Когда она приехала, дождь почти перестал. Водитель помахал ей на прощание, она подхватила мешок и пустилась в долгий путь, до трейлерного лагеря. Вообще-то она была почти рада, что вернулась. По крайней мере, увидит Харлана и Льюка. Они были хорошие ребятишки, и она искренно их любила. Арету Мэй она не любила, хотя против воли уважала за то, что та ухитрилась выжить, полагаясь только на себя, с тремя детьми, которых надо было поднимать.
Когда Синдре было шесть, она спросила, кто ее отец.
– Нечего тебе думать об этом, – ответила Арета Мэй, – это мое дело и тебя не касается. – Она знала только, что он белый, и это все, что ей было о нем известно. Харлан и Льюк родились от черного по имени Джед, который два года жил с ними в трейлере, но однажды, когда Арета Мэй была на работе, исчез. Больше о Джеде они ничего не слышали и никогда его не видели, что было очень хорошо, потому что его интерес к маленькой Синдре был теплее, чем полагается иметь отчиму.
Идя по безлюдной тропинке, она начала думать, что бы она такое сделала с Бенджамином Браунингом. Хорошо бы его убить. А если это не удастся, то изуродовать. Повесить бы его за это самое место…
Но она знала, что ничего такого она сделать бы просто не смогла. И это была ее скверная тайна, и это мучило ее.
Она вспомнила, как это случилось, и стала думать, нельзя ли было этого как-нибудь избежать.
Нет. Невозможно. Этот человек – дикий зверь. А кроме того, в нем больше шести футов росту и весит он по крайней мере двести фунтов, а она маленькая, всего пять футов пять дюймов и весу сто пятнадцать фунтов. Тут не поборешься.
Случилось это во вторник. Арета Мэй заболела гриппом, и по ее просьбе Синдра отпросилась из школы, чтобы ее заменить. У Браунингов была вторая горничная, но она тоже заболела, так что Синдра была одна в доме. Миссис Браунинг уехала по магазинам, Сток был в школе, а мистер Браунинг в своей конторе.
Он вернулся домой рано, все время кашляя и отхаркиваясь.
– Плохо чувствую себя. Кругом этот проклятый грипп, – пожаловался он, ослабляя узел на галстуке. – Будь хорошей девочкой, приготовь мне горячего чая с лимоном. Я буду наверху.
Он ей не нравился, но у нее не было сейчас причины опасаться его. Теперь она была взрослая девушка, и он ни разу не притронулся к ней после того, как ей исполнилось пять.
Она приготовила чай в просторной кухне, поставила фарфоровую чашку на поднос, на такое же фарфоровое блюдечко положила несколько ломтиков лимона и поднялась наверх в спальню хозяина.
Он был в ванной.
– Поставь чай на столик около кровати и постели постель, – крикнул он ей оттуда.
Она сделала все, как он сказал, попробовав на ощупь прекрасные тонкие простыни, и подумала, как, наверное, хорошо спится на таких роскошных простынях.
Мистер Браунинг вышел из ванной в легком халате. День был теплый, и окно открыто. На лужайке работал садовник.
– Закрой окно, – велел мистер Браунинг и откашлялся. Она подошла к окну и закрыла. Но прежде чем она успела
повернуться, он обхватил ее сзади, повалил на постель, поднял юбку и стал рвать на ней ситцевые трусики.
Она так испугалась, что почти не могла оказать сопротивления.
– Перестаньте, – промямлила она, пытаясь вырваться из его рук.
– Дай мне, дай свою черненькую… – бормотал он, все более возбуждаясь и грубо овладевая ею.
От шока она даже не могла кричать, все случилось так быстро.
А мистер Браунинг наслаждался.
– Ну, давай, черная шлюшка, давай, давай, сделай мне хорошо, – хрюкал он.
В отчаянии она попыталась сбросить его.
– А вот это я люблю, – проскрипел он, – сопротивляйся – мне это нравится, мне нравится, что ты не даешься.
И вот он был уже в ней, разорвав все внутри, причинив ужасную боль. Синдре показалось, что она вскрикнула, но она не была уверена. И что бы она ни делала, он все продолжал свое, он был вне себя, пока долгий вопль не ознаменовал, что он наконец кончил.
Он обмяк на ней и так лежал несколько секунд, почти задушив ее своей тяжестью. Затем он встал, и она услышала, что он идет в ванную.
Подтянув ноги к животу, она заплакала навзрыд.
Через несколько минут он вышел из ванной полностью одетый, словно ничего не произошло.
– Я не стал принимать душ, – сказал он доверительно, – хочу, чтобы пахло тобой весь день. – Он подошел к двери и остановился. – Между прочим, скоро вернется домой миссис Браунинг, ты лучше перестань хныкать и перемени простыни, а то эти все в крови.
Через шесть недель она поняла, что беременна. Ей не с кем было поделиться, кроме матери, и она ей рассказала все. Арета Мэй слушала молча, и лицо ее потемнело от гнева. Когда Синдра кончила, мать резко сказала:
– Никогда ничего не придумывай и не говори об этих людях, поняла?
– Но это правда.
Арета Мэй дала ей пощечину:
– Заткнись! Ты меня слышала, девушка? Я сама этим займусь, но ты никогда не должна больше об этом говорить. Никогда!
Каким-то образом Арета Мэй раздобыла денег, чтобы послать ее в Канзас-Сити.
И вот теперь она вернулась и надеялась, что Арета Мэй больше не будет заставлять ее ходить в школу. Будет гораздо лучше, если она не станет больше учиться, а устроится на работу, лишние деньги им определенно не помешают.
Дождь перестал, но дорога была еще грязная. Она не боялась идти в темноте. Здесь не было уличных фонарей, но она знала каждый закоулок. Она всю жизнь прожила в трейлерном парке.
Подойдя к их трейлеру, она удивилась: в окошках горел свет и телевизор орал во всю мочь. Это не похоже на ее мать – она рано ложится.
Она открыла дверь и вошла.
На кровати лежал человек и смотрел телевизор. В руке у него была банка пива, а на лице – глупая улыбка. Он смеялся над чем-то, что только что сказал Джонни Карсон.
Синдра остановилась как вкопанная.
– Вы кто? – спросила она в тревоге. Он грузно приподнялся:
– А ты кто, черт возьми?
– Где моя мать? – Спросила она резко. – Где Арета Мэй? Примо уставился на хорошенькую девушку перед ним.
– Че-ерт! – воскликнул он. – Ты, значит, моя дочь. Так подойди и хорошенько поздоровайся со своим папочкой.
12
После вечеринки Сток заметно приутих. Родители устроили ему головомойку за то, что он наприглашал слишком много людей и прием по случаю помолвки превратился в настоящий бедлам. Когда Лорен ушла, он с пьяных глаз пустился во все тяжкие со своими так называемыми друзьями, которые стали крушить, бить, стащили на землю тент и учинили погром. Мистеру Браунингу было не до шуток.
– Я не виноват, – жаловался Сток Лорен, – ты же там тоже была, почему ты меня не остановила, почему позволила впустить их вообще?
– Потому что я тебе не нянька, – сказала она резко, – ты сам во всем виноват!
Так оно и было на самом деле. Что он воображает? Что она – мать, чтобы приглядывать за ним?
Они все препирались и не могли остановиться.
Лорен чувствовала себя несчастной, но по-прежнему не знала, что делать. Может быть, вернуть ему кольцо? Она понимала, что именно это она и должна сделать, но ей не хотелось делать этого именно сейчас, когда у него неприятности с родителями. Отец урезал ему содержание. Мать едва разговаривала с ним. Разве могла она выступить сейчас против него?
А Сток все жаловался. Лорен решила, что, как только он немного успокоится, она начнет действовать. А тем временем она с головой погрузилась в школьные дела. Они репетировали "Кошку на раскаленной крыше"(*Пьеса американского драматурга Теннесси Уильямса. (Примеч. пер.)). У нее была чудесная главная роль "Кошки" – Мэгги, и это было восхитительно. А ее мужа Брика играл ученик последнего класса Деннис Райверс. Мало того что Деннис был очень красивый, он еще и играл потрясающе. Ходили слухи, что он вообще-то любит мальчиков, а не девочек. Но Лорен было совершенно безразлично,
кого он любит, она чувствовала себя польщенной, что может играть с ним.
Драматической группой ведала Бетти Харрис. Раз в неделю она проводила репетицию в холле старой церкви.
Бетти была непохожа на других учителей. Толстая, взрывная, с вечно пылающими щеками и соломенными волосами, всегда будто непричесанная. Ей нравились широкие цветастые одежды, говорила она задыхаясь и очень громко, и всем хотелось играть получше, чтобы она осталась довольна.
Что касается Лорен, то для нее репетиция была самым волнующим событием недели.
– А я слышала, что ты, Лорен, дорогая, уже обручилась, – сказала Бетти вместо приветствия.
Лорен кивнула.
– Ты для этого слишком еще молода, – покачав головой, сказала опытная Бетти, – слишком рано.
И Лорен опять кивнула. Хоть кто-то ее понимает. Когда все ученики были в сборе, Бетти объявила:
– У меня для всех большой сюрприз, – и всплеснула руками. – Вы часто слышали от меня о моем брате Харринггоне Харрисе, знаменитом нью-йоркском режиссере. Ну и вот, на следующей неделе он собирается посетить Босвелл.
Послышался одобрительный шум.
– Вы можете сами убедиться, что я ничего не приврала, – продолжала она, и ее розовые щеки запылали еще пуще, – и он очень скоро будет здесь. – Она перевела дыхание. Ее выпуклые глаза молниеносно обежали всех присутствующих и остановились на ком-то в заднем ряду. – И еще об одном: прежде чем мы начнем сегодня репетировать, я хотела бы приветствовать новичка в нашей группе. Давайте все поздороваемся с Ником Анджело.
В изумлении Лорен обернулась. В конце холла, небрежно прислонившись к стене, стоял Ник, как всегда, в своих рваных джинсах и грязной куртке.
Мег толкнула ее в бок.