Через некоторое время он пришел в галерею. Увидев его, я вздрогнула, и он странно посмотрел на меня.
- О… значит, с вами все в порядке? - вырвалось у меня.
Лицо его было непроницаемым, но он пристально смотрел на меня.
- Извините, я вчера не пришел к ужину, - сказал граф.
- О… да. А… что, собственно?..
Что со мной? Я запиналась, как глупая девчонка, достойная презрения.
Граф не сводил с меня глаз, и я была уверена, что он заметил следы бессонной ночи. Какая я дура! Я ждала, что он будет сообщать мне, когда намеревается съездить к друзьям? Конечно, он был привязан к замку только из-за несчастного случая.
- Вероятно, - сказал он, - вы беспокоились за мою безопасность.
Знал ли он о моих чувствах так же - или, может быть, лучше - чем я сама знала о них?
- Признайтесь, вы представляли, что я ранен в сердце… нет, в голову, потому что, я уверен, втайне вы считаете, мадемуазель Лоусон, что вместо сердца у меня камень. В некотором роде, преимущество. Пуля камень не пробьет.
Отрицать свою тревогу не было смысла, и это подразумевалось в моем ответе:
- Если в вас однажды стреляли, вполне вероятно, что это может произойти еще раз.
- Не слишком ли много совпадений? Человек, стрелявший в зайца, попадает в мою лошадь. Такие вещи случаются только раз в жизни. А вы предполагаете, что такое может случиться во второй раз за несколько недель.
- Версия с зайцем может быть и ложной.
Он уселся на диванчик под портретом своей прародительницы в изумрудах и смотрел на меня - я сидела на табурете.
- Вам там удобно, мадемуазель Лоусон?
- Вполне, благодарю вас.
Я почувствовала, как жизнь возвращается ко мне, мир опять был полон радостных красок. Только одна мысль мучила меня теперь: не выдала ли я свои чувства?
- Мы говорили о картинах, старинных замках, знатных семействах, революциях, но не говорили о себе, - сказал он, и в голосе его звучала нежность.
- Я уверена, что эти предметы заслуживают большего внимания, чем моя жизнь.
- Вы действительно так думаете?
Я пожала плечами - этой привычке я научилась от окружающих. Хорошая замена ответу на трудный вопрос.
- Я знаю только, что ваш отец умер, и вы заняли его место.
- К этому мало что можно добавить. Моя жизнь ничем не отличается от жизни других людей моего происхождения.
- Вы не были замужем. Интересно, почему?
- Я могла бы ответить, как английская молочница: "Меня никто не приглашал".
- Это странно. Я уверен, что какому-нибудь счастливчику вы станете отличной женой. Только представьте себе, сколько от вас пользы. Его картины всегда были бы в отличном состоянии.
- А что, если бы у него не было картин?
- Я уверен, что вы бы быстро восполнили этот пробел.
Мне не нравился такой легкомысленный поворот разговора. Я считала, что он насмехается надо мною, и, учитывая мои чувства к нему, замужество было для меня больной темой.
- Удивительно, что вы ратуете за брак.
Сказав это, я тут же об этом пожалела. Я покраснела, и, запинаясь, произнесла:
- Извините…
Он улыбался, но уже без насмешки.
- А мне вовсе не странно, что вас это удивляет. Скажите, что означает Д.? Мисс Д. Лоусон. Мне бы хотелось знать. Такое необычное имя.
Я объяснила, что отец мой был Даниэлем, а мать Алисой.
- Даллас, - повторил он мое имя, - вы улыбаетесь?
- Вы это так произносите… с ударением на последнем слоге. Должно быть на первом.
Он, улыбаясь мне, повторил еще раз. "Даллас. Даллас. У меня было чувство, что ему нравится произносить его.
- У вас тоже необычное имя.
- Это наше фамильное имя… с времен первого короля франков. Видите ли, нам приходится соблюдать королевские традиции. У нас бывали Людовики, Карлы, Анри. Но обязательно должны быть Лотеры. А теперь позвольте сказать вам, что вы тоже неправильно произносите мое имя.
Я произнесла, он рассмеялся и заставил меня повторить его еще раз.
- Очень хорошо, Даллас, - сказал он. - Но вы всегда все делаете хорошо.
Я рассказала ему о своих родителях, о том, как помогала отцу в работе. Вероятно, из моего рассказа стало ясно, что они вмешивались в мою жизнь и удерживали меня от замужества. Он отметил это.
- Возможно, это к лучшему, - сказал он. - Часто те, кто не был женат, сожалеют об этом упущении; но те, кто вкусил радостей брака, часто сожалеют об этом еще горше. Им бы хотелось повернуть время вспять и не совершать того, что совершили. Но такова жизнь, разве вы не согласны?
- Вы, вероятно, правы.
- Вот, например, я. В двадцать лет я женился на женщине, которую выбрали для меня. Вы знаете, так принято в наших семьях. Как ни странно, такие браки часто бывают счастливыми.
- А ваш? - почти шепотом спросила я.
Он не ответил, и я быстро проговорила:
- Извините. Я становлюсь дерзкой.
- Нет. Вы должны знать.
Я удивилась, и сердце мое забилось сильнее. - Нет, этот брак не был счастливым. Я думаю, что не способен быть хорошим мужем.
- Я уверена, любой человек способен… если захочет.
- Мадемуазель Лоусон, как может человек эгоистичный, нетерпимый, вспыльчивый, к тому же неразборчивый в знакомствах быть хорошим мужем?
- Просто перестав быть эгоистичным, нетерпимым и так далее.
- И вы считаете, что можно вот так просто избавиться от этих неприятных качеств?
- Во всяком случае, нужно постараться подавить их.
Он вдруг засмеялся, и я поняла, что вела себя весьма глупо.
- Я забавляю вас? - холодно спросила я. - Вы спрашивали о моем мнении, и я вам его высказала.
- Вы, конечно, совершенно правы. Я вполне могу представить, как вы подавляете такие неприятные качества, если бы только фантазия моя разыгралась столь бурно, чтобы вообразить, что у вас они есть. Вы, несомненно, знаете, как трагически закончился мой брак.
Я кивнула.
- Мой опыт семейной жизни убедил меня в том, что я должен навсегда отказаться от нее.
- Возможно, для вас это мудрое решение.
- Я был уверен, что вы его одобрите.
Я поняла, о чем он говорил. Значит, он догадался, что мои чувства к нему стали слишком глубокими, и это было предупреждением.
Я почувствована себя задетой, оскорбленной и быстро произнесла:
- Меня весьма заинтересовали некоторые стены в замке. Мне пришло в голову, что там под слоем извести могут скрываться фрески.
- Неужели? - сказал он. Мне показалось, что он не слышал моих слов.
- Я помню, как мой отец сделал замечательное открытие в одном из старинных домов в Нортумберленде. Это была чудесная картина, скрытая в течение веков от человеческих глаз. Я уверена, что здесь возможны подобные находки.
- Находки? - повторил он.
О чем он думал? О своем слишком бурном супружестве с Франсуазой? Но было ли оно бурными? Скорее этот брак был глубоко несчастным и принес неудовлетворение обоим супругам, раз он решил никогда больше не повторять подобный опыт.
Глубокая страсть наполняла мое сердце. Что мне делать? Как я могла уехать отсюда и вернуться… в Англию… к новой жизни, в которой не будет ни таинственного замка, ни графа, которому я так страстно желала вернуть утерянное счастье.
- Мне бы хотелось поближе взглянуть на эти стены, - продолжала я.
Он сказал почти яростно, словно отрицая все, что было раньше:
- Даллас, мой замок и я всегда в вашем распоряжении.
Глава 9
Через несколько дней Филипп и Клод вернулись из Парижа, и та близость, которая возникла в отношениях между графом и мной, исчезла, будто ее и не бывало.
Он часто ездил на прогулки вместе с Клод. Филипп не очень увлекался верховой ездой. Иногда из окна своей комнаты я наблюдала, как они смеются и разговаривают и вспоминала тот разговор, который случайно подслушала во время бала.
Да, теперь она была замужем за Филиппом, и замок стал ее домом. Она была в нем полновластной хозяйкой - хотя и не женой графа.
Вскоре я почувствовала ее власть. Через день после ее возвращения, минут за пятнадцать до обеда, в мою дверь постучали. Вошла горничная с подносом. Я удивилась - во время отсутствия Филиппа и Клод я ужинала в столовой, и уже переоделась в коричневое шелковое платье, готовясь спуститься к ужину.
Когда горничная поставила поднос на маленький столик, я спросила, кто приказал принести ужин сюда.
- Госпожа велела. Буланже отправил Жанну пересервировать стол, потому что она приготовила место и для вас. Госпожа сказала, что вы изволите кушать в своей комнате. Буланже потом в кухне сокрушался, откуда же ему было об этом знать. Вы же раньше ужинали с господином графом и мадемуазель Женевьевой. Это все распоряжения госпожи.
Глаза мои загорелись от гнева, однако мне удалось скрыть его от служанки.
Я представила себе, как они собираются к ужину. Вот он оглядывается, ища меня, и не обнаружив, начинает проявлять нетерпение.
- А где мадемуазель Лоусон?
- Я приказала отнести ей ужин в комнату. Не будет же она сидеть с нами за одним столом? В конце концов, она не гостья - она здесь работает.
Я представила, как на лице его отразилось презрение к ней… и беспокойство обо мне.
- Какая ерунда. Буланже, накройте еще одно место, пожалуйста. И пойдите в комнату мадемуазель Лоусон, и передайте ей, что я желаю видеть ее за ужином.
Я ждала. Еда на подносе остывала.
Однако, ничего не произошло. За мной так и не пришли.