Сегодня ночью мы уедем из Ленинграда. Закончатся наши каникулы. Мы вернемся в шумную Москву, я на работу, а Анри через три дня улетит в Париж.
Я смотрела на него, стараясь запомнить волшебное тело: стройные, на удивление гармонично развитые ноги, упругие ягодицы, покрытые персиковым пушком и следом загара, подробности не агрессивного сейчас фаллоса, красивую гладкую грудь, прекрасное - без единого изъяна - лицо, бездонные, бирюзовые от дневного света, глаза, и густые, слегка растрепанные волосы.
- Надо купить сувениры Аллочке и Мишелю, я звонил ему в Москву, они приедут встречать нас, - Анри повернулся ко мне, снова задернув штору.
- Но поезд прибудет около семи часов утра! Аллочка ни за что не встанет так рано.
Не стоит им беспокоиться, доберемся на такси, - попробовала заступиться за подругу я.
- Они сами захотели. Я пытался отговорить Мишеля - напрасно, - и, тут же бросился на кровать, стягивая с меня одеяло. - Одевайся, ленивица, пойдем выбирать сувениры!
- С удовольствием Анри, и нам еще предстоят сборы в дорогу! - сказала я, шутливо щелкнув его по носу.
- И стоит немного отдохнуть днем, ведь в поезде я не дам тебе уснуть! - теперь он откинул, вновь натянутое мной одеяло, и, по-моему, проделывал то же, что и я - запоминал. Чтобы никогда уже не забыть. Чтобы помнить.
Мы прошли через весь Невский, купив по дороге керамических сфинксов, фигурок медного всадника, картинок с разводными мостами, открыток с видами Ленинграда, зачем-то несколько бюстов Ленина. Как потом выяснилось, парижские друзья Анри просили его непременно привезти коммунистическую атрибутику, в связи с перестройкой в СССР во Франции бум "гласности" и всем, что с ней связано. В "Сирени", на углу Невского и Литейного, Анри купил мне французские духи "Мажи нуар". Я как могла отказывалась, уверяя его, что духов у меня несметное количество, но мой любимый проявил завидное упорство и, в конце концов, победил, сказав, что ему очень нравится запах.
Упаковав купленные подарки и наши вещи, пообедав в гостиничном ресторане, мы устроили сиесту - пили шампанское за прекрасно проведенное время в этом замечательном городе и за наш отъезд, занимались любовью и даже немного поспали, в полумраке задернутого шторами номера.
Около полуночи мы распрощались с персоналом гостиницы, пожелавшим нам доброго пути и, наняв мальчишку-портье донести наши потяжелевшие и увеличившиеся в количестве вещи на противоположную сторону площади до Московского вокзала, тронулись в путь.
Снова купе спального вагона, проводником на этот раз женщина. Проводив нас до купе, покачала головой и в момент, когда Анри шагнул внутрь, произнесла:
- Какой красавчик. Ох, и придется тебе с ним, девонька. Смотри в оба!
Поезд набирал ход, мы сидели притихшие, будто чувствовали, что самое лучшее и беззаботное время осталось позади. За окном мелькали быстро редевшие огни ленинградского пригорода. Анри взял меня за руку. Понес ее к губам, потом вдруг резко встал, как будто на что-то решился, и неожиданно опустился на колено передо мной. Опешившая, я вскочила, Анри потеряв равновесие, встал на оба и ухватил край моего платья.
Дежа - вю.
Стоп! Это уже было со мной… Или не со мной?
Услужливая память вернула мне картинку, созданную моим воображением, после слов Аллочки, перед посадкой в поезд.
- Неле, пожалуйста, будь моей… - заторопился Анри.
Казалось, в тесноте нашего купе наэлектризовалась даже оконная занавеска - как в мистическом фильме, она шевельнула своими оверлоченными краями, призывая меня ответить ему.
- Встань, Анри! - я неловко пыталась увернуться от его напряженных рук.
- Нет, ответь, - как молоденький бычок, он упрямо наклонил голову.
- Да, Да!!! - почти крикнула я, взяла его за руки и, наконец-то, подняла с колен.
- Анри, я согласна. Я люблю тебя, и ни с кем больше не буду счастлива, - в этот момент я подумала, что это истинная правда.
Он торжественно достал заранее спрятанную, в задний карман джинсов, бархатную коробочку с золотой надписью "Союзювелирторг". Так вот зачем утром он выходил в город, бросив меня в одиночестве мучиться сомнениями!
Узкая золотая полоска с маленьким бриллиантом. Наверное, пришлось тебе попотеть, выбирая, из небольшого ассортимента изделий "Союзювелирторга" подходящее под французский обручальный стандарт, кольцо.
Взяв мою левую руку, пытался надеть кольцо на мой палец. Я поправила его, подставив правую. Еще одна проблема, надо будет решить религиозный вопрос. Анри не знаком с тонкостями обрядов нашей ветви христианства. Я попыталась, как могла объяснить ему, что колечко я буду носить на правой руке.
Сейчас я не помнила о том, что пыталась залучить Анри в свои сети. Даже не понимала того, что это сбылось. Я сама попала в сооруженную ловушку и была бесконечно счастлива. Счастлива от сознания того, что этот великолепный мужчина, красавец и умница и есть мой суженый. Мой Тиль! Мой жених. Мой муж.
До утра мы любили друг друга, строили планы на будущее, радовались настоящему.
- Представляешь, как удивятся Мишель и Аллочка, когда мы завтра… нет, уже сегодня сообщим им что решили пожениться! - радовался Анри.
Ложка дегтя в бочке меда. Мишель!
- По-моему, Мишелю я не очень нравлюсь… - осторожно сказала я.
- Что ты, Неле, он был в тебя немного влюблен, ревнует, и считает тебя не совсем искренней.
Из сказанного делаем вывод, что Мишель обрабатывал Анри, пытаясь внушить ему недоверие ко мне.
- Как можно быть немного влюбленным? Или влюбленным или нет! - возмутилась я.
- Это по-русски, - ответил Анри. - Французы скорее скажут "я немного влюблен", чем "она мне нравится".
- Вот в этом и весь фокус, вы все время в кого-то влюблены. Как узнать настоящее чувство? Вот Мишель и сомневается! Ну а ты? Ты любишь меня или немного влюблен? - спросила я.
- Я не просто тебя люблю, я тебя обожаю, жить без тебя не могу! - что бы доказать правдивость своих слов Анри склонил голову и готов был снова бухнуться мне в колени. Я остановила его, приподняв за подбородок, взглянула в ясные глаза:
- Верю.
На вокзале было неожиданно многолюдно, толпа встречающих осадила ранний поезд.
Проводница по-матерински перекрестила нас и пожелала счастья.
Мишель и Аллочка стояли около газетного киоска. Мишель положил Аллочке руки на плечи, они о чем-то оживленно беседовали, даже не смотря в сторону, выходящих с перрона, пассажиров. Аллочка улыбалась. Мне стало спокойней. А вдруг я сама себя накручиваю? Вдруг Мишель хорошо отнесется к новости о нашей помолвке? Все одним недоброжелателем меньше! Увидев наши счастливые лица, Мишель, постарался сохранить улыбку, принадлежащую Аллочке, но обмануть меня не смог. Слишком я была заинтересована в настоящем, искреннем дружеском расположении Мишеля, что сразу почувствовала фальшь. Жаль, видимо придется воевать…
Расцеловались. Аллочка женским чутьем уловила рвущуюся наружу неожиданную, даже для нас, новость.
- Что это вы такие загадочные? Светитесь все… Ну-ка выкладывайте, уж не натворили чего дети мои? Кого лишили девственности?
Мишеля передернуло от Аллочкиной скабрезной шутки. То ли от шутки, то ли от смысла вложенного в нее. Кого же он все-таки ревнует? Меня или Анри? А если Мишель питает к Анри не только дружеские чувства? У них там такие нравы, что подобное вполне вероятно! Да нет, остановила я себя, Мишель неоспоримо дамский угодник. Что же мешает ему радоваться за друга? Через несколько секунд, мы, вероятно, узнаем разгадку этой тайны…
- Дорогие друзья! - по-английски, что бы поняли все, начал Анри. - Разрешите представить вам, мою невесту, в скором будущем мадам Анри Лален. Сегодня ночью я сделал Неле предложение быть моей женой. Неле согласилась. Поздравьте нас!
В доказательство слов Анри, я продемонстрировала обручальное колечко.
Последовала немая сцена. Оглушенный новостью Мишель, походил бы на "городничего", если бы не отличался более изящной комплекцией. Аллочка впилась глазами в кольцо, пересчитывая караты.
Ожидаемой реакции не получилось. Анри наклонил голову в, уже знакомой мне, позе упрямого, молоденького бычка, и нацелился выяснить, почему друзья странно отнеслись к известию о нашей помолвке.
Наши друзья словно опомнившись, кинулись нас поздравлять. Аллочка троекратно в губы целовала Анри на правах близкой родственницы. Мишель поцеловал меня в щеку, я подставила другую, продемонстрировав смиренность и дружелюбие.
- Поздравляю, - старался подавить в себе раздражение и готовые сорваться с языка упреки, Мишель.
Подхватил мои вещи и, пропуская меня с Аллочкой вперед, приостановил Анри. Мы, движимые попутчиками, удалялись от них. Обернувшись, я увидела, как Мишель внимательно слушал эмоциональную, подкрепляемую жестами (привычка, приобретенная при общении со мной) речь Анри.
- Черт побери! - в сердцах вырвалось у меня.
- Мишелька будто не рад нашей помолвке, - уточнила Аллочка.
- Не пойму я его. Ему, что за беда, если Анри женится на мне по большой любви?
Как у тебя с ним? Он что-нибудь говорил о нас с Анри? Только, пожалуйста, серьезно! - попросила я.
- На какой вопрос отвечать первым? Начну со второго. До вашего приезда было все нормально, пару раз встречались. Дальше поцелуев Мишель идти боится, как я его не подбадривала. Теперь-то уверен на все сто, что был прав. Вопрос три: все, о чем мы с ним говорили прямо или косвенно касалось вас. Ну а на первый вопрос вот тебе не ответ, а мнение: беда Мишеля в том, что не верит он нам ни капельки.
Подозревает во всех смертных грехах. В прелюбодеянии, обмане и корысти особенно.
Что ж греха таить, планчик-то у нас и в самом деле был!