- И когда вам это удастся, мадемуазель, вы ее простите. Вы не расскажете ее отцу о том, что случилось сегодня днем? Вы никому об этом не скажете?
Я не была в этом уверена и быстро сказала:
- Я намерена обязательно поговорить с Женевьевой.
- Но больше ни с кем, умоляю вас. Ее отец очень рассердится, а она так боится его гнева.
- Но ведь для нее было бы полезно осознать всю безнравственность своего поступка? Не следует гладить ее по головке и говорить, что ничего страшного не случилось, раз вы пришли и спасли меня.
- Конечно, нет, поговорите с ней, но прежде я должна поговорить с вами. Мне нужно кое-что вам рассказать.
Она отвернулась и принялась накрывать на столик.
- О смерти ее матери, - сказала она медленно.
Я ждала продолжения. Услышать об этом мне хотелось не меньше, чем ей - рассказать. Но пока не был готов кофе, она рассказывать не стала. Она оставила коричневый кофейник остывать и ввернулась к дивану.
- Это было ужасно… то, что произошло с одиннадцатилетней девочкой. Это она нашла ее мертвой.
- Да, - согласилась я, - это должно быть ужасно.
- Первое, что она обычно делала по утрам - это шла к матери в спальню. Представьте себе, девочка вошла и обнаружила такое!
Я кивнула.
- Но это случилось три года назад, и как бы это ни было ужасно, это не повод простить ей то, что она заперла меня в таком месте.
- С тех пор она уже не была той прежней девочкой. Она изменилась. Порой она бывает просто неуправляемой и, кажется, упивается этими приступами. Это потому, что ей не хватает материнской любви; потому что она боится…
- Отца?
- Вы уже поняли это. Тогда проводилось расследование, допросы. На нее это очень дурно повлияло. Все в доме считали, что это сделал он. Видите ли, у него была любовница…
- Понятно. Неудачный брак. Он любил жену, когда они поженились?
- Мадемуазель, он может любить только себя.
- А она его любила?
- Вы видите, какой ужас вызывает он у Женевьевы. Франсуаза его тоже боялась.
- Она была влюблена в него, когда выходила за него замуж?
- Вы знаете, как устраиваются браки между такими семьями. Но возможно, в Англии это не так. Во Франции браки между знатными семействами всегда устраиваются родителями. В Англии разве иначе?
- Не до такой степени. Семья может не одобрить выбор, но я не думаю, что у нас столь строгие правила.
Она пожала плечами:
- Здесь по-другому, мадемуазель. И Франсуаза была помолвлена с Лотером де ла Таллем, когда они были еще подростками.
- Лотер… - повторила я.
- Господин граф. Это фамильное имя, мадемуазель. В семье всегда были Лотеры.
- Королевское имя, - сказала я, - Вот почему оно им так нравится.
Она была удивлена, и я быстро сказала:
- Извините. Пожалуйста, продолжайте.
- У графа была любовница - не забывайте, он француз. Несомненно, он любил ее больше, чем свою невесту, но она не годилась ему в жены, поэтому моя Франсуаза вышла за него замуж.
- Вы были и ее няней?
- Я пришла к ней, когда ей было три дня от роду, и была с ней до конца ее жизни.
- И теперь Женевьева заняла ее место в вашем сердце.
- Я надеюсь быть с ней всегда так же, как была с ее матерью. Когда это случилось, я просто не могла поверить. Почему это должно было произойти с моей Франсуазой? Почему она лишила себя жизни? Это было совсем на нее не похоже.
- Возможно, она была несчастлива.
- Она была не из тех, кто надеется на невозможное.
- Она знала о его любовнице?
- Мадемуазель, во Франции такие вещи не считаются предосудительными. Она смирилась. Она боялась своего мужа, и казалось, была рада этим его поездкам в Париж. Когда он был там… его не было в замке.
- Не похоже на счастливый брак.
- Она смирилась с этим.
- И все же… она умерла.
- Она не убивала себя.
Женщина закрыла глаза руками, прошептала, будто про себя:
- Нет, она не убивала себя.
- Но разве не таково было заключение следствия?
Она обернулась ко мне почти в ярости. - Какое еще заключение могло быть… кроме убийства?
- Я слышала, что причиной смерти была слишком большая доза настойки опия. Как это могло случиться?
- У нее часто болели зубы. У меня на этот случай всегда была настойка опия в маленьком буфете. Это снимало зубную боль, и она засыпала.
- Может быть, она случайно приняла слишком много?
- Она не собиралась убивать себя, я в этом уверена. Но все говорили иное. Им пришлось… ради господина графа.
- Нуну, - сказала я, - вы хотите сказать мне, что граф убил свою жену?
Она посмотрела на меня удивленным взглядом:
- Вы не можете утверждать, что я говорила это. Ничего подобного. Это не мои слова.
- Но если она себя не убивала… тогда кто-то это должен был сделать.
Она повернулась к столу и налила две чашки кофе.
- Выпейте мадемуазель, и вам станет лучше. Вы переутомились.
Я могла сказать ей, что несмотря на мое недавнее неприятное приключение, я была менее переутомлена, чем она, но мне безумно хотелось узнать как можно больше подробностей, и я поняла, что скорее узнаю их от нее, чем от кого-либо еще в замке.
Она подала мне чашку, а затем подвинула стул к дивану и села рядом со мной.
- Мадемуазель, мне хотелось бы, чтобы вы поняли, какая жестокая вещь произошла с моей маленькой Женевьевой. Я хотела бы, чтобы вы ее простили… чтобы вы помогли ей.
- Помогла ей? Я?
- Да, вы это можете. Если простите ее. Если вы не расскажите ее отцу…
- Она боится его. Я почувствовала это.
Нуну кивнула.
- Он обратил на вас внимание за ужином. Она мне сказала. И на ту хорошенькую молодую гувернантку он тоже обратил внимание - правда, несколько иного рода. Пожалуйста, постарайтесь понять. Это имеет какое-то отношение к смерти ее матери, напоминает ей ту ситуацию. Видите ли, слухи ходят по замку, и она знала, что была другая женщина.
- Она ненавидит своего отца?
- У них странные отношения, мадемуазель. Он такой надменный, недоступный. Иногда кажется, что он просто ее не замечает, как будто она пустое место. В другое время ему, похоже, доставляет удовольствие дразнить ее. Похоже, он не любит ее, разочарован в ней. Если бы он проявил хоть немного нежности…
Она пожала плечами.
- Он странный, жестокий человек, мадемуазель, и со времени этого скандала он все больше становится таким.
- Может быть, он не подозревает, что о нем говорят. Кто осмелится рассказать ему об этих слухах?
- Разумеется, никто. Но он не может не знать. После смерти жены он стал другим. Он далеко не монах, мадемуазель, но кажется, презирает женщин. Иногда я думаю, что он, по-своему, очень несчастен.
Внезапно у меня промелькнула мысль, что обсуждать хозяина дома с его прислугой - несомненно, нарушение всех правил приличия; но меня просто пожирало любопытство, и я бы не смогла остановиться, даже если бы захотела. Это было еще одно открытие, которое я сделала относительно себя. Я упорно отказывалась прислушаться к голосу своей совести.
- Интересно, почему он не женился второй раз, - сказала я. - Я убеждена, что мужчина с таким положением хочет иметь сына.
- Я не думаю, что он снова свяжет себя узами брака, мадемуазель. Именно поэтому он вызвал мсье Филиппа.
- Так это он вызвал Филиппа?
- Это случилось недавно. Осмелюсь предположить, что мсье Филипп женится, и его сын унаследует все.
- Мне это трудно понять.
- Господина графа всегда трудно понять, мадемуазель. Я слышала, что в Париже он ведет веселую жизнь. Здесь же ему весьма одиноко. Он всегда в печальном расположении духа и кажется довольным только тогда, когда плохо кому-то еще.
- Очаровательный человек! - сказала я с насмешкой.
- Ах, жизнь в замке отнюдь не легка. И труднее всего с Женевьевой.
Она положила руку на мою, рука ее была холодной, как лед. В этот момент я поняла, как нежно она любила свою воспитанницу, и как беспокоилась за ее судьбу.
- На самом деле, с ней ничего страшного, - настаивала она. - Эти ее вспышки раздражительности… она их перерастет. У ее матери был ангельский характер. Трудно было найти девочку добрее и мягче ее.
- Не волнуйтесь, - сказала я, - об этом случае я не расскажу ни ее отцу, ни кому-либо еще. Лучше мне самой поговорить с ней.
Лицо Нуну просияло:
- Да, поговорите с ней… и если вам придется беседовать с господином графом… не могли бы вы сказать ему… например, как она хорошо говорит по-английски… какая она послушная… спокойная…
- Я уверена, она добьется успехов в английском. Но вряд ли можно назвать ее спокойной.
- Из-за разговоров о том, что ее мать лишила себя жизни, люди склонны говорить, что девочка страдает нервным расстройством.
Я тоже так считала, но не признала этого. Нуну привела меня сюда, чтобы успокоить, но, как ни странно, дело кончилось тем, что это я ее успокаивала.
- Франсуаза была самой обычной, нормальной девочкой, какую только можно представить.
Она поставила чашку, из дальнего угла комнаты принесла деревянную шкатулку, инкрустированную перламутром.
- Я храню здесь некоторые ее вещи. Иногда смотрю на них и вспоминаю. Она была таким милым ребенком. Гувернантки были просто в восторге от нее. Я часто рассказываю Женевьеве, какая она была хорошая.
Она открыла шкатулку и вынула книгу в красном кожаном переплете: