Вечеринка затянулась далеко заполночь. Уже дважды звонил водитель Михаила, а потом плюнул на распоряжение и просто приехал, завалившись спать в машине и наотрез отказавшись присоединиться к компании. Пили, пели, танцевали, много рассказывали и вспоминали - людям с такой интересной и насыщенной биографией много что есть вспомнить и рассказать друг другу. Им было интересно вместе, уютно в этом доме, и ужасно не хотелось расходиться. Но в конце концов чей-то здравый смысл, то ли Михаила, то ли Инны, возобладал, и народ потянулся к выходу.
Михаил пошел к машине расталкивать Андрея. Борис что-то объяснял Анне, повторяя: "Запомни, именно завтра! Не подведи!" Инна поддерживала за талию слегка перебравшего Николая, который уверял Кирилла, что непьющих хирургов не бывает. В качестве доказательства он рассказывал, что его первенец родился, когда он, сопливый практикант, собирался делать одну из первых своих операций на аппендиците. А тут позвонили из роддома и сообщили такую радостную весть. От волнения и радости у него тряслись руки, и он попросил руководителя практики, старого хирурга дядю Васю, сегодня прооперировать вместо него. Матерый дед все понял правильно, завел молодого врача к себе в кабинет, достал из сейфа бутылку коньяку, налил полный стакан, заставил выпить. А потом погнал на операцию, на все мольбы отвечая, что сам без стакана на операцию не ходит, боится со страху кого-нибудь зарезать.
- Сядем усе! - голосом Папанова кричал от машины Михаил, поясняя, что это джип и в него залезет сколько угодно народу.
Кирилл потихоньку отвел Анну в сторону. Она смотрела на него, и снежинки искрились в ее помолодевших глазах. Кирилл сглотнул комок в горле, откашлялся.
- Останьтесь, - буркнул он, опустив глаза.
- Спасибо, Кирилл, но мне неудобно вас стеснять. Мы еще увидимся.
- Анна, - голос Кирилла предательски дрогнул, - я, наверное, сбрендивший с ума старик, но… Я вас прошу… Останься со мной. - И уже решившись, снова обрел твердость в голосе: - Я предлагаю тебе свою руку и сердце.
- Кирилл, я…
- Подожди! - перебил Кирилл. - Я не знаю, сколько отмерил нам еще Создатель, но боюсь, что времени осталось меньше, чем мы уже прожили. Я бы очень хотел красиво и изысканно за тобой ухаживать, но я боюсь не успеть. Анна, оставайся со мной, а я буду за тобой ухаживать. Мы народ тертый, устроим тут жуткий уют, будем приглашать гостей - у меня тоже есть хорошие друзья, думаю, нашим компаниям будет очень интересно и вместе. Будем вести хозяйство, гулять, пить чай, читать книги, смотреть телевизор, ругаться, в конце концов, из-за несовпадения вкусов. Но делать это вместе. Не торопись отказываться, подумай…
- Да что там думать, - беспечно засмеялась Анна, - Кирилл, я согласна. Только… я даже в юности никогда не совершала столь опрометчивых поступков.
- В юности есть время на раздумья, а нам уже надо начинать поторапливаться с решениями, - облегченно пошутил Кирилл.
- А ты напрасно так меня поторапливаешь, - засмеялась в ответ Анна. - Не знаю, как ты, а я еще лет на двадцать рассчитываю. Актрисы, если не кончают свои дни лет в тридцать, то живут очень и очень долго.
Кирилл распахнул перед своей новой хозяйкой дверь дома. От забора послышался свист. Они оба обернулись и увидели, что вся шайка-лейка, тихонько дожидавшаяся результатов их разговора, радостно машет руками, шарфами и шапками, а потом быстро усаживается в автомобиль и скрывается в темноте.
- У тебя отличные друзья, - похвалил Кирилл.
- Конечно. Но завтра я кому-то устрою разгон по телефону. Как дети малые, честное слово!
14
Пасынок всегда просыпался рано, хотя всех москвичей, а особенно безголовую молодежь, принято упрекать в обратном. А вот Анатолий поспать любил. Но при этом страдал чуткостью. Поэтому когда Димка в восемь утра начинал топотать, как подкованный ежик, по квартире, греметь посудой на кухне, Анатолий всегда просыпался и грязно матерился про себя.
Он никогда не называл Димку пасынком, ни в глаза, ни за глаза. Рита бы этого не простила. Когда он ухаживал за ней, то одной из главных причин, по которой она приняла его благосклонно, было то, что он очень трогательно и с "любовью" отнесся к ее тогда совсем маленькому сыну. Он ничем тогда не выдал, что терпеть не может детей вообще, а уж этого "цыганенка" тем более. Ничем он не выдавал своих чувств и сейчас. Войти в эту благополучную семью было для него суперпризом, зачем рисковать этой удачей из-за каких-то чувств к какому-то байстрюку?
Со временем свою неприязнь сдерживать становилось все труднее. Пацан рос, становился взрослее и самостоятельнее. И каждый раз, когда он показывал вдруг свой характер, "селивановский" стержень, Анатолию приходилось напрягать волю, чтоб не сорваться.
В свои пятнадцать лет Димка был довольно рослым парнем, широкоплечим и крепким. Хотя, говоря честно, это было даром природы, а не результатом тренировок, требующих определенных усилий и жертв. Усердностью и настойчивостью в достижении цели Димка не грешил. Только когда вдруг что-то выходило из-под контроля, задевало его, обижало или, не дай Бог, унижало, он становился совершенно неуправляемым. Появлялся какой-то дикий блеск в глазах, иногда даже через слезы, и он, словно ополоумев, бросался в бой хоть с десятикратно превосходящими силами "противника".
Это злило Анатолия еще больше, потому что он этого не понимал, это было наследством каких-то чужих генов, остатками того чужого мужчины, чьим сыном был Димка и с которым Анатолий никогда не был знаком, а про себя звал его "цыганом". Но это точно не было "селивановской" натурой. Эти были упертые, но очень твердые и цельные, ничего не делавшие под влиянием сиюсекундных эмоций.
Димка опять что-то уронил на кухне. Анатолий скрипнул зубами, предварительно покосившись на глубоко и спокойно спящую Риту, и, натянув штаны, пошел проверить, что случилось.
- О! Привет! - поздоровалось чадо, жарящее яичницу. - Я тут решил заняться кулинарией, пока мамуля не проснулась и не отравила нас окончательно. Будешь? Я только забросил, могу еще пару яиц разбить.
- Как ты о матери говоришь? - притворно возмутился Анатолий, в глубине души будучи полностью согласным с пасынком.
- Ну, не хочешь - как хочешь. Жди пельменей. Я их вчера пять пачек купил, вам надолго хватит. Пару пачек мамане потренироваться, а три - на пропитание.
- А ты куда намылился? - поинтересовался отчим, заметив, что Димка шляется по дому не в трусах, как было у него принято, а в полной спортивной экипировке.
- Да так, каникулы же! Полная свобода действий. Позавтракаю, пойду к Костяну. Он пару новых игрух для компа на "Горбушке" прикупил, протестируем. У него и пообедаю. А ближе к вечеру двинем в парк, на каток. Раньше пяти, правда, туда не прорвешься, какие-то пенсы в хоккей играть будут.
- Что еще за пенсы? - не понял Анатолий.
- Ну, пенсионеры. Какой-то там у них дружественный матч, или как это называется, не помню.
- Товарищеская встреча, - буркнул Анатолий, слывший большим знатоком спорта по телевизору.
- Ладно, садись завтракать, - сжалился Димка, глядя на то, как отчим сглатывает слюну, глядя на примитивную яичницу. - Шесть яиц на двоих должно хватить, чтоб червячка удавить. Мамку не буди, я сам свалю через десять минут. А если нужен буду - она телефон Костяна и Ленки знает. А если б не жмотились и купили бы мне мобильник, то и мой бы номер знала.
- Я тебе свой отдам, - Анатолий навалился на еду.
- Дождешься от вас. Он и так уже древний, а когда ты созреешь, его можно будет в ломбард как антиквариат сдавать.
Захлопнув дверь за Димкой, Анатолий быстренько прошел в спальню. Все нормально, Рита спит. А что, если не говорить Рите о своих проблемах? Может, просто взять эти десять тысяч, а в течение полгода потихоньку заначивать и доложить?
Нереальность сроков его не смущала. Когда в доме попрятано в разных местах тысяч пятьдесят долларов - остатки от вырученной за продажу квартиры суммы, - пропажу десяти тысяч сразу и не обнаружишь. А он потом все так же аккуратно восполнит! Замечательный выход! Не придется унижаться, объясняя Рите, как он смог вляпаться в такую историю.
Он зашел в зал, нашел тайник, запустил руку - и оторопел. Он был пуст. Два других тоже. Четвертый, в спальне, он проверять не стал, боясь разбудить жену. К тому же он был уверен, что и тот тайник пуст. Оставалась только личная заначка в вентиляции туалета. Она была на месте. Но пятьсот баксов, скопленные за два года, ничего уже не решали. Анатолий понял, что погиб.
15
Славик Полухин проснулся в неплохом настроении. Солнце светило в окошко, голова не болела абсолютно. Просто замечательно день начинается!
Он с удовольствием и не церемонясь, от души хлопнул по смачному крупу своей жены. Та замычала что-то неразумное и, завернувшись в одеяло, поползла на другой край здоровенной кровати. Кажется, даже глаза не открывала.
Во, блин, толстокожая! Ни боли, ни обиды вообще не чувствует! Ей бы той сосной по башке - так, поди, даже сотрясения бы не было. Чего там трясти? Кость сплошная.
Прошлындала вчера всю ночь по кабакам да клубам. Мужика, понимаешь, ищет, сучка глупая. Да кто ж пойдет клеиться к жене Славы-Мюллера? А кто по незнанке ближе положенного подойдет - добрые люди тут же его проинформируют о состоянии вещей. Не, без шансов у нее эта… как там Марик говорил… о! Сублимация либиды!
Жена у него была первая. Настоящая. Славик уж и не помнил, по какой причине вдруг позволил опутать себя узами брака. По делу вроде. Без дела на хрена бы ему это надо было? Бабьего мяса и так хватало с избытком.