– У нас в детском доме уже было двадцать пять воспитанников, по одному на каждою букву латинского алфавита. Когда привезли меня, оставалась последняя Z. Директор был помешан на Дэвиде Боуи и назвал меня в честь Зигги Звездной пыли. Слышала этот альбом "Взлет и падение Зигги и пауков с Марса"? Я до сих пор благодарен ему, что он не был фанатом Зорро.
– Ничего себе! А что было потом, когда кончились все буквы?
– Все опять начали сначала. Девчонку после меня назвали Агатой, ей повезло больше.
Какой же он все таки просто отличный, этот Зигги. Кире становится его жалко. Наверное тяжело вырасти в детском доме, она накрывает его руку своей.
У большого супермаркета они оба пересаживаются в машину Тайки. Зигги разваливается на заднем сиденье, а Кира садится впереди. Тайка, кажется, недовольна. Она нервничает и покрикивает на Зигги.
– Сам не мог зарегистрировать? Мне опять пришлось бортануть тренера. А у меня самый дорогой в Москве, – жалуется она Кире.
– Что ты нашла в этом тупорылом качке? – спрашивает Зигги копаясь в ее пакетах, наваленных рядом с ним.
Тайка раздражается.
– Что значит нашла? Ты знаешь сколько он берет за час?
– Да видел я как вы тренируетесь! – смеется он. – Ты переплачиваешь, подружка, поверь. Хотя удивительно, что после стольких стероидов, он еще может…
– Не выдумывай! – резко прерывает его Тайка.
– Я выдумываю? – усмехается он.
Быстро ворочая головой по сторонам Тайка выруливает со стоянки.
– Почему у тебя так смердит в машине? – жалуется Зигги.
– Это новый освежитель, мне его в Дубаи смешивали. Совершенный эксклюзив,отвалила кучу бабла, пачули, гавайские орхидеи...
Зигги лезет вперед между Тайкой и Кирой.
– Эй! – кричит Тайка.
Но уже поздно. Он срывает фигурную баночку и опустив стекло, выбрасывает наружу. Еще некоторое время держит окно открытым, проветривая салон.
На время Тайка затихает. Сначала она дуется, а потом начинает атаковать.
– И когда ты уже выкинешь это пальто? Cмотреть противно.
– А ты смотри на тренера. Он у тебя дорогой и...
– Похоже, ты спишь в этой ветоши.
– Когда холодно. Это монгольский кашемир.
– Вот-вот, пахнет старым козлом!
– Эй! За старого ответишь! – предупреждает Зигги.
Он потрошит Тайкины пакеты и вытаскивает упаковку с прозрачными пластами пармской ветчины. Вскрывает ее и ест. Время от времени двумя пальцами он протягивает рваную ветчину Кире или Тайке. Они обе визжат и уворачиваются. Тайка тихо матерится и умоляет его не открывать шотландскую семгу, потому что если Зигги заляпает салон тут уж никакие освежители не помогут.
Регистрацию Кире оформили очень быстро. У этих ребят везде знакомые. После они заехали в узбекский ресторан. На столе дымится блюдо с пловом. Зигги вдруг заскучал, он не ест, в его глазах нестерпимая скука. Кира и Тайка поедают чудесный шафрановый рис. Тайка ест с большим аппетитом. Почти каждый день она тренируется в зале, поэтому не боится поправиться. Руки ее в мозолях от тренажеров и она уверяет что на бедрах и коленях у нее не сходят синяки. Зигги тут же начинает смеяться, а она становится бордовой.
– Я рада, что ты сегодня в ударе, дружок.
– Разве я что-нибудь сказал? – удивляется он.
– Правильно, лучше молчи и ешь.
– Можно хоть жрать не по команде? – спрашивает он и поднимается. – Я скоро подойду, посекретничайте тут, девочки.
– Ну, рассказывай, как ты? – спрашивает Тайка Киру, после того как Зигги исчез за аркой.
– Завтра я иду в театр, будь что будет, – храбрится Кира.
– Я найду тебе работу, только скажи. Будешь зарабатывать взрослые деньги. В евро, с четырьмя нулями.
Кира смеется.
– Я хочу только танцевать. Вне театра мне смерть.
– Это серьезное заявление, – комментирует Тайка.
Она откладывает обглоданное баранье ребрышко. И внимательно всматривается в Киру.
– Вас что, там зомбируют? Откуда в вас всех столько противного пафоса? Вроде ходите теми же улицами, что и мы. Имеете мобильные телефоны, смотрите тот же самый ТВ ящик…Но от вас несет нафталином, – Тайка манерно вытягивает руку и передразнивает Киру, – Вне театра мне смерть… Алло, планета Земля на проводе! – продолжает она возмущаться, – Вы отстаете на парочку столетий.
– Ну, есть немного, – улыбается Кира. – Ну как тебе объяснить... Конечно, теперь у нас электричество вместо свечей, подвижные платформы, костюмы из синтетики. Но в сущности, сам театр мало изменился. Мы танцуем то же, что и сто лет назад. У нас до сих пор на корсетах крючки и те же пальцевые туфли. И лучше лент на пуантах еще ничего не изобрели.
– Вне театра мне смерть! – повторяет Тайка и закатывает глаза.
Кира заливается смехом.
– На сцене мы все объясняем жестами. Мы там все – немые и не приучены много разговаривать. Поэтому, когда нужно что-то сказать, выбираем самые точные слова.
– Что ты там забыла? За что убиваться? Пот, кровь, слезы...Интриги ваши пуантные. Вечно без денег, ну публика лениво похлопает. Неужели ради этого?
– Ну вот, ты опять сможешь сказать что это пафосно...и я с тобой соглашусь..., – серьезно говорит Кира. – Но когда они, как ты говоришь, лениво хлопают, я чувствую себя счастливым человеком. Мне нужна эта энергия, которая идет из зала. Они хотят лучше и я даю им лучше. Они это понимают и любят меня еще больше. Мы любим друг друга, на сцене я чувствую что могу сделать их счастливыми хотя бы на некоторое время, а это дороже денег.
Тайка недоверчиво вздыхает.
– Я люблю деньги, они дают мне свободу и покупают удовольствия. Когда мне захочется сделать кого-нибудь счастливым, в первую очередь я начну с себя.
Ее глаза сегодня яркого-голубого цвета, которого не бывает у людей. Наверняка опять линзы.
– Швейцарский топаз, – подтверждает ее догадку Тайка.
Какие же на самом деле глаза у Тайки? – думает Кира.
– Как тебе живется у этого...как его? – Тайка щелкает пальцами, – Глеба Зимина…Не гонит еще? Ты мой адрес знаешь, приходи в любой момент. У меня большая квартира, две гостевые спальни, любая будет твоей.
– Спасибо.
Кира надеется, что ей никогда не придется воспользоваться Тайкиным гостеприимством. Она ей нравится, но все таки что-то в ней настораживает. С Зигги Кире комфортно, а с Тайкой нет, сквозь ее благожелательность, проскальзывает пренебрежение.
– Послушай, этот Глеб...между вами что-нибудь происходит? – вдруг спрашивает она. – Он не стучится к тебе в комнату по вечерам, чтобы почитать сказки?
Швейцарский топаз блестит любопытством, Кире становится неприятно.
– Нет, мы просто друзья.
Некоторые вещи Кира может доверить только самым близким людям. Она плохо знает Тайку, чтобы полностью распахнуться перед ней. И потом, вопрос был задан так грубо и бестактно, что это ее возмутило.
– Мы знаем друг-друга с детства, – твердо отвечает она на Тайкину недоверчивую улыбку.
Тайка протягивает бокал с красным вином к Кириному, стоящему на столе. И под долгий звон потревоженного стекла говорит :
– Чин-чин...
Высадив Киру у дома, Тайка заводит машину и трогается.
– Останови на пару минут, – просит ее Зигги.
Она недовольна, но все таки паркуется у края дороги. В некоторых вещах ему отказывать нельзя. Он достает пакетик с белым порошком, маленькое зеркальце и пластиковой картой мельчит кокаин.
– Давно такого не было. Финансово-немотивируемый объект – это плохие новости, – говорит ей он. – Что у нее с Зиминым?.
– Ничего.
– Это хорошо. Сильные эмоциональные привязанности нам ни к чему.
– Все кто ее сейчас окружают – порядочное говно. Надеюсь нам не придется напрягаться.
Зигги не отрывает глаз от зеркальца, на его лице предвкушение.
– Хорошо бы, я так устал от всего этого.
– Правильно, солдат спит – служба идет. Зарплату не устаешь получать? – возмущается Тайка.
Он не отвечает, сосредоточенно сворачивает купюру в трубочку и возвращается к разговору о Кире :
– Если она не любит деньги, значит любит что-то еще. Надо искать.
– Она глупа, с ней будет легко.
– Быстро ты ее припечатала, она совсем не дура, – возражает Зигги.
Тайка отворачивается к окну. За ним светлая, безоблачная ночь. Небо прошито яркими звездами, луна обливается серебряным светом. На улице пусто. Тайка смотрит вверх на высотку, в подъезд которой зашла Кира.
– Тебе оставить? – спрашивает он.
– Ты плохо кончишь, дружок.
– Знаю, мы все когда-нибудь умрем. Жизнь – это вспышка между двумя черными бесконечностями. Красиво правда? Набоков сказал. Хотя ты у нас не сентиментальная. Я бы добавил : Некоторые вещи делают эту вспышку гораздо ярче... Оставить?
Она мотает головой.
– Как хочешь.
Тайка откидывает голову и закрывает глаза, чтобы не видеть увлеченного процессом Зигги. Руки его подрагивают, лихорадочно блестят глаза. Его зависимость ей противна. Она и сама может втянуть по случаю, но одно дело, когда такие вещи делаются для куража. А другое, когда вся жизнь принесена в жертву.
– Оставь, погоди минуту, давай сначала поговорим... О тебе, – просит она.
Зигги недоволен, но опускает руки и закатывает глаза.
– Это очень скучно.
– Ты должен завязать.