Однажды я пошла проведать Габриэль, которая выглядела очень довольной. Мы приятно провели время, поговорили о графе, а Габриэль была одной из немногих, кто хорошо относился к нему.
Обратно я шла короткой тропинкой через лес, и еще сильнее ощутила, что за мной кто-то крадется. Я по-настоящему встревожилась. Я была одна в лесу - в том самом лесу, где ранили графа. Меня охватил дикий страх, когда зашуршала трава, хрустнула ветка.
Я остановилась и прислушалась. Все было тихо; но ощущение опасности не покидало меня.
Я со всех ног бросилась бежать. Мной овладела такая паника, что я чуть не закричала, когда моя юбка зацепилась за сук. Я дернула ее, кусок подола оторвался, но я не остановилась.
Я была уверена, что слышала позади себя торопливые шаги, и выбежав на опушку, я оглянулась, но никого не увидела.
Никто так и не показался из-за деревьев, однако я не долго ждала. Я направилась к замку.
У виноградников я встретила Филиппа верхом на лошади.
При виде меня он воскликнул:
- Мадемуазель Лоусон, что случилось?
Я, наверное, выглядела несколько растрепанной, и не было смысла отрицать это.
- В лесу со мной произошла небольшая неприятность. Мне показалось, что меня кто-то преследовал.
- Не следует ходить в лес одной.
- Да, конечно. Но я об этом не думала.
- Вполне понятно. Наверное, вы вспомнили, как нашли там моего кузена, когда его ранили, и из-за этого вообразили, что за вами кто-то идет. Возможно, там просто бродил кто-нибудь из любителей поохотиться.
- Возможно.
Он спешился и стоял, глядя на виноградники.
- У нас будет невиданный урожай, - сказал он. - Вы когда-нибудь видели, как собирают виноград?
- Нет.
- Уверен, вам понравится. Теперь уже недолго осталось ждать. Вам не хотелось бы заглянуть под навесы? Вы увидите, как делают корзины. Все так волнуются.
- Мы им не помешаем?
- Нет-нет. Им приятно думать, что все разделяют их волнение.
Он повел меня по тропинке к навесам, без конца разговаривая о винограде. Он сказал, что не видел сбора урожая вот уже несколько лет. В его обществе я чувствовала себя неловко. Теперь я смотрела на него как на слабовольного участника отвратительного сговора… Но мне никак не удавалось найти подходящий повод, чтобы покинуть его.
- В прошлом, - говорил он, - я подолгу- жил летом в замке, и помню, как собирали урожай. Сбор продолжался до поздней ночи, и я вылезал из постели и слушал, как они пели, когда давили виноград. Восхитительно.
- Охотно верю.
- О, мадемуазель Лоусон. Никогда не забуду, как мужчины и женщины залезали в котел и танцевали на винограде. А музыканты играли песни, и они танцевали и пели. Помню, как они погружались все глубже и глубже в лиловый сок.
- Поэтому вы так ждете нынешнего урожая.
- Да, но, наверное, в юности все впечатления гораздо ярче. Но, может быть, из-за сбора винограда я и решил, что замок Гейяр - самое прекрасное место на свете, единственное, где мне хотелось бы жить.
- Ну, теперь ваше желание исполнилось.
Он молчал, а я увидела горькие складки вокруг его рта. Интересно, как он относится к связи графа и своей супруги. В его облике было что-то женственное, что как будто подтверждало слова Клод, а сходство с кузеном лишь подчеркивало противоположность их характеров. Можно было поверить тому, что больше всего ему хотелось жить в замке, владеть замком, носить титул графа де ля Талль, и на все это он обменял свою честь - женился на любовнице графа и примет незаконного сына графа как своего… и все это ради того дня, когда в случае смерти графа он будет Властелином Замка; я была уверена, если бы он не принял условия, поставленные графом, ему бы никогда не позволили стать наследником.
Мы разговаривали о винограде, о сборе урожаев, которые он помнил с детства; когда мы пришли к навесам, мне показали приготовленные корзины, а Филипп беседовал с работниками.
Он проводил меня до замка, и я подумала о том, какой он все же дружелюбный, сдержанный, немного печальный, и поймала себя на мысли, что ищу ему оправдания.
Я вернулась в свою комнату и сразу поняла, что в мое отсутствие там кто-то был: книга, которую я оставила на тумбочке у изголовья, лежала на туалетном столике.
Я подошла и подняла ее, открыла ящик. Все, кажется, в порядке. Открыла шкаф. Все на месте.
Но книгу явно кто-то трогал.
Наверное, подумала я, кто-то из слуг заходил. Зачем? Обычно в это время они занимались совсем другими делами.
И тогда в воздухе я уловила слабый аромат духов: хорошо знакомый, мускусно-розовый запах. Чарующий аромат духов Клод.
Теперь я была уверена, что в мое отсутствие Клод побывала в моей комнате. Но зачем? Может быть, она знала, что ключ у меня, и приходила проверить, не спрятан ли он где-нибудь в комнате?
Я сквозь одежду нащупала ключ в кармане. Он был на месте. Запах исчез. Потом возник опять - слабый, неуловимый, но вполне ощутимый.
На следующий день служанка принесла в мою комнату письмо от Жан-Пьера, в котором говорилось, что он должен видеть меня безотлагательно. Он хотел говорить со мной наедине, поэтому просил прийти на виноградник как можно быстрее, - там мы могли бы побеседовать спокойно. Он просто умолял меня прийти.
Я вышла в самый солнцепек, перешла через подъемный мост и направилась к виноградникам. Все вокруг, казалось, спало в этот жаркий полдень; и когда я шла по тропинке через виноградник, увешанный спелыми гроздьями, мне навстречу вышел Жан-Пьер.
- Здесь трудно разговаривать, - сказал он. - Пойдемте туда.
Он повел меня в сторону ближайшего погреба.
Там было прохладно и, казалось, темно после яркого солнца; свет сюда проникал через небольшие проемы, и я вспомнила когда-то слышанное о том, что температуру здесь регулируют при помощи жалюзи.
Стоя там среди бочонков, Жан-Пьер сказал:
- Я должен уехать.
- Уехать, - глупо повторила я. И добавила: - А когда?
- Сразу после сбора урожая.
Он взял меня за плечи. - Ты знаешь почему, Даллас?
Я покачала головой.
- Потому что господин граф хочет убрать меня со своего пути.
- Почему?
Он с горечью улыбнулся. - Он не утруждает себя объяснениями. Он просто приказывает. Его больше не устраивает мое присутствие здесь, поэтому, хотя я и прожил здесь всю свою жизнь, я должен теперь уехать.
- Но если вы ему объясните…
- Объяснить? Что это мой дом… так же, как его дом - замок? С нашими чувствами, дорогая моя Даллас, не принято считаться. Мы рабы… мы рождены, чтобы подчиняться. Разве ты этого не знала?
- Это глупо, Жан-Пьер.
- Нет. Я получил приказ.
- Пойдите к нему… скажите ему… я уверена, он выслушает.
Он улыбнулся мне.
- Ты знаешь, почему он хочет убрать меня? Не догадываешься? Потому что он знает о нашей дружбе. Ему это не нравится.
- Какое это имеет к нему отношение? - я надеялась, что Жан-Пьер не заметил волнения в моем голосе.
- Разве ты не знаешь, что он интересуется тобой… в некотором роде.
- Но это нелепо.
- Отнюдь. Женщины у него всегда были… а ты не такая, как те, которых он знал. Ему нужно твое безраздельное внимание… на некоторое время.
- Откуда вы знаете?
- Я хорошо знаю его. Я здесь прожил всю жизнь, и хотя он и не балует нас своим присутствием, здесь и его дом. Здесь он живет так, как не может жить в Париже. Здесь он наш повелитель. Здесь время словно остановилось, и он хочет сохранить все, как есть.
- Вы ненавидите его, Жан-Пьер.
- Когда-то французы восстали против таких, как он.
- Вы забыли, как он помог Габриэль и Жаку.
Он горько рассмеялся - Габриэль, как и все женщины, испытывает к нему нежные чувства.
- Что вы имеете в виду?
- Что я не верю в эту его доброту. У него всегда есть свои мотивы. Для него мы не люди, у которых есть собственные жизни, повторяю, мы его рабы. Если ему нужна женщина, он убирает любого, кто стоит на его пути, а когда она ему больше не нужна, тогда… ты знаешь, что случилось с графиней.
- Вы не смеете говорить такие вещи.
- Даллас! Что с тобой?
- Я хочу знать, что вы делали в оружейной комнате в замке.
- Я?
- Да, я нашла там ваши ножницы для обрезки винограда. Ваша мать сказала, что вы потеряли их и подтвердила, что они ваши.
Он был несколько ошеломлен.
- Я ходил в замок к графу по делу… как раз перед его отъездом.
- И он повел вас в оружейную?
- Нет.
- Но я нашла их именно там.
- Графа не было, поэтому я решил пройтись по замку. Вы удивлены. Это ведь очень интересное место. Я не мог удержаться от соблазна. Я решил взглянуть на комнату, где мой предок в последний раз видел солнечный свет.
- Жан-Пьер, - сказала я. - Ненависть губительна.
- Почему все должно принадлежать ему? Вы знаете о том, что мы с ним кровные родственники? Мой прапрадед - сводный брат графа - единственная разница в том, что его мать не была графиней.
- Пожалуйста, не говорите так.
Ужасная мысль пришла мне в голову, и я сказала:
- Наверное, вы могли бы убить его.
Жан-Пьер не ответил, а я продолжала:
- В тот день в лесу…
- Тогда стрелял не я. Не думаете ли вы, что я единственный, кто его ненавидит?
- У вас нет причины ненавидеть его. Лично вам он не сделал ничего плохого. Вы ненавидите его лишь потому, что он существует, а вы хотите того, что принадлежит ему.