- Кто умер от лейкемии? – Рашми шлепает рюкзак рядом со мной. За ней приходит Сент-Клер и занимает место перед Мередит.
- Папа Анны написал "Вход", - объявляет Мередит.
Я кашляю.
- Не то, чтобы этим я горжусь.
- Извини, а что за "Вход"? – интересуется Рашми.
- Ну, по фильму мальчик помогает маленькой девочке в лифте нажать на нужную кнопку, а затем вырастает и влюбляется в нее, - рассказывает Мередит, пока Сент-Клер откидывается назад на стуле и изучает ее расписание. - Но в день после помолвки, она узнает о страшном диагнозе.
- К алтарю отец привозит дочь уже в инвалидном кресле, - продолжаю я. - А затем она умирает в медовый месяц.
- Тьфу ты, - одновременно откликаются Рашми и Сент-Клер.
Неловкая ситуация.
- Где Джош?- спрашиваю я.
- Он же на класс младше, - отвечает Рашми, как будто я уже должна была это знать. - Мы бросили его на введение в математический анализ.
- О. - Наша беседа зашла в тупик. Прекрасно.
- Три общих предмета, Мер. Дай свой. – Сент-Клер снова откидывается назад и крадет мою половинку. – O-o-o, основы французского.
- Как я и говорила.
- Все не так плохо. - Он возвращает расписание и улыбается. – Ты будешь читать меню без меня, пока не заучишь.
Хм, возможно я не хочу учить французский язык.
Блин! Мальчики превращают девочек в таких идиоток.
- Бонжур а тю. – В класс входит женщина в ярко бирюзовом платье и ставит кофейную чашку на трибуну. Она довольно молода, и у нее самые светлые волосы, которые я когда-либо видела у учителя.
- Для… - Ее глаза осматривают комнату и останавливаются на мне.
Что? Что я сделала?
- Для нашей единственной новенькой - же м’аппель профессор Коул.
Она делает глубокий реверанс, и класс смеется. Все оборачиваются в мою сторону.
- Здравствуйте, - пищу я.
Подозрения подтверждены. Из двадцати пяти человек - всего выпускного класса - я единственная новенькая. Это означает, что у моих одноклассников есть еще одно преимущество: они знают учителей. Школа такая маленькая, что каждый предмет преподается одним профессором во всех четырех классах.
Интересно, какого студента выбросили, чтобы освободить мне место? Вероятно, кого-то более крутого. Кого-нибудь с дредами, татуировками кинозвезд и связями в музыкальной индустрии.
- Я вижу, персонал снова проигнорировал мою просьбу, - говорит профессор Коул. – Всем встать. Вы знаете порядок.
Я не знаю, но выдвигаю стол, когда все остальные начинают делать то же самое. Мы ставим их в большой круг. Странно видеть всех моих одноклассников одновременно. Я пользуюсь возможностью разглядеть их. Не думаю, что я выделяюсь, но их джинсы, обувь и рюкзаки дороже моих. Они выглядят более чистыми, более сверкающими.
Ничего удивительного. Моя мама - учительница биологии в средней школе, так что у нас немного денег на лишние расходы. Папа платит за ипотеку и помогает со счетами, но этого не хватает, а мама слишком горда, чтобы просить больше. Она говорит, что он в любом случае отвертится от ее просьбы и пойдет купить себе новый эллиптический тренажер.
Может быть, в этом есть своя доля правды.
Остаток утра проходит как в тумане. Мне нравится профессор Коул, и мой учитель математики, профессор Бабино, тоже весьма мил. Он парижанин, и выгибает брови и брызжет слюной при разговоре. Честно говоря, не думаю, что это национальная черта. Думаю, это простая шепелявость. С акцентом нелегко говорить.
После математики у меня стоят основы французского. Профессор Гиллет тоже парижанка. Символично. В этой школе иностранный всегда преподают носители языка. Мои учителя испанского вечно закатывали глаза и восклицали "¡Ае, диос мио!" всякий раз как я поднимала руку. Они были расстроены, когда я не могла разобраться в понятие, которое казалось для них очевидным.
Я прекратила поднимать руку.
Как и предсказано, в классе группа девятиклассников. И я. О, и один одиннадцатиклассник - тот парень, который утром ругался с консультантом. Он восторженно представляется как Дэйв, и я его прекрасно понимаю: он просто рад, что оказался здесь не единственным старшеклассником.
Возможно, в конце концов, Дэйв не такой уж плохой.
В полдень я следую за толпой в кафетерий. Обхожу основную очередь и иду прямо к стеллажу с хлебом и фруктами, которые можно взять самим, хотя от пасты исходит изумительный аромат. Я такая трусиха. Предпочту морить себя голодом, лишь бы не говорить на французском.
"Ви, ви!" - сказала бы я, тыкая наугад. Тогда повар Длинноус преподнес бы какую-нибудь мерзость, и, сгорая от стыда, мне бы пришлось купить блюдо. "Конечно я хотела заказать жареного голубя! М-м-м! Такой домашний вкус".
Мередит и ее друзья заняли прежний столик. Я делаю глубокой вдох и присоединяюсь к ним. К моему облегчению, никто не выглядит удивленным. Мередит спрашивает Сент-Клера, видел ли он уже свою подружку. Он откидывается на спинку стула.
- Нет, но мы встречаемся сегодня вечером.
- А летом? А занятия у нее уже начались? Какие предметы она возьмет в этом семестре?
Мередит продолжает сыпать вопросами об Элли, Сент-Клер дает односложные ответы. Джош и Рашми лобызаются - я даже вижу их языки! - поэтому я отворачиваюсь к своему хлебу и винограду. Ну, прям библейский ужин.
Виноград меньше, чем я привыкла, а кожица немного потрескавшаяся. Эта грязь? Я опускаю салфетку в воду и прикасаюсь к крошечным фиолетовым ягодам. Становится лучше, но виноград все равно на вид какой-то неприглядный. Хм. Сент-Клер и Мередит прекращают разговор. Я поднимаю голову и замечаю, что они оба потрясенно уставились на меня.
- Что?
- Ничего, - откликается Сент-Клер. – Продолжай мыть.
- Он грязный.
- А ты его пробовала? – интересуется Мередит.
- Нет, пятна не оттираются.
Я показываю им гроздь. Сент-Клер отщипывает ягоду и сует в рот. Жует и сглатывает. Я загипнотизирована его губами и горлом.
Я колеблюсь. Что важнее: чистая еда или его мнение?
Он берет еще одну ягоду и улыбается.
- Открой рот.
Я подчиняюсь.
Ягода задевает нижнюю губу. Сок разливается по рту, и я так поражена вкусом, что чуть не выплевываю. Он настолько выраженный, что больше напоминает леденец, чем фрукт. Преуменьшение признать, что я никогда прежде не пробовала ничего подобного. Мередит и Сент-Клер смеются.
- Ты еще вино не пробовала, - говорит она.
Сент-Клер наматывает на вилку пасту.
- Так как прошел французский?
Я вздрагиваю от столь резкой смены темы.
- Профессор Гиллет страшная. Вся в морщинах.
Я отрываю кусок багета. Корочка такая хрустящая, и мякоть нежная и приятная. О боже. Я пихаю еще ломоть в рот.
Мередит уходит в раздумья.
- Поначалу она кажется страшной, но она хорошая, стоит только узнать.
- Мер - ее звездная ученица, - добавляет Сент-Клер.
Рашми отрывается от Джоша, которому уже поплохело от недостатка воздуха.
- Она взяла углубленный французский и испанский, - замечает она.
- Может, станешь моим репетитором, - предлагаю я Мередит. – У меня затык с языками. Школа закрыла глаза на мои оценки по испанскому лишь потому, что директриса читает тупые романы моего отца.
- Откуда ты знаешь? – интересуется Мередит.
Я закатываю глаза.
- Она несколько раз упоминала его в телефонном интервью.
Она продолжает бомбить меня вопросами о кастинге для "Маяка". Как будто папа мне что-то говорил. Или я интересовалась. Она не понимает, что мои кинематографические вкусы немного более утонченные.
- Я хотела бы выучить итальянский, - признается Мередит. - Но здесь его не преподают. Хочу поступить в римский институт в следующем году. Или лондонский. А там уж пойду на курсы.
- Разве Рим лучшее место для изучения итальянского? – спрашиваю я.
- Да, конечно. - Она украдкой глядит на Сент-Клера. – Но мне всегда нравился Лондон.
Бедная Мер. Как же все запущено.
- А ты чем хочешь заняться? - спрашиваю я, обращаясь к Сент-Клеру. - Куда будешь поступать?
Он пожимает плечами. Медленно и выразительно, на удивление так по-французски. Также прошлым вечером в ресторане пожал плечами официант, когда я спросила, подают ли они пиццу.
- Не знаю. Тут много факторов, хотя я хотел бы изучить историю. - Он наклоняется вперед, как будто собирается поведать греховный секрет. - Я всегда хотел стать одним из тех ребят, у которых берут интервью в специальных выпусках Би-би-си или ГСТ. Ну, такие с сумасшедшими бровями и замшевыми накладками на локтях.
Точно так же, как я! Почти.