- Ничего не поделаешь! - злорадно заявил тот, и впервые на его отвратительном лице появилась улыбка. Видимо, ему доставляло удовольствие делать неприятности людям. - Нужно выехать сегодня же ночью, таков приказ хозяина! - победоносно закончил он.
- Черт побери этого хозяина! - выругался Махадев, но взял у чиновника деньги на бензин, на расходы для себя и Бахтияра и, дружески обняв того за плечи, сказал чиновнику:
- Передай хозяину: раньше чем в четыре часа утра я отсюда ни за что не выеду. Пойдем, брат Бахтияр, перекусим где-нибудь.
Через некоторое время и чиновник закончил свои расчеты, погасил лампу, спрятал книгу в ящик, поставил поверх него еще два пустых ящика и ушел, засунув руки в карманы брюк.
Воцарилась полная тишина. Дикарь и Тарна вылезли из кузова. Оглянувшись по сторонам, Тарна направилась в один из темных переулков.
- Подожди меня здесь, - бросила она Дикарю.
Она скоро вернулась, и они пошли по темным улочкам, взявшись за руки, скрываясь от глаз случайных прохожих. Двери домов были закрыты, магазины на замке. Лишь кое-где в лавках, торгующих паном, светились огни, оттуда доносился аромат цветов, пряных духов, слышны были взрывы громкого смеха. Есть ведь и такие люди, у которых день начинается с наступлением ночи.
Тарна шла, крепко держась за руку Дикаря. Они остановились у маленькой харчевни, в которой, судя по всему, закусывали главным образом шоферы и проезжие. Невдалеке от харчевни росло густое дерево. Свет из окна освещал его крону, колыхаемую легким ветерком, отчего тень ее все время двигалась, словно живая. Смуглолицый цыган, прислонившись спиной к дереву, тихонько наигрывал на гармонике. Рядом сидела женщина с большими серебряными серьгами в ушах и подвязывала к ногам колокольчики.
Увидев на женщине серьги, Тарна что-то вспомнила. Она взглянула в сторону харчевни, из которой доносился приятный запах жареных лепешек, вынула из ушей сережки и сказала Дикарю:
- Поди выменяй их на лепешки.
Цыганка услышала ее слова.
- Вы, кажется, очень голодны?
- Да.
- Танцевать умеешь? - спросила женщина.
- Нет, - презрительно ответила Тарна.
- Я хорошо играю на свирели, - улыбаясь, произнес Дикарь.
- Ну-ка покажи!
Он достал свою свирель и прислушался к мелодии, которую цыган наигрывал на гармонике. Тарна и цыганка удивленно смотрели на него. Наконец он приложил свирель к губам.
При первых же звуках свирели сидящие в харчевне замерли. Гармоника заиграла быстрее, свирель пела в полную силу. Цыганка зазвенела колокольчиками, приняла позу, и вот ее руки, извиваясь, словно змеи, поплыли в необыкновенно красивом танце.
Через несколько минут их кольцом окружила толпа. Взгляды зрителей, задержавшись на извивающемся стане и горящих глазах цыганки, скользили и останавливались на огромных глазах Тарны, сидящей рядом с цыганом, полуоткрыв рот. Когда зрители, придя в экстаз, начали криками подбадривать танцовщицу, цыган снял свою черную шляпу и, передавая ее Тарне, сказал:
- Обойди всех по кругу, они дадут тебе денег. Но не стой как мумия, улыбайся!
Тарна, улыбаясь, обошла собравшихся. В шапку посыпались монеты - пайсы, анны. А какой-то развязный парень бросил даже две рупии, громко вздохнув при этом, и выкрикнул:
- Хай, красавица!
Тарна рассердилась, но сдержала себя и продолжала улыбаться. Шляпа была полна монет. Взгляд Тарны не раз обращался в сторону харчевни, откуда доносился вкусный запах золотистых лепешек. Она была ужасно голодна.
- Эй, Гоби, где ты взял эту новую красотку?
- Господин, она даже не умеет танцевать. Это сестра моей жены, она только что приехала из деревни. Я научу ее танцевать и покажу вам через месяц.
- Через месяц! Бог знает где мы будем через месяц! Пусть станцует! Да ладно, если не умеет танцевать, пусть хоть пройдется, притоптывая ножкой.
Гул голосов и свист становились все громче. Круг смыкался все уже. Гоби испуганно сложил гармонику. Издалека послышался свисток полицейского, и цыган облегченно вздохнул, потому что среди собравшихся были всякого рода бродяги, хулиганы и пьяные бандиты. Он боялся, что еще немного - и толпа унесет и его жену, и эту красивую девушку. Услышав полицейский свисток, люди стали расходиться. Гоби быстро перебросил гармонику через плечо и, взяв за руку жену, сделал знак Дикарю и Тарне: "Бегите".
Они бросились в темноту. Впереди - цыган с женой, позади - Тарна с Дикарем. Когда свистки и топот ног почти стихли, цыган остановился и осмотрелся.
Они оказались на пустыре. Стояла тишина.
- Сюда они не побегут, - облегченно вздохнул Гоби.
- А почему мы убежали? - спросил его Дикарь.
- Полицейский шел.
- Ну и что же?
- Без разрешения устраивать представления на улицах нельзя.
- Почему? - удивился Дикарь. - В своей деревне я мог играть на свирели, когда мне вздумается.
- То в деревне, а это - город, - вмешалась в разговор цыганка. Она бросила жадный взгляд на сильное, мускулистое тело Дикаря. Тарна заметила это.
- Пойдемте ко мне в шалаш, я накормлю вас, - сказал Гоби.
- А где он?
Что-то черневшее невдалеке оказалось шалашом.
Они жадно набросились на кукурузную лепешку и вареные овощи, а когда утолили голод, Гоби высыпал содержимое шляпы и старательно пересчитал: пять рупий, девять анн. Гоби взял две рупии и отдал Тарне.
- Это для вас двоих.
Цыганка не отрывала взгляда от Дикаря.
- Ты так хорошо играешь на свирели! Оставайся с нами, мы будем много зарабатывать, - сказала она ему.
- Я тебя за месяц обучу танцевать. Ты будешь всех сводить с ума. Оставайтесь с нами оба, - добавил Гоби, обращаясь к Тарне.
Дикарю пришлось по душе это предложение. Он уже хотел согласиться, но Тарна вспылила:
- Я не для того училась пять лет, чтобы стать уличной танцовщицей! Этим занимаются всякие бродяги.
- Голод на все вынуждает, - удрученно ответил Гоби.
- Это что же, из-за живота и чести своей лишиться?
- А что в этом зазорного? - вознегодовала цыганка. - Я хожу гадать по разным домам и знаю, что даже в богатых семьях девушки выходят замуж и становятся рабой мужчины из-за того же. Пять лет она училась или двадцать - все равно выходит замуж, заводит детей. Если заводить детей не позор, то почему же танцевать - позор?
- Вот твои две рупии. - Тарна швырнула их на пол и вышла, бросив на Дикаря испепеляющий взгляд. - Можешь оставаться! Я уйду одна! - сказала она ему вызывающе.
Дикарю очень хотелось остаться, но ноги сами вынесли его. Гоби с сожалением покачал головой:
- Возьми деньги, пригодятся. Но, скажу тебе, слишком гордая у тебя девушка. Если бы вы остались со мной, я за месяц выбил бы из нее дурь, а ты и за всю жизнь не сможешь сделать этого.
Дикарь ничего не ответил. Он бросился вслед за Тарной, которая быстро уходила прочь. Снова те же темные улицы, безмолвный базар. Подойдя к грузовику, Тарна остановилась и, обернувшись, выпалила:
- Ты что это ходишь за мной по пятам? Иди-ка лучше к своей цыганке. Она же тебе очень понравилась, не правда ли?
- Кто? Та старуха? - удивленно сказал Дикарь.
С Тарны вся злость вмиг сошла. В голосе ее зазвучала нежность:
- Я для твоей же пользы говорила. Свяжешься с цыганами - и тоже станешь никчемным бродягой. Разве это жизнь - ни дома, ни пристанища. Поедешь в Бомбей, так станешь человеком. Пойдем, помоги мне забраться в машину.
Оглянувшись по сторонам, Дикарь осторожно приподнял брезент, взял Тарну на руки и посадил в кузов. Девушка исчезла в глубине. Дикарь влез вслед за ней и тоже начал пробираться вглубь, но наткнулся головой на деревянный ящик и застонал.
- Осторожно. Здесь стоят ящики. Их погрузили после нашего ухода.
- А что в них?
- Откуда я знаю? Да и не все ли равно? Иди скорей сюда.
Тарна протиснулась к кабине, Дикарь следовал за нею. Пришлось раздвинуть немного тюки с шерстью, и вот они уже снова на прежнем месте. Им казалось, что они вернулись в свой дом. Оба были сыты, утомлены и вскоре уснули.
Они не почувствовали, как машина тронулась в путь, покинула Патханкот и выехала на дорогу, ведущую к Амритсару, а когда проснулись, солнце было уже высоко, а в желудке совсем пусто. В кабине Бахтияр беззаботно затянул свою песню.
Дикарь ножом сделал отверстие в одном из ящиков; там оказались орехи, в другом - фисташки, в третьем - сушеная хурма, в четвертом - кишмиш.
Первый орех он осторожно зажал между ладонями и раздавил. Им показалось, что прозвучал пушечный выстрел. Тарна побледнела от страха. Оба сидели несколько мгновений не шелохнувшись. Но Бахтияр продолжал петь. Шум мотора и голос Бахтияра заглушили звук раскалываемого ореха, он потонул как капля в море. Теперь Дикарь осмелел. Он раскалывал орех за орехом, вынимал ядрышко и протягивал его на ладони Тарне. Она брала половинку, другую оставляла ему. Потом Дикарь грыз фисташки и кормил ими Тарну. Потом настала очередь хурмы и кишмиша. Теперь они сидели сытые и довольные. Тарна шутливо сказала:
- Ну и повезло тебе! Будешь щелкать орешки до Бомбея.
- Поедем со мной, - попросил Дикарь. - Смотри, как хорошо едем, спокойно.
- Нет уж. Я сойду в Чаманкоте и останусь у своего дяди. Буду учиться дальше, окончу школу, колледж, тогда и приеду в Бомбей.
- Тогда ты станешь большой госпожой. Разве ты захочешь тогда со мной разговаривать? - печально произнес он.
В сердце ее поднялась волна теплоты и нежности.