И если они до сих пор не знают, что же это было: выстрел или лопнула шина, то убедились, что в доме миссис Кеннон все в порядке. Если это и был выстрел – то не отсюда. Если, скажем, Джулия выедет на своей машине не сегодня ночью, а завтра утром, кто ее в чем-либо может заподозрить?
Да, черт возьми, так и сделаем.
Но сколько времени осталось в моем распоряжении? Надо исчезнуть отсюда до рассвета, а работы много. Я взглянул на свои часы, но они давно стояли. Я посмотрел на часы Талланта: без пяти три.
Внезапно донесся шум из ванной. Значит, Джулия возвращается к жизни. Тем лучше. Если она хочет спасти свою шкуру, она должна помочь мне.
Не тут-то было!.
Дверь в ванную была открыта, и я увидел, что Джулия, стоя перед аптечкой, собирается проглотить какие-то пилюли. Их было больше десятка. Заметил я и стакан с водой на краю умывальника.
Бросившись к ней, я схватил ее за руку и заставил выбросить пилюли в умывальник. Потом взял весь флакон и отправил в мусоропровод.
– Ты что, с ума сошла! – набросился я на нее. – Все будет хорошо! Я уже придумал, как все устроить!
Она опиралась о край умывальника, лицо ее было белым как мел. Дрожащим голосом она сказала:
– Ты не оставляешь меня в покое?.. Даже не позволяешь мне умереть… Но если я так хочу…
– А к чему тебе умирать?! Что за чушь!
– Эти пилюли я купила еще два месяца назад… Берегла их, потому что знала: настанет момент, когда они понадобятся.
– Замолчи!
– Они меня живой не возьмут! Не хочу возбуждать у людей нездоровое любопытство.
Я взял ее за плечи и тихо проговорил:
– Выслушай меня, глупышка! Они тебя и не возьмут. Подумай сама. Ведь никто не знает, что он был здесь. И если нам удастся вывезти его отсюда, кто станет тебя подозревать?
Она посмотрела на меня, и во взгляде ее были боль и отчаяние.
– К чему мне жить в этом аду? К чему? Для меня все кончено. Я конченый человек…
– Я-то считал тебя хладнокровной, – сказал я, снова тряхнув ее за плечи. – Маленькая дурашка! Ты что ж, все так и бросишь? И будешь сидеть и ждать, пока за тобой придут?
– Ты видишь другой выход?
– Конечно! Помолчи и выслушай меня… – И я объяснил ей все, что собирался сделать. – Все будет хорошо, – закончил я.
– Ты уверен?
– О Боже ты мой! Да что с тобой творится?
– Разве ты не понимаешь, что в конечном итоге все равно придется расплачиваться? Ведь ты только отдаляешь час расплаты…
– И ты даже не хочешь сделать усилие, чтобы спастись?
– Это не поможет…
Я почувствовал, как во мне закипает гнев. Но тем не менее взял себя в руки.
– Это все нервы… У тебя храбрости не больше, чем у кролика. Что ж, поступай, как считаешь нужным. Я не буду тебе мешать. Сиди и жди, когда тебя арестуют! И тогда твои фотографии украсят все местные газеты. И у тебя не будет ни минуты покоя от фотографов и корреспондентов… Ты этого хочешь добиться?
– Именно для этого я и хранила эти пилюли…
– Но их больше нет… К тому же я сомневаюсь, чтобы у тебя хватило храбрости принять их. Да ты теперь и сама это понимаешь.
В глазах ее загорелись гневные искорки. Отлично! Именно то, чего я и добивался.
– Чего тебе надо?
– Ничего особенного. Но начатое надо продолжать. Я хочу спасти твою жизнь, но у тебя не хватает ума понять это. Я хочу помочь тебе, пойми ты! Талланта не воскресить, но ты можешь избегнуть того, чтобы твое имя склоняли в газетах… Ну как?
– Ты уверен, что удастся?
Ее голос уже не был таким безразличным, как минуту назад.
– Да, я расскажу тебе, как собираюсь это сделать.
– А что потребуется от меня?
– Пока ничего. Давай ключи от своей машины и ложись спать. От тебя сейчас требуется только это.
– Ты хочешь увезти его? -, удивленно спросила она.
– Не сейчас. Ночью машина вызовет подозрение у полиции.