‒ Ты сначала пальцем попробуй.
Он попробовал пальцем. Стал растягивать в стороны и она заойкала.
‒ Что?
‒ Приятно жутко. Почему от тебя мне все так приятно, а от него не все?
Он вставил третий раз, и у него получилось. Она вся сомлела, когда он уперся мошонкой в крестец, засунув своего вандала почти на всю его длину.
‒ Давай. Води, води. Ой, ой, ай… Еще, не останавливайся…
Неужели ей не больно? Ему страшно было смотреть на то, что он сделал с ее задницей.
‒ А теперь переверни. Нет, выйди, а потом снова…
Она перевернулась в коленно-локтевое положение, и он снова вошел в ее заднее отверстие. Теперь она легко пропустила его, и несколько минут он измывался над нею во все стороны ее внутренностей.
‒ Все, ‒ наконец выдохнула она. ‒ Можешь выходить.
И упала на живот, радостная и очень уставшая.
Он снял презерватив, выворачивая его наизнанку.
‒ Дай сюда. Я спрячу. Не дай Бог Витька увидит.
И она сунула его куда-то под диван.
Он лег рядом с нею, лицом к лицу.
‒ Теперь я все попробовала, ‒ сказала она, ‒ даже в задницу. А то потом может и некогда будет. Да и некому… Как ты думаешь, они еще там долго будут? Нам надо помыться.
‒ Тебе, наверное, виднее.
‒ Мне не виднее. Витька всегда быстро кончает. Пятнадцать минут и все. Это Иринка там его мочалит. Может она и из него мужчину сделает, как ты думаешь?
‒ Покажи попу.
‒ Зачем?
‒ Посмотрю, что я с ней сделал.
Она охотно расставила ноги и раздвинула руками ягодицы, пытаясь и сама вроде бы как досмотреться до долбеного места.
Все у нее там было в порядке, не отличишь от нетронутой. Он так ей и сказал. И ей жутко понравились его слова.
‒ Ты… ты такой неожиданный. Какая счастливая твоя Ирка! Это надо же так ‒ будучи замужем, иметь такие безнаказанные возможности… Хочешь, дай кому хочешь, хочешь возьми, кого хочешь…
‒ Не сочиняй. На самом деле все не так.
‒ Ты ревнуешь ее?
‒ Конечно.
‒ Я видела. Но ведь разрешаешь…
‒ Она же мне с тобой разрешила.
‒ Тю. Это совсем другое. Одно дело мужик, а другое дело баба. У нас же логово. Для мужика вроде как дом родной. Семейное гнездышко. Собственное. А у вас что, ‒ стручок. Куда попал, туда спустил. Вынул, обтерся и все. Спустить ‒ не принять. Разница большая. Я вот, пока они там долбятся, совсем его не ревную. Если хочешь знать, я ее больше ревную, чем его. Я и к тебе ее ревную. Она для меня как святая. А вы долбите ее безжалостно, как животные какие-то. Ее гладить надо. Нежно-нежно… И попку ее лизать. Чтоб так и делал ей, хорошо? Вместо меня.
‒ А ты что, лизала?
‒ Чего ты на меня так уставился!? Ну и что? Что я тебе этим плохого сделала?
Ничего себе. Ну и что.
А из ванной продолжали доноситься ритмичные звуки обоюдострастного соития и уже совсем не сдерживаемые стоны, вскрики и взвизгивания.
‒ Прекратить им их долбежку? Я могу постучать. Хватит им там… Пусть здесь… с нами.
Она уже и привстала, чтобы пойти и прекратить их безобразия.
‒ Пусть. Не трогай…
На некоторое время в ванной наступила тишина, а еще чуть позже она сменилось яростным Иринкиным мычанием, а потом они снова затихли, только иногда нарушая молчание влажным чмоканием.
Потом заскрипели защелкой, тихонько вышли и через пять секунд показались обнятые друг другом в дверях.
‒ Мы там, немножко без вас… ‒ стыдливо сказала Ирка, освобождаясь из объятий и спеша к Виктору, чтобы улечься голенькими грудями на его грудь.
‒ Хочешь меня?
‒ Хочу. Только мне надо помыться.
‒ Пошли, я и тебя тоже обмою.
А к Витьке и Катьке бросила:
‒ Ждите нас. Мы скоро.
Они вошли в ванную, и она загнала его под душ:
‒ Не трогайся. Я сама. И не задавай вопросов.
И стала мыть его мылом, не говоря ни слова, довольная лицом и своими умелыми движениями, тысячи раз натренированными на детях.
‒ Вот. Все. Какой ты у меня… Не здесь. Здесь я только что уже давала. Там, с ними. Вместе с ними.
Когда они зашли в комнату, Витька лежал на Катьке и яростно ее долбил, а та смотрела в их сторону и своим взглядом как бы говорила: ну вот, теперь ею пользуется ее настоящий хозяин…
Однако, как только они улеглись рядом, в ее глазах тут же сверкнули бесовские огоньки, она удивительно ловким приемом выкорчевала из себя Витькин отросток, выскользнула из-под него, стянула с Виктора Иринку и так же ловко подсунула ее на свое место, а та только бросила на мужа извиняющийся взгляд, мол, извини, родной, мы еще успеем, а ему тоже меня хочется, я ему еще не все дала.
Катька насела на Виктора первой, еще до того, как ее Витька опомнился, наклонилась сразу и прошептала в самое ухо, будто извиняясь:
‒ Я дала ему только попробовать.
Ирка же с озорным вызовом подставилась Витьке, подобрала левой рукой его отросток и, воткнув его одним движением в нужное место, сладко застонала. Разбросала руки так, что правая кисть упала Виктору на плечо и она ухватилась за него, будто опасаясь улететь в поднебесье от переживаемого ею наслаждения.
>Подожди, Ирка, подожди. Зачем ты так? Я же хочу тебя, а не Катьку. Устал я уже от нее сегодня. Надоела.
>Неправда, посмотри, как он у тебя в ней стоит.
>Это на тебя стоит. Я тебя хочу.
>Мы еще успеем. Сегодня ночью, завтра, послезавтра. Не капризничай. Ты же видишь, как мне сладко. И на Катьку оглянись, ‒ смотри, она сейчас уписается от удовольствия.
Он оглянулся. И в самом деле, Катька присела над ним на растопыренных корточках так, будто собралась пописать в травку. Только вот писки у нее не было. Задавил ее внутрь его окаменелый стовбур, вместе с нимфами и клитором, натянул на себя по самую верхнюю ямку все содержимое ее маленькой щелки. И возится она по нему вверх-вниз, вверх-вниз, и пьянеет от щемящей лоскотки…
>Вот видишь. Может это у нее в первый и последний раз такое. Разве сможет Витька или кто-нибудь другой так же насадить ее на себя, как ты?
>Ну при чем здесь Катька?
>А ты и на себя посмотри.
Он снова оглянулся. И в самом деле, он выглядел, как счастливый чайник. Пальцы на руках растопырены, мышцы промежности напряглись как в судороге, а по лицу снуют странные гримасы наслаждения.
>Фу, какая безобразная морда лица.
>Ты часто бываешь такой, когда е?ешься. И вовсе это не безобразно. Мне нравится, когда ты теряешь контроль над своим телом.
>Никогда не думал, что я так выгляжу.
>Посмотри на Витьку.
>Ничего себе. Еще отвратительнее.
>А нам с Катькой все равно нравится. Ой, ой.
>Что?
>Лоскотно.
>У тебя во влагалище хлюпает.
>Ну и что? У него же он совсем тонкий. А приятный какой! Кожица как у мальчишки. И тыкается все время вправо, а у меня там что-то такое лоскотное.
>А я куда?
>У тебя он оттуда почему-то соскальзывает, и я лоскотки такой не чувствую.
>Ты все время мычишь.
>Это от наслаждения. И Катька тоже, смотри, как вскрикивает. На каждый твой толчок. Как это все-таки красиво, когда так сливаются два тела. Просто чудо, как красиво. У нее странная девичка, правда? Малюсенькая такая, вся открытая, розовенькая. Тебе не жалко ее уступать Витьке?
>Нет. Если честно, мне тебя жалко уступать.
>Ты меня не уступаешь. Я всегда только с тобой и от тебя никуда не денусь. Но мне же надо почувствовать что-то особенное, чего я с тобой не чувствую. И тебе тоже надо. Ты же сам прошлый раз сказал, что Катька совсем не такая, как я. Послушай, а давай заберем ее к себе. Будешь е?ать нас обоих. По очереди. Она мне нравится. Мне тебя для нее не жалко.
>А что в Витьке такое особенное?
>Да все. Он же совсем другой. И кожа, и запах, и движения, и размеры.
>У него же он тонкий и маленький.
>Ну и что? Он там внутри так забавно прыгает. А твой как поршень. Удивительно, правда? Люди, оказывается, такие разные. И ощущения от них совсем разные. Витька, например, совсем не похож на Димку. А Катька так вообще… Я ей в ванной сдачу отдала. И мне, вроде я лесбиянка какая-то, было так приятно, что сама себе удивляюсь. А если б ты видел, как она мне ее лизала. И совсем это не так, как с вами со всеми. Совсем это другое. Даже сказать не могу, что именно. Видишь, если бы мы не отважились на все это, сколького мы не знали бы, не ощутили бы. Сидели бы до самой старости на одном и том же корме, как конь и кобыла.
>А дальше что? Ты и следующего уже выбрала?
>Нет. Я совсем еще и не думала об этом. А ты?
>Я тоже.
>А разрешишь мне?
>Разрешу.
>И я тебе.
>Он сейчас спустит.
>Нет. Вряд ли. Он два раза спустил в ванной. Второй раз совсем немного, я и не распробовала. Между прочим, у него и вкус совсем не такой, как у тебя. Вить, не смотри на меня так, а? Это же всего-навсего тела, в которых мы с тобой живем. Знаешь, как глубоко у меня получилось? Весь целиком схватила, до самого основания. Твой я так никогда не сумею взять.
>Тела, в которых мы живем… Откуда ты такое взяла? Наши тела, ‒ это и есть Я и Ты.
>Да? Тогда кто же сейчас друг с другом разговаривает? Ой! Слушай, он стал тыкаться мне в попку. Только что чуть совсем в нее не просквозил. Я перелезу на него сверху, ладно? Только будь осторожен, он сейчас на вас кувыркнется. Он такой неуклюжий. Слушай, покажи ему на Катьке, как в попку палец вставлять. Он, кажется, вообще не знает, зачем это нужно.
>Ирка, я сильно хочу в тебя. Мне надо спустить.