Я была готова к чему-то в таком роде. Перевёрнутый стол с грохотом полетел в стену, врезался в неё и разбился, а руки вампира схватили пустоту: подскочив, я с зонтиком в зубах повисла на люстре, качнулась и прыгнула на соседний пустой стол. Бульдог прыгнул за мной, но - вот неприятность! - он был слишком тяжёл и грузен, и столешница проломилась, а я уже к тому времени успела отскочить. Вампир застрял, и, чтобы высвободиться, ему требовалось несколько секунд… которых у него как раз и не было. Мои клыки вонзились в его бычиную шею.
Остальные кинулись ему на помощь, но двоих я сразу отправила в небытие ампулами из зонтика, не отрываясь от Бульдога, а другие не рискнули сунуться. Когда ворвались вышибалы, всё было уже кончено: сила вампира перешла ко мне.
- Если кто-то из вас двинется - любого испепелю, - предупредила я, держа вышибал на прицеле.
- Какого расчертячьего жареного дьявола тут происходит, матушку вашу шампуром во все дырки?!
Так изысканно ругаться умел только хозяин заведения. Именно он и появился на пороге зала, возмущённо тараща круглые глаза на лоснящейся шоколадной физиономии. Был он тощ, как сушёная вобла, и страшен, как Судный день: ртом Дженго обладал огромным, полным поистине акульих зубов, что при ужасающей худобе делало его похожим на рыбу - глубоководного удильщика. Увидев Бульдога, безжизненно распростёртого на полу с угасшими, как перегоревшие лампочки, глазами, он воздел руки к потолку.
- О, высохните мои яйца! Что за бл*дская хренораспердень здесь случилась?
- Привет, Дженго, - сказала я. - Он не хотел платить карточный долг.
- Это правда?! - взвизгнул Дженго, обращаясь к оставшимся в живых игрокам.
Те подтвердили. Лицо Дженго вытянулось, как резиновое, в выражении крайнего порицания.
- Карточный долг - это святое, - сказал он, неодобрительно поцокав языком. - Поделом ему, хоть и уважаемый был клиент. Ребята, уберите…
Повинуясь знаку его тощей, как птичья лапа, руки, вышибалы поволокли Бульдога прочь из зала, другие вампиры-игроки убрались от греха подальше сами. Прикрыв за ними дверь, Дженго с наигранным радушием раскрыл мне объятия:
- Кого я вижу, чёртики-блевотики! Ну пойдём, мать, пойдём, есть одна темка…
Глава 25. Благородство и предательство
Так и оказалось: Аньези впустил меня неспроста. Но сперва я попросила, чтобы отыгранных мной людей выпроводили из казино. Только убедившись, что все они покинули опасное заведение, я поднялась с Дженго в его кабинет.
- Ну, сознавайся, зачем пожаловала в наши края? - лукаво сощурившись, спросил он.
- Да вот, сыграть что-то захотелось, - уклончиво ответила я.
Дженго хитро погрозил тощим когтистым пальцем.
- Э-э, нет, мать, меня не проведёшь… Слухами земля полнится. Болтают, что ты прикончила сынка самого лорда Немета?
- А ты поменьше верь слухам, - ответила я. - Что у тебя ко мне за разговор?
Дженго с хлопком соединил ладони, потёр их друг о друга.
- Да вот, понимаешь ли… Деликатного свойства дельце. Что ты скажешь на то, чтобы выполнить разовую работу охотника?
Я прикинулась удивлённой.
- Ты хочешь меня нанять, чтобы убить своего собрата?
Дженго сморщился, как сушёный кальмар.
- Да нет… Не убить, а только пригрозить убийством. Ну, и хорошенько отмутузить, как ты это умеешь.
- Что, твои громилы оказались бессильны? - усмехнулась я.
Дженго развёл руками.
- Этот придурок их как младенцев сделал.
- М-м… Серьёзный тип, - нахмурилась я. - А кто это и чем тебе насолил?
- Старый, выживший из ума грёбаный кровосос… Старше самого дьявола. Массимо Инганнаморте. Повадился убивать моих девочек, понимаешь.
Дженго содержал не только казино, но и публичный дом. Все его проститутки были человеческими женщинами: для женщин-вампиров он считал это слишком низким занятием. От клыков Массимо погибло уже пять девушек. Дженго сообщил мне место его обитания - заброшенный и полуразвалившийся особняк на окраине города.
- Этот проклятый старый "чёрный вдовец" быстр, как мысль, - предупредил он меня. - Даже для вампира это нечто фантастическое. После того как в тысяча восемьсот хрен знает каких годах от рук охотников отправилась в небытие его жена, старик тронулся умом. Жаль его, конечно, но при чём тут мои девочки? Если ты вырвешь его треклятые клыки и принесёшь мне - заплачу тебе по-королевски. Тебе, наверно, сейчас денежки-то не помешают…
Я решила наведаться к старому вампиру: если дело выгорит, он станет моим номером шесть. Такой древний кровосос стоил трёх молодых.
То, что когда-то носило гордое название особняка Инганнаморте, сейчас представляло собой жалкое и жуткое зрелище. Труп дома или, точнее, мумия - так, наверное, можно было назвать эти развалины. Когда-то их хозяин процветал, блистал в вампирском обществе, но сейчас он влачил существование кладбищенского вурдалака, а дом пришёл в запустение и начал разрушаться. Рассветные лучи солнца озаряли обнажённую кирпичную кладку на разломах, а оплетающая ветхие стены ползучая роза сверкала алмазами росы. Романтичное и грустное зрелище - как и история хозяина этого дома.
Я нарочно отправилась к Массимо на рассвете: я-то солнца не боялась, а он его не выносил, потому и спрятался где-то в погребе. Но вот загвоздка: бродя по комнатам и прикасаясь к растрескавшимся стенам, я ощущала всей душой боль и горе их хозяина. Думаете, вампиры не способны на чувства? Ну, значит, вы ничего о них не знаете…
Каждый сантиметр здесь был пропитал болью. Действительно, можно сойти с ума, если вариться в этом каждый Божий день (или, точнее, ночь) на протяжении почти двух веков. Потеря любимого существа подкосила Массимо, он утратил смысл и просто жил по инерции, не интересуясь ни настоящим, ни будущим: мыслями он остался в прошлом, когда его любимая была жива…
Всё-таки иногда тяжело быть эмпатом… Испытав всю боль этого существа, я сожалела о своём охотничьем прошлом. Я убивала их… А у них оставались те, кто по ним тосковал. Но, охотясь, я задвигала своё сострадание так далеко, как это было возможно: для меня они были паразитами, просто кровососами. Врагами. Монстрами. Так сильно было влияние Кельца, его непримиримой страсти и безжалостности, что я не задумывалась: а может, им тоже больно? А может, они тоже умеют любить? Особенно те, кто был не рождён вампиром, а стал им - в них оставался призрак человека.
Массимо не был рождён монстром. Когда-то он был человеком - вполне благополучным и обеспеченным, но имел глупость влюбиться в вампиршу. Чтобы навеки остаться с ней, он сам пожелал обращения. Как ни жестока, как ни ветрена и стервозна была его возлюбленная, он души в ней не чаял. Как говорят: любят не за что-то, любят - вопреки… А когда она погибла, его жизнь остановилась.
И вот, я сидела в зале для торжественных приёмов - пустом и сером, с потрескавшимися и частично обрушившимися колоннами… Когда-то здесь горели свечи в канделябрах, сверкали зеркала, звучала музыка, танцевали пары. Сейчас же тут гулял лишь ветер, гоняя с шуршанием прошлогодние листья. Разбитые люстры лежали на полу, оплетённые тенётами и обросшие пылью, мебель была вся разворована, и на месте прежней роскоши были только гниль, прах и труха. Обиталище скорби. По моим щекам катились слёзы, но не мои, а этого места. Столько в развалинах скопилось страдания, что, находясь здесь, нельзя было не плакать.
Вдруг гулко раздался голос:
- Я благодарен вам…
Я вздрогнула, увидев перед собой мужскую фигуру с длинными спутанными волосами, в каких-то полуистлевших лохмотьях непонятного цвета. Лишь ветхие остатки кружев напоминали о давно ушедшей эпохе, когда дорогая ткань рубашки белоснежно сияла, а кружева эти блестели золотыми нитями. Непростительно долго я провела в размышлениях, погружаясь в память этого места, и пропустила наступление темноты, а с ним и выход хозяина дома из его дневного убежища.
- Благодарю вас за эти слёзы… Сам я уже давно утратил способность их проливать… Некому было нас оплакать… а вы это сделали. Спасибо.
Его меланхоличный голос был глубоким, приятным, мелодичным. Он принадлежал не чудовищу, а человеку. Честно говоря, я представляла себе Массимо высохшим монстром, костлявой клыкастой нежитью, но передо мной был молодой мужчина приятной наружности, разве что только одетый хуже самого нищего бомжа и издающий запах затхлости и тлена. Видимо, он не мылся уже лет сто.
- Я так сожалею, - вырвалось у меня. - Простите меня…
- За что? - удивился он.
- От имени всех охотников, - сдавленно вздохнула я.
Тёмная тень старой боли застлала взгляд вампира.
- Пришли убить меня? - мрачно усмехнулся он. - Что ж, я даже рад такому обороту. Делайте своё дело… Я устал влачить это жалкое существование, а на самоубийство так и не смог решиться… Всегда был трусом.
- Простите…
Я закрыла мокрое лицо ладонями. Неслыханно, невероятно… Охотник просит прощения у вампира. Кельц был бы поражён.
Нет, не у вампира - у человека, который выбрал этот путь из-за безрассудной любви к монстру.
- Вы понимаете меня, - задумчиво проговорил Массимо. - Как удивительно… А ведь вы тоже знаете, что такое любовь.
Запах тлена ударил мне в ноздри: Массимо присел передо мной, заглядывая мне в лицо сияющими в сумерках глазами.
- Не бойтесь сумрака, дитя моё, - воодушевлённо прошептал он. - Пока вот тут жива любовь, - его палец ткнул мне в грудь напротив сердца, - он никогда не будет над вами властен. Пока в вас горит этот негасимый светоч, вы можете идти хоть в самое средоточие сумрака, не боясь быть поглощённой им.