- Мы милицию будем теперь вызывать! - сурово ответила Варвара Степановна.
- Так что же, она так и будет в одном платьишке здесь милицию дожидаться?
- Да я вот… - начала было вахтерша, но мужчина властно перебил ее все тем же еле слышным голосом:
- Мы сделаем так: вы, Варвара Степановна, вызывайте милицию и все объясните им, да построже. Когда приедут, посылайте их наверх. А мы с милой девушкой подождем их у меня. Машина сейчас отвезет милых дам по домам… - Он довольно хмыкнул под шарфом, а дамы с готовностью закивали, - а потом вернется за милой девушкой…
Он еще раз внимательно осмотрел меня с головы до ног. Готова поручиться, что от его цепкого острого взгляда не ускользнуло ничего… Очевидно, оставшись довольным своим осмотром, он легонько кивнул и спросил:
- А где вы живете, милая девушка?
- Здесь недалеко, на Тверском бульваре, - затравленно ответила я.
- Ну и хорошо, - сказал он.
4
Дамы, проводив нас на восьмой этаж, громко расцеловали мужчину, отворачивая при этом шарф, передали мне оба букета и исчезли в лифте.
Дверь открылась. Средних лет дама, одетая по-домашнему в теплый байковый халат, подозрительно осмотрела меня, вопросительно взглянула на мужчину и, получив от него ка- кой-то невидимый мною взгляд, пропустила в квартиру.
Мы вошли в обычную прихожую, в которой меня поразила лишь большая китайская ваза для тростей и зонтов.
Жутко смущаясь, я попросила у дамы разрешения зайти в туалет, так как от всего пережитого выпитое мною шампанское особенно остро давало себя знать.
Когда я вышла, мужчина уже разделся и размотал шарф, и я узнала в нем одного из самых известных теноров нашего времени.
Он о чем-то беседовал с дамой. Должно быть, рассказывал ей мою историю. Та в ответ кивала, но скорее подозрительно, чем согласно, и бесцеремонно разглядывала меня. Когда он кончил свои тихие речи, она уверенно сказала:
- Да брось ты - очередной сыр…
- Сыр? - удивился певец и изучающе покосился на меня. - Ты знаешь, Таточка, а я об этом и не подумал… Но а как же…
- Ты что, их не знаешь? - насмешливо поинтересовалась Таточка.
- Ну да, ну да… - пробурчал певец, - но чтобы так тонко… И потом… - Он снова изучающе взглянул на меня и помотал головой: - Ну, нет же, Тусик, нет, не может быть! Хотя…
Он подошел ко мне и, взяв меня за руку, вывел в большую, торжественно обставленную комнату на свет, где снова с сомнением оглядел.
- А откуда же вы шли, милая девушка, в столь поздний час?
- Мы встречали Новый год здесь неподалеку, на улице Горького… - ответила я, невольно заробев.
- Ну да, ну да… - задумался певец. - А что же вы были одна, без кавалера, на этом веселом празднике? - поинтересовался он, коротко взглянув на Таточку, как бы требуя похвалы своему ловкому вопросу.
- Нет, - с горькой улыбкой ответила я, - у меня было целых два кавалера.
- Так почему же ни один из них не взял на себя труд проводить вас? - спросил он строго и, торжествуя, посмотрел на Таточку. Та в ответ с сомнением покачала головой.
- От них-то я и сбежала, - печально вздохнула я.
Певец и Таточка обменялись недоуменными взглядами.
Приехала милиция во главе с немного подвыпившим оперативником в коричневом костюме с зеленым галстуком. Он извинился за задержку и сказал, что его вытащили прямо из-за стола.
Когда в результате первых вопросов выяснилось, что я не имею к певцу никакого отношения, интерес оперативника ко мне настолько ослаб, что певец тут же заметил это и счел нужным строго сказать:
- Я вас лично прошу заняться этим вопросом. А то что же получается? Скоро даме в приличной шубе нельзя будет появиться на нашей улице? На что это похоже? А у меня много… - он на секунду замялся, но тут же поправился: - Ответственных товарищей бывает. И все они, заметьте, весьма прилично одеты.
Оперативник составил, как это и положено, протокол, попросил меня написать заявление с точным описанием шубы, ее особых примет, размера и фасона.
После этого строгая дама с таким легкомысленным именем Тата принесла мне старое, но теплое пальто певца, так как ее одежда мне была решительно мала, и милиционеры, не дожидаясь персональной машины певца, отвезли меня домой на своей, где я сидела сзади, за железной решеткой, в специальном отделении для преступников.
Шубу, к огромному моему удивлению, вернули. Я ходила за ней в милицию. Оперативники были рады не меньше моего…
Через день я позвонила Певцу и попросила разрешения зайти, чтобы принести пальто.
Вернув его с благодарностью, я и не собиралась задерживаться, но он раздел меня, усадил пить чай, который с некоторой ревностью подавала нам какая-то дама, и начал неторопливый и вдумчивый разговор, похожий на собеседование при приеме в какое-то учебное заведение.
Он подробнейшим образом расспрашивал о моих родителях, о бабушке и дедушке. Мне очень помогло, что дама, подававшая нам чай, вдруг вспомнила мою маму, которая ее лечила. И вспомнила даже моего дедушку, о котором ей рассказывала ее мама. После этого отношение ко мне изменилось, но собеседование на этом не прекратилось.
Узнав, что я умею немножко музицировать, певец С внезапной надеждой в глазах усадил меня за рояль, который стоял во второй, музыкальной комнате, отделенной от просторной гостиной высокой аркой. Я попробовала поаккомпанировать ему, но у нас ничего не получилось. Для того чтобы аккомпанировать такому великому певцу, нужно было иметь более серьезные музыкальные способности.
Певец заметно поскучнел и оживился только тогда, когда узнал, что я свободно говорю по-французски. Но оживления хватило ненадолго, и он, о чем-то поразмышляв про себя, продолжал собеседование своим тихим, вкрадчивым голосом, медленно выговаривая слова и глядя мне прямо в глаза. Он словно прощупывал что-то во мне, что-то искал в моих простодушных рассказах.
Я, честно говоря, не была большой его поклонницей. Конечно же, он мне нравился как певец, но не больше, чем его негласный соперник. А больше всех я любила знаменитый бас Максима Дормидонтовича Михайлова.
Он меня заинтересовал больше как мужчина, потому что был в свои пятьдесят с небольшим очень моложав, подтянут, строен, силен и красив.
Но мое сообщение о том, что я недавно разошлась с мужем, было впспринято им с явной настороженностью и неудовольствием. Он на минуту нахмурился и перевел разговор на другую тему.
Когда вдруг выяснилось, что я шью, он сперва как бы не поверил в свою удачу и даже переспросил:
- Действительно шьете? Не может быть!
- Почему же не может быть? - почти оскорбилась я.
- Просто удивительно! - тихо воскликнул он.
- Что же тут удивительного?
. - Такая юная, милая, интеллигентная девушка - и шьет как заправская портниха. И что же, это платье, которое сейчас на вас, вы сами сшили?
- Сама, - пожала плечами я. Мне еще было неясно, куда он клонит.
- Что же, вы и заказы принимаете? - осторожно спросил он.
- Конечно, - сказала я. - Я этим зарабатываю на хлеб.
- Значит, вам можно заказать что угодно?
- Не совсем… Я берусь только за интересную работу…
- Почему? - живо заинтересовался Певец. - Профессионал должен делать все.
- Это не совсем точно для нашей профессии, потому что самые лучшие мастера имеют узкую специализацию - бывают только брючники, бывают портные по верхней одежде, бывают мужские, бывают женские…
- Ну, а у вас какая специализация?
- Я придумываю и шью женскую одежду.
- Конгениально! - Он довольно потер руки, как человек, нашедший то, что давно и упорно искал. - Таточка! - нисколько не повышая своего тихого голоса, позвал он.
В дверях через секунду возникла его сестра, из чего я сделала вывод, что она слышала каждое слово нашей беседы.
- Оказывается, Машенька у нас модистка! - сказал он. - Она сама придумывает и шьет женскую одежду! Это же не просто дамочка, тру-ля-ля, а самостоятельный уважаемый человек! Как это приятно! А скажите, милая Маша, вы бы смогли сшить вот такое платье? - И он красивым плавным жестом указал на сестру, которая при этом даже не шевельнулась.
- Конечно, могла бы, - сказала я, - но мне интереснее делать выходную, праздничную одежду Она требует большей выдумки…
- Превосходно! - тихо сказал он и взглядом услал сестру на кухню.