- Подобная поспешность - не такая уж редкость в нашей округе, Клод, уверяю тебя.
- А этот замечательный Жан-Пьер! Он веселый парень - я о нем наслышана. Вы позволите своей дочери вести себя, как деревенской девице, которой в скором времени придется научиться, м-м… выкручиваться из неловкого положения?
- Вы слишком волнуетесь, Клод. Женевьеве не будет позволено ничего неподобающего. Но какое все это имеет отношение к мадемуазель Лоусон?
- Она поощряет эту дружбу, она сопровождает Женевьеву к Бастидам. Она сама с ними на дружеской ноге. Она познакомила Женевьеву с этой компанией, поэтому я и говорю, что она должна уехать.
- Уехать? - спросил граф. - Но работа над картинами не закончена. Более того, мы с ней договаривались о восстановлении настенной росписи.
Она приблизилась к нему, устремив на него свои чудесные голубые глаза.
- Лотер, - сказала она, - пожалуйста, послушайте меня. Я думаю лишь о благе Женевьевы.
Он смотрел через ее голову на меня.
- Вы ничего не говорите, мадемуазель Лоусон.
- Мне будет жаль оставить картины незаконченными.
- Это совершенно немыслимо.
- Вы хотите сказать… что вы на ее стороне? - с возмущением спросила Клод.
- Я хочу сказать, что не вижу, какая польза будет Женевьеве от отъезда мадемуазель Лоусон, и прекрасно представляю, какой вред это принесет моим картинам.
Клод отшатнулась от него. На мгновение мне показалось, что она вот-вот набросится на него с кулаками, но вместо этого она чуть не разрыдалась и, повернувшись, выбежала из комнаты.
- Она очень рассердилась на вас, - сказала я.
- На меня? Я подумал, что на вас.
- Скорее, на нас обоих.
- Женевьева опять плохо ведет себя.
- Да, боюсь, что так. Это потому, что мадам Клод запретила ей ездить к Бастидам.
- А вы действительно возили ее туда?
- Да.
- Вы считаете это благоразумным?
- Одно время я считала, что это ей на пользу. Ей не хватает общения с молодыми людьми. У девочки в ее возрасте должны быть друзья. И от того, что их у нее нет, она ведет себя столь непредсказуемо… поддается дурному настроению, устраивает все эти штучки.
- Значит, это ваша идея ввести ее в эту компанию?
- Да. Я видела, как она счастлива у Бастидов.
- И вы тоже?
- Не отрицаю, мне очень нравилось общаться с ними.
- У Жан-Пьера репутация… весьма галантного кавалера.
- А у кого из ваших соотечественников другая? Галантность в этих местах столь же обычная вещь, сколь и виноград.
Наедине с ним я становилась безрассудной. Я чувствовала, что мне необходимо, наконец, выяснить его отношение ко мне… и к Клод.
- А, может быть, мне действительно лучше уехать, скажем… недели через две. Я думаю, что к тому времени закончу картины, которые начала. Это удовлетворило бы госпожу де ла Талль, и поскольку Женевьева вряд ли поедет одна к Бастидам, это щекотливое дело уладилось бы само по себе.
- Нельзя строить свою жизнь так, чтобы только кому-то угодить, мадемуазель Лоусон.
Я засмеялась, и он тоже.
- И прошу вас, никаких разговоров об отъезде.
- Но госпожа де ла Талль…
- Предоставьте мне иметь с ней дело.
Он смотрел на меня, и на одно счастливое мгновение! мне показалось, что маска соскользнула с его лица. Может быть, он пытался сказать, что потерять меня для него столь же невыносимо, как и для меня - уехать.
Когда я в следующий раз встретила Женевьеву, вид у нее был весьма мрачный.
Она сообщила мне, что ненавидит всех… весь мир. А главным предметом ненависти была та самая женщина, которая именовала себя тетей Клод.
- Она опять запретила мне ездить в дом Бастидов, мисс. И на этот раз папа с ней заодно. Он сказал, что мне нельзя ездить туда без его разрешения. Значит, никогда… потому что он никогда не разрешит.
- Может быть, разрешит. Если…
- Нет. Она так хочет, а он делает то, что она ему скажет. Даже представить невозможно, что он выполняет чьи-то приказы… но, тем не менее, он идет у нее на поводу.
- Я уверена, что это не так.
- Вы ничего не понимаете, мисс. Иногда мне кажется, кроме английского и рассуждений о добродетели вы больше ничего на свете не знаете.
- Во всяком случае, чтобы читать нравоучения, нужно самой много знать.
- Не старайтесь сменить тему, мисс. Я ненавижу всех в этом доме, клянусь вам. Когда-нибудь я убегу отсюда.
Через несколько дней я встретила Жан-Пьера. Я выехала на прогулку одна: после той вспышки ненависти Женевьева избегала меня.
Он подъехал ко мне; как всегда, при виде меня лицо его выразило крайнюю степень удовольствия.
- Посмотрите, какой виноград! - воскликнул он. - Вы когда-нибудь такой видели? В этом году у нас будет вино, достойное марки замка. Если ничего не случится, - поспешно добавил он, словно стараясь задобрить некое божество, которое могло услышать его слова и наказать за самоуверенность. - На моей памяти только один год, когда виноград был так же хорош.
Внезапно лицо его помрачнело.
- Но, возможно, во время сбора урожая меня здесь не будет.
- Не может быть.
- Похоже на то. Господин граф ищет хорошего управляющего для виноградника Мермоз, а говорят, я очень хороший работник.
- Покинуть Гейяр! Разве такое возможно?
- Я просто перееду в Мермоз.
- Не могу в это поверить.
- С божьей помощью и при содействии графа все возможно, - в его голосе зазвучала ярость. - Разве вы не видите, Даллас, графу до нас нет никакого дела. Мы пешки, которые он передвигает туда-сюда в зависимости от разыгрываемых ходов. Я ему здесь не нужен, скажем так… и он передвигает меня в другой угол шахматной доски. Я здесь опасен… для господина графа.
- Опасен? Но почему?
- Как может скромная пешка угрожать королю шахом? В этом и состоит тонкость игры. Мы и представления не имеем, каким образом беспокоим или угрожаем нарушить покой великих мира сего. Но если это происходит, нас убирают подальше. Понимаете?
- Он очень хорошо отнесся к Габриэль. Он устроил их с Жаком в Сен-Вальене.
- Весьма великодушно с его стороны… - пробормотал Жан-Пьер.
- А зачем ему убирать вас?
- На то может быть несколько причин. Может быть, из-за того, что вы с Женевьевой навещали нас.
- За это госпожа де ла Талль хотела уволить меня. Она даже взывала к помощи графа.
- А он и слышать об этом не захотел, не так ли?
- Ему нужно, чтобы картины отреставрировали.
- И вы думаете, что причина в этом? Даллас, будьте осторожны. Он опасный человек.
- Что вы имеете в виду?
- Как известно, опасности привлекают женщин. Его жена, бедняжка, была очень несчастна. Она была ему не нужна, поэтому она и исчезла.
- Что вы хотите сказать, Жан-Пьер?
- Будьте осторожны, - сказал он, - будьте очень осторожны.
Он наклонился и, взяв мою руку, поцеловал ее.
- Это так важно для меня.
Глава 10
Атмосфера в замке была крайне напряженной. Женевьева была мрачнее тучи, и было неизвестно, какие мысли бродили в ее голове. Что касается Клод, то она была рассержена и унижена тем, что граф отказался выполнить ее желание, и я не могла не ощущать ее затаенную злобу против меня. В том, что он встал на мою защиту, она усмотрела что-то подозрительное, и меня это весьма радовало.
Филипп явно был растерян. Он как-то робко пришел ко мне в галерею, казалось, он не хотел, чтобы его там видели. Я решила, что своей супруги он боялся не меньше, чем грозного графа.
- Я слышал, что у вас возникли разногласия с… моей женой. Весьма сожалею. Мне бы не хотелось, чтобы вы покинули нас, мадемуазель Лоусон. Но здесь, в этом доме… - он пожал плечами.
- Мой долг - завершить то, что начала.
- И как скоро вы завершите?
- Работы еще много.
- Когда вы закончите, можете полагаться на меня, а если вы решите уехать раньше, возможно, я смогу подыскать вам другую работу.
- Я приму к сведению ваше любезное предложение.
Он с печальным видом ушел, а я подумала - все, что нужно в жизни этому человеку, это покой. У него слишком мягкий характер. Наверное, поэтому он здесь.
Но странным образом, я не могла не отметить огромное сходство между ним и графом: голос, черты лица… Однако, один казался воплощением доброты и порядочности, другой имел весьма сомнительную репутацию. Должно быть, Филипп всегда жил в тени своего более богатого и могущественного родственника. Возможно, из-за этого он и стал таким - робко ищущим покоя. Но он был добр ко мне с самого начала, и, как я считала, желал моего отъезда лишь по причине конфликта между мной и его женой.
Возможно, он был прав и мне следует уехать сразу же, как только я закончу работу над картиной. Если я здесь останусь, ничего хорошего не выйдет. Чувства, которые пробудил во мне граф, могут принести мне лишь разочарование и еще более глубокими станут раны, которые обязательно нанесет расставание.
Я непременно уеду, пообещала я себе. А потом, в душе своей твердо решив не уезжать, принялась за поиски фресок, которые, как я подозревала, могли быть скрыты под слоем извести, покрывавшей древние стены. Эта работа могла поглотить меня и заставить забыть страсти, бушевавшие вокруг меня; и в то же время это могло продлить мое пребывание в замке.
Особенно меня заинтересовала комнатка позади галереи. Окно ее выходило на север, из него открывался великолепный вид на пологие склоны виноградников.