Единственное, как я могу получить мою свободу - это бороться за нее... выкрасть ее. И я, возможно, так и сделаю... хотя это было бы огромным риском. Но если я...
- Как на счет еще одной песни? - спрашивает Астон. - Ты знаешь, как заполнить неловкое молчание? Мне так понравился твой хрупкий голос.
- И что я получу взамен?
- Хм. Ну, я могу указать, что как твой похититель, я ничего не должен давать тебе. Но я предполагаю, если ты захочешь превратить это в игру, я буду кусаться. Что ты примешь как справедливую цену за песню?
Я тщательно подбираю ответ, хотя есть действительно только одна вещь, которая мне нужна.
- Развяжи меня.
Он щелкает языком.
- Прости, милая, я не так прост. Ну, не когда дело доходит до этого, по крайней мере.
Я закатываю глаза.
- Если ты такой сильный, как утверждаешь, ты не должен нуждаться в путах, чтобы держать меня здесь.
- Если ты не планируешь сбежать, у тебя не должно быть с этом проблем.
- Ты прав, это не может иметь никакого отношения к факту, что я не чувствую ног.
Я перемещаю свой вес, и дрожь показывает мою точку зрения.
- Нет. Выбери что-нибудь еще.
- Больше я ничего не хочу.
- Тогда я предполагаю, что мы не придем к соглашению.
- Тогда, думаю, ты насладишься тишиной.
Я откидываюсь назад и закрываю глаза.
Проходит несколько минут. Так много, что я начинаю волноваться, что боролась слишком сильно.
Наконец он вздыхает.
- Ладно, отлично... новое предложение. Я развяжу тебя... после того, как ты споешь мне песню. Но я хочу Западную песню.
Во рту пересыхает.
- О, расслабься. Если бы Райден знал, как поглотить язык, просто его услышав, он бы уже знал Западный к настоящему времени.
- Тогда почему...?
- Я просто... хочу услышать эти слова снова.
Я не пропускаю слово "снова". Но я могу прочитать предупреждением в его глазах, чтобы спросить его - не очень хорошая идея.
Я могу едва обрести дар речи, чтобы прошептать:
- Идет.
- Отлично. И лучше бы тебе выбрать какую-нибудь хорошую.
Я знаю, точно, какую песню я буду петь. Песню, которая висела в воздухе большую часть моего путешествия эти последние несколько недель, давая мне надежду и подстрекая меня. Наполняя меня теплым миром, который несут только Западные.
Но внезапно я чувствую, что стесняюсь. Единственные люди, перед которыми я когда-либо пела, были моими родителями. Главным образом мой отец, который был настоящим талантом в семье. Мы всегда пели дуэтом.
Я закрываю глаза, представляя отца, стоящего рядом со мной, напевающего, когда я пою слова на Западном языке:
Взбираясь сквозь тучи, птицы летят.
Игнорируя бури, которые пытаются разрушить небо.
Пикируй вниз в лучах заходящего солнца.
Навсегда.
И никогда.
Никогда не позволяй дню уйти.
Никогда.
Никогда не ныряй сквозь звезды к земле, далеко внизу.
Несись через места, по которым никто больше не отважиться пройти.
Не погружайся в пучину морскую.
Всегда.
Никогда.
Найди путь, который освободит тебя.
Навсегда.
И никогда.
Последняя нота повисает в воздухе, когда я открываю глаза и виду, чтобы Астон вытирает слезы.
- Я знаю, что ты не переведешь ее для меня, - говорит он, прочищая горло, - но ты можешь сказать мне, о чем эта песня?
Это сложный вопрос.
Песни ветров неопределенные и относительные. Все интерпретируют их по-своему.
- Речь идет о том, как найти мир. И не бояться.
- Спасибо, - шепчет он.
Ему требуется несколько минут, чтобы собраться с мыслями. Потом он встает, отряхивая от пыли штаны.
- Думаю, что должен выполнить свою часть сделки.
Он приседает передо мной, пристально глядя на меня, когда он указывает на зеленоватые ветры, связывающие меня.
- Ты будешь хорошей девочкой, верно?
Я киваю.
Но я проверяю, что мои руки как можно ближе к моим карманам, как я могу. У меня для этого только один шанс.
Он приказывает порыву уйти.
- Спасибо, - говорю я, улыбаясь, чтобы ввести его в заблуждение, когда я начинаю вставать... и в том же самом движении я хватаю кусок камня из своего кармана и сбиваю Астона на землю, прижимая его моими ногами, в то время как я прижимаю острый край к его шее.
Делай это! кричит в моей голове, зная, что у меня есть в запасе всего несколько секунд. Перережь его голосовые связки и беги.
Но когда я вижу кровь, которая сочится из раны от камня, и я представляю, как выходит больше крови, нанося удар, разрезая и крадя его голос, и вероятно, и его жизнь. Голова кружится, тело трясет, и я хочу бросить, упасть в обморок, кричать, бежать, сжаться в крошечный шар и никогда не вставать снова.
Я начинаю колебаться, и он отпихивает меня назад, выбивая мое единственное оружие ударом. Я должна встать... продолжить бороться. Но я слишком больна, чтобы двигаться. Я закрываю глаза, чувствуя, как пот течет вниз по моему лицу, когда я жду, что он прикончит меня.
- Думаю, что это не шло согласно плану, сейчас, не так ли? - говорит он, когда забирает меня и несет через пещеру.
Я дрожу слишком сильно, чтобы говорить... не то, чтобы у меня есть, что сказать.
Западное влияние Вейна намного глубже, чем я осознавала. Я надеюсь, что это означает, что оно даст мне силу, когда я должна буду защитить язык. Но как я могу сражаться как опекун, если я не могу сделать ничего жестокого?
Астон шипит слово, и огонь возвращается к жизни около входа. Я наполовину ожидаю, что он сожжет меня заживо, но он опускает меня рядом с ним, накидывая свой плащ на мои плечи, прежде чем он уходит, чтобы встать с другой стороны огня. Блокируя выход.
- Должен признать... это фактически было довольно блестящим планом. И, вероятно, сработало бы, если бы ты не забыла, что связана с Западным! - Он держит камень, который я использовала, и у меня кружится голова просто от вида кровавых точек. Он качает головой и бросает его в огонь. - Ты почти убила меня.
Я вынуждаю себя посмотреть ему в глаза.
- Я не хотела причинять тебе боль. Но я не могу остаться здесь. Вейн нуждается во мне. Бури...
- Бури никогда не победят!
- Тогда я умру вместе с ними.
Он бормочет что-то, что я не могу понять, и я напрягаюсь, ожидая какого-нибудь разрушающего нападения ветра. Вместо этого нормальные проекты врываются. Он посылает рой Восточных мне, и они чистят мою кожу, сушат мой пот и разделяют свою энергию.
- Иди, - говорит Астон спокойно.
Я поворачиваюсь, чтобы смотреть на него, и он закатывает глаза.
- Если ты готова отрезать мою голову унылым камнем, тогда лучше, чтобы тебя здесь не было. Я скорее привязан к голове. Поэтому уходи. Боритесь с бессмысленной борьбой. Умри с другими. Но сделай себе одолжение. Пройди по Долине Смерти. Это на восток отсюда, где у Райдена есть его... фактически, я не разрушу сюрприз. Просто ищи приплывающие камни, и ты выяснишь то, что я имею в виду. И возможно если ты увидишь то, что Райден делает с партизанами, то ты, наконец, схватишь своего маленького друга и понесешься сломя голову в середину нигде, надеясь, что Буреносцы никогда тебя не найдут.
Я не могу поверить, что он позволяет мне уйти. Но я не собираюсь давать ему шанс передумать. Его плащ падает на пол, когда я, шатаясь, встаю и брежу прочь.
- И если Райден когда-нибудь поймает тебя, ищи руководство, которое я вырезал на стене. Если ты будешь так умна, как я думаю, что оно подскажет тебе, как выпутаться.
Я останавливаюсь у входа в пещеру.
- Ты мог бы пойти со мной. Бури будут...
- Слишком поздно, чтобы спасать меня, любимая, - прерывает он. - Кроме того, как я могу покинуть такое прекрасное место?
- Если ты передумаешь...
- Нет. И я не пойду рассказывать всем, где я. В следующий раз, когда я найду незнакомца на своем пляже, можешь держать пари, что я сначала убью его, а потом буду задавать вопросы.
- Ваша война в безопасности со мной, - обещаю я.
Потом я поворачиваюсь и выходу из пещеры.
Делая мои первые шаги к свободе.
Глава 17
Вейн
Извинение Одри играет в моей голове на автоповторении всю ночь, и у меня все еще нет долбаной идеи, что она имеет в виду.
Прости за что?
И зачем посылать Западный, чтобы сказать мне это?
Почему она просто не пришла домой?
Но есть худший вопрос, гноящийся в глубине моего сознания.
Я пытаюсь держать его там, пытаясь запереть его и притвориться, что его не существует, так я не должен буду отвечать на него. Но когда я гляжу из моего окна на пустое небо, я шепчу это мимолетному бризу.
- Она расстается со мной?
Слова должны казаться глупыми. Мы связаны. Конечно, она хочет быть со мной.
- Но... тогда почему она не здесь?
Моя комната начинает вращаться, и я должен выйти.
Я обдираю плечо, когда я поднимаюсь из моему окна, но я только чувствую боль. Ужасающая нечувствительность раздувается во мне, когда мое тело уже принимает то, с чем моя голова борется и сопротивляется.