю человеку, которого будет любить. А он ? То что она готова отдать, будет слишком много для нее и слишком мало для Глеба. Она отдаст себя всю, и этого ему будет недостаточно? А Туровцын? Имеет ли Глеб право, лишать Киру шансов в ее жизни? Глеб никогда не сможет предложить ей больше чем он. Котлеты пересолены, Глеб кладет вилку на стол. Игорь Алексеевич все испортил своими звонками, неуклюжий дядя, разве так знакомятся, Игорек?
– Кира, пойдешь с нами завтра ужинать? Мы всем отделом идем в ресторан.
Он поразился, как легко ему было задать этот вопрос.
– Пойду! А Лидия будет?
– Да.
Он хочет сказать что будет еще и Туровцын, но потом решает что пока ей не нужно знать об этом. Еще воспротивится из гордости и только что сказанного. Пусть это будет сюрпризом, Глеб ей даст второй шанс. Лидуся права, Туровцыны не валяются на дорогах.
– Лидия меня ненавидит…
– Что за ерунда? Она тебя обожает!
– Я так не думаю.
– Понравиться Лидии очень легко! Нужно просто родиться в Москве и быть уродиной. Я шучу, шучу. Она к тебе очень тепло относится.
– Видел бы ты ее глаза, когда она меня прогоняла в зале. Змея, просто змея.
– Это все твое воображение. Сейчас я позвоню ей, и она пригласит тебя лично. Хочешь?
А что, неплохо бы теперь позвонить Лидии и заставить ее поунижаться немного. Он мучается угрызениями совести, так пусть и Лидуся наступит на горло своим дурацким принципам, – думает Глеб, – За двадцать миллионов можно полюбить и двадцать гастарбайтеров.
– Нет, что ты! – пугается Кира. – Я тебе верю.
Глеба корчит от презрения к самому себе, суслик, конечно, молодец. Да нет, какая же он сволочь? Он благодетель, дает ей шанс устроить свою жизнь в этом городе.
Глава 20