Полковник стоял не шевелясь, ожидая, что скажет владыка.
— Ну, выкладывайте, отче, все новости. Действительно свет кругом пошел. Нестор Жмайло своевременно поднимает саблю против шляхты…
— Нет, несвоевременно, полковник! Да только за смерть одного Кунцевича что они сделают с нашим братом? А это значит война! Да еще какая — междоусобная война!
— Нет, не междоусобная, отче, а народная! До каких пор и нам терпеть? Нашей землей владеют шляхтичи, а мы вынуждены промышлять, чтобы не умереть с голоду!
— Терпели и еще придется терпеть. Вспомните Наливайко!
— Тогда парод еще не был готов. Да и не все казаки поддерживали Северина Наливайко. Он надеялся лишь на свои силы. А один в поле не воин, отче… — задумчиво произнес полковник.
Владыка слегка улыбнулся:
— Народ, народ. Эх, полковник! Среди нашего народа и сейчас есть такие, как Олифир Голуб и Дорошенко. Узнав о позорной смерти Бородавки, казаки только удивились, а сами поддержали Сагайдачного. Сагайдачные не перевелись еще и сейчас, их достаточно на казацком горбу. А мы все раскачиваемся. Разговорам этим не будет конца, а витебский взрыв уже стоил жизни сотен православных людей. Виновных и невинных… Хотел я еще сообщить пану полковнику, что сын Хмельницкого Богдан вернулся из плена. Очевидно, тоже выкуплен князем Збаражским, потому что попал к Потоцким. И служит у них в Каменце или в Бродах.
Нечай опустился на скамью. «Выкуплен князем Збаражским…» — шептал он. Какое из этих сообщений страшнее, нетрудно разобраться опытному воину. Но то, что шляхте удалось привлечь на свою сторону Богдана, больно поразило Нечая. И снова он вспомнил Закиру, ее трагическую смерть. Теперь он понимает, почему она так поступила. Оставила двух сыновей, покончив с собой. Ее некому было выкупить, как Богдана, пленение которого она считала самой дорогой расплатой за свою неволю.
20
Настроение!
Настроение, точно погода, часто менялось у Богдана. Радость возвращения на родину омрачилась известием о замужестве матери. Осиротел Чигирин, вторично осиротел и он, подумал Богдан. Прощаясь с Полторалиха, он словно давал обет. Молодой казак рос совсем в иной обстановке, чем молодежь во времена детства Богдана. Полторалиха не последовал примеру отца, закрепощенного Вишневецким. У двадцатилетнего Карпа были свои взгляды на жизнь и мечты о судьбе страны. Он хотел хозяйничать на своей свободной казацкой земле. Когда же паны стали отбирать землю у крестьян, он возненавидел их еще больше и ушел казаковать. Карпо считал, что хлебопашество и казачество — едины. И без вооруженной силы, без казачества погибнет украинский народ, не быть ему сеятелем на собственной земле!
Вспомнив Карпа, Богдан подумал, что тот стал для него другом, а может, даже больше — братом! Как хорошо иметь родного брата! А Григорий? — вдруг мелькнула мысль. Так, значит, у него все-таки есть брат Григорий!..
Стась Хмелевский уговорил Богдана пойти на службу к Потоцким на один из конных заводов. Богдана особенно прельщал Каменец. Это известный украинский город, да и поближе к Днепру!
— Пожалуй, я поступаю правильно, — советовался с другом Богдан, собираясь выезжать на конный завод Потоцких. — Поскольку ты будешь служить у гетмана Конецпольского, который тоже строит дворец в Бродах, мы будем чаще видеться. А у меня, кроме тебя, сам знаешь, никого…
В первый же день службы Богдан не угодил своему хозяину Николаю Потоцкому. Он только теперь понял, что его служба, пускай и у знатного шляхтича, делает его слугой, унижает его человеческое достоинство.
— Как считаете, пан Хмельницкий, правильно ли мы поступаем с паном польным гетманом, строя крепость в Бродах? — спросил Потоцкий Богдана, показывая ему уже начатые работы.