– А почему они считают, что ты припрятал денежки? – спросил Карл. – Что навело их на такую мысль? Если ты собираешься вести жизнь второразрядного короля...
– Третьеразрядного.
– Значит, у тебя есть на что вести такую жизнь.
– Я и словом не заикнулся о моих деньгах.
– Но ты сказал им, что у тебя в доме есть оружие и ты первоклассный стрелок?
– Потом они расспрашивали меня о службе в морской пехоте и о войне с испанцами. Вот и все.
– Ты говорил, что тебя наградили медалью за храбрость?
– За то, что меня подстрелил снайпер. – Вирджил отпил большой глоток и продолжил: – Тот писака, Энтони Антонелли, сказал, мол, ты говорил ему, что едешь домой.
– Вчера я был в Генриетте.
– Все еще обхаживаешь ту бандитскую подружку?
– Сейчас ее обхаживает один нефтяник; он ей вроде нравится. Мы с Кристал поужинали, потолковали о том о сем. Она в моем вкусе, но это не значит, что я хочу на ней жениться. Ты знаешь, она жила с Эмметом Лонгом после того, как он убил ее мужа. То же самое с Хейди Уинстон, девушкой, которая сбежала с Джеком Белмонтом.
– Ты умеешь разговаривать с такими людьми?
– Я умею задавать вопросы. Что значит жить с беглым преступником, объявленным в федеральный розыск? Я спросил Кристал, все ли время она боялась. Она ответила: "Да, конечно". Но голос у нее был удивленный, будто она раньше не задумывалась о таких вещах. Для нее так естественно было бояться. Хейди другая. Она была шлюхой, и, по-моему, ей нравится для разнообразия чувствовать возбуждение, волноваться. Там, в борделе, она дразнила Джека, сказала, что он застрелил корову, и добавила, что он сделал это нарочно. А прямо под ними, во дворе, валялись трупы семерых парней, которых он убил.
– Невозможно понять подобных людей, – сказал Вирджил.
Карл рассказал отцу, что у Нестора Лотта был крест "За выдающиеся заслуги"; наверное, он получил его на войне. Крест был приколот к груди.
– Когда ты убил его?
– Чуть не попал в медаль.
– Я думал, ты хладнокровнее, – сказал Вирджил. – Похоже, Нестор хотел, чтобы все знали, что он, когда-то был героем. Если, конечно, медаль его.
– Почти уверен, что да. У него не было сердца, – сказал Карл, – но, когда надо было встать и идти в атаку, он вставал и шел.
– Ну и странные типы тебе попадаются, – заметил Вирджил.
Из кухни вышла Наркисса Рейнкроу; она несла коктейль и виски с кока-колой. Пришло время ужинать.
* * *
Они сидели на кухне, за круглым столом; по обе стороны от стола за окнами – куда ни бросишь взгляд – росли пекановые деревья.
Наркисса пожарила стейки, яичницу, картофель, подала миску вчерашней белой фасоли с солониной, свежевыпеченный хлеб и еще кислую капусту в томате. Сама села во главе стола и стала слушать, как отец и сын беседуют о Франклине Рузвельте. Победит ли он на выборах? Хорошо, что он срезал зануду Герберта Гувера.
– Уилл Роджерс говорит, что демократы пришли к власти, пообещав людям все: урегулировать положение дел на фондовой бирже, помочь фермерам, выплачивать пенсии ветеранам, а уйдут, как следует разжирев и обзаведясь всевозможными алиби, – сказал Вирджил. – Еще Уилл говорит, что мы голосуем не за того или иного кандидата, а против его соперника.
– Да, и еще он говорит, что никогда не встречал человека, который бы ему не нравился, – кивнул Карл. – И ты ему веришь?
– Нет, не верю, – усмехнулся Вирджил, – но звучит хорошо. Помню, было время, когда он участвовал в родео: крутил лассо и одновременно говорил. Причем крутил два лассо одновременно: одним нужно было заарканить лошадь, а другим – наездника. Уилл Роджерс заранее заготовил несколько шуток на тот случай, когда трюк ему не удавался. Например: "Если я в скором времени не заарканю хоть кого-нибудь, придется выдать зрителям корешки билетов, чтобы они могли прийти бесплатно в другой раз".