- Ты не знаешь, когда похороны? - спрашиваю я у Кати, попутно соображая, куда мне в первую очередь ехать, чтобы все разузнать и, может быть, успеть что-то сделать. То, что Алине уже не поможет, но по крайней мере я могла бы воздать по заслугам тем, кто осмелился поднять на нее руку. Покуситься на жизнь моей девушки!
"Но-но, - предостерегающе говорит мне внутренний голос. - Если их было трое, то и ты против них не сдюжишь…" Но голос Кати возвращает меня к действительности.
- Похороны сегодня, - говорит она, - мы с тобой едва успеваем. Надо будет только по пути купить венок и цветы… Я буду рядом с тобой!
Зачем? Неужели она думает, что в случае нападения на меня сможет чем-то помочь. Но выясняется, что она совсем не то имела в виду.
Глава двадцатая
У калитки Кавалеровых, родителей Алины, - они живут в частном секторе, - огромная толпа. Много молодежи, но и пожилых людей, скорее всего соседей, тоже хватает.
Мы с Катей проходим в распахнутые ворота. Мимо открытой дверцы катафалка, во двор, где на табуретках уже стоит гроб, возле которого застыли безмолвные черные фигуры.
Уйма венков - они выставлены почти по всей длине забора - и море живых цветов. Несмотря на зиму, мертвая Алина просто засыпана цветами.
Я ничего не вижу вокруг. То есть вижу, но без подробностей, так я оглушена этим страшным событием.
Медленно иду к гробу - Катя идет рядом со мной, словно кто-то может напасть на меня и она приготовилась защищать.
- Алина, - шепчу я, склоняясь над восковым и будто чужим профилем. Пахнет какими-то химикатами - сейчас покойников многие бальзамируют, хотя на дворе вовсе не жаркое время года.
Наверное, кроме всего прочего, лицо Алины подкрасили, но сквозь тональный крем мне виден кровоподтек, идущий от виска к скуле, и другой, на подбородке, прикрытый белым платочком.
- Ты зачем пришла? - цедит кто-то сквозь зубы прямо надо мной. - Полюбоваться?!
Я испуганно поднимаю голову и встречаюсь с парой черных глаз, горящих ненавистью.
- Но я же… меня не было в городе.
- Ты зачем устроила свою дурацкую фирму? Чтобы загребать деньги чужими руками? Чтобы молодая красивая женщина кого-то там защищала. Где ты такое видела?
Это старшая сестра Алины. Я даже не подозревала, что она меня так ненавидит. Ненависть именно застарелая, не сегодняшняя. Кажется, еще немного, и она вцепится мне в глаза своими нарощенными ногтями.
Хорошо, Катя не дремлет. Она как-то боком, плечом втискивается между нами и отталкивает прочь… Нину, вроде так ее зовут.
- Пойди пройдись, - шепчет она, - нашла время свой яд выплескивать.
Я поднимаю голову - какая-то женщина напротив смотрит на меня с неприкрытым интересом. Для кого-то беда, а кто-то тешит свое любопытство.
- Привет, Ванесса. - Теперь, когда перед моими глазами рассеялся туман, я вижу "своих": девушек из фирмы, Сеню Гурамова, еще нескольких знакомых спортсменов - они расступаются и принимают меня в свое дружеское кольцо, где я могу успокоиться и перевести дух.
Мы с Катей действительно поспели в самую последнюю минуту, потому что едва я отхожу от гроба, как его поднимают на плечи какие-то мужчины и несут к катафалку.
- Город на уши встал, - вполголоса сообщает мне Сеня, - ну, у нас всякое бывало, грабили там, убивали, не без того, но чтобы так нагло, прямо среди дня напали на девушку и так страшно изуродовали… Говорят, ее лицо едва смогли привести в божеский вид…
- Как напали? - шепчу я. - И что, есть тому свидетели?
- По крайней мере точно известно, что ее нашли в собственной машине, припаркованной к обочине, уже мертвую… А свидетели… Нет, как всегда, никто ничего не видел!
- Ты думаешь, их не найдут?
И только теперь я начинаю чувствовать, как на мои плечи ложится огромная тяжесть - так, что мне становится даже трудно дышать.
Совсем недавно я радовалась, что избавилась от фантомов прошлого, как на меня обрушивается тяжесть куда ощутимее прежней.
Как ни крути, но это я ответственна за то, что произошло. Я что-то не учла, о чем-то не позаботилась. Надо будет посмотреть в документах, что за организация или частное лицо заключали со мной договор. От волнения я никак не могу вспомнить, на кого же Алина работала.
Эта мысль полностью овладевает мной, и я даже делаю шаг в сторону машины, оставленной Катей чуть в стороне, но она берет меня за локоть.
- Ты куда? Не хочешь ехать на кладбище?
Мимо нас проносят гроб, чтобы установить в катафалке, и следом за ним проходит мать Алины, черная от горя и безучастная к тому, что творится вокруг.
- Нет, что ты! - спохватываюсь я. - Конечно же, я поеду на кладбище.
- Поедем на моей машине, - предлагает Сеня. Какая-то белокурая голубоглазая девушка молча идет следом за нами и без слов садится на переднее сиденье.
Мы провожаем ее взглядами.
- Симпатичная, - говорит Катя.
- Вот думаю, не жениться ли мне? - ни к кому не обращаясь, говорит Сеня.
- Женись, конечно, - машинально бормочу я и ловлю его вопросительный взгляд. Он что, ждал моего одобрения? И говорю его все еще ожидающему взгляду: - Спасибо за приглашение, но у нас Катя на машине. Так что езжайте одни. Или, может, подхватишь кого из наших?
- Все на своих машинах, - усмехается он и ностальгически добавляет: - При Советах машины были только у самых именитых спортсменов.
Опять натолкнувшись на материально острый, ненавидящий взгляд Нины Карауловой, я с независимым видом сажусь к Кате в машину. Но в груди появляется холодок: неужели не только она считает меня виновной в смерти Алины?
- Только от одного комплекса избавилась, как другой приобрела? - озвучивает мои мысли Катя.
- Откуда ты знаешь, что избавилась?
- Да уж догадалась. Как взглянула на тебя в аэропорту, уверенную, упруго шагающую, с ясными очами свободного человека, порадовалась. Чтобы тут же огорчиться.
- Неужели еще кто-то думает, будто я…
- Думают, что ты зря организовала свою фирму, - не дослушав, говорит Катя. - Я и раньше слышала, как шипят: чего придумала, женская охрана, хочет быть умнее других, то да се. Но как-то не придавала значения. Думала, обычный завистливый треп. А оно вон как обернулось!
- Что за глупость! - сержусь я. - Понятно было бы, перейди я кому-нибудь дорогу, а то ведь нет больше в городе таких фирм.
- Может, ты кого-то из крутых обидела? - размышляет вслух Катя. - Я имею в виду, оттолкнула, не дала. Посмеялась над чувствами?
- Это называется, гадать на кофейной гуще!
- И что ты будешь делать? Пойдешь в милицию?
- Зачем? - удивляюсь я. - Они наверняка и так этим делом занимаются… Я, пожалуй, к частным сыщикам обращусь.
Катя недоуменно поворачивается ко мне:
- Ты что, серьезно думаешь, будто у нас есть настоящие частные сыщики? Начиталась романов.
- А вдруг есть? Многие, к примеру, думают, что в такой провинции, как наша, не может быть кутюрье, но ведь есть же.
Подруга довольно улыбается:
- Ну, кутюрье - это громко сказано, а вот модельер, и неплохой, - это будет вернее…
Некоторое время мы обе думаем о своем. Я все не могу отделаться от мысли, что есть в этом происшествии некая несуразность. Разве можно убить человека только потому, что хочешь этим досадить другому человеку?
При том что жизнь человека в нашей стране давно рассматривается как нечто не слишком ценное, вряд ли кто-то станет рисковать свободой, если он не уверен в полной своей безнаказанности.
На кладбище почему-то никто не произносит речей, и копачи, подождав некоторое время, приглашают:
- Прощайтесь с умершей.
Я тоже подхожу к гробу, чтобы в последний раз поцеловать бедную девочку.
Прохожу мимо толпы, застывшей в молчании, и из нее кто-то вдруг ставит мне подножку. Только хорошая реакция позволяет мне в последний момент удержаться на ногах. Еще немного, и я упала бы прямо на гроб.
Что за черт! Это уже ни в какие ворота не лезет! Происшествие со стороны, наверное, кажется незначительным. Подумаешь, женщина споткнулась, но я понимаю, что это уже вызов. Я оглядываюсь на стоящих людей - они все одинаково скорбны, глядят перед собой, не обращая на меня внимания. Только стоящие в стороне несколько близких родственников и родители Алины плачут, а мать дольше других смотрит в лицо дочери, прощаясь с ней навек.
- Чего это ты на ногах не держишься, - шепчет мне Катя, - устала?
- Потом, - говорю я сквозь зубы.
Может, на самом деле никакой подножки не было, я просто споткнулась о какой-нибудь корень?
После похорон наш траурный кортеж едет к кафе "Старый город", где для нас уже накрыт поминальный обед.
Четвертый час дня. Если бы могла, я бы поехала домой и там бы помянула Алину. Я и так ее не забуду, но между тем понимаю, что мне придется произносить заупокойную речь, как бы ни старались мои недоброжелатели хотя бы в лице сестры Алины. Если она сдержалась там, дома, рядом с гробом, то здесь она может устроить скандал.
Но тут же себя мысленно одергиваю: мне ли бояться какого-то скандала, если я вовсе не чувствую себя виноватой?
Странно, что раньше я не вспоминала некий эпизод из своей спортивной карьеры, а теперь, пока я мою руки над раковиной и поглядываю в зеркало на свое почему-то измученное лицо, он приходит на память.
Это было соревнование среди юниоров на первенство Юга России по айкидо. В финал вышли мы с Любой Воскобойниковой - обе из одной команды "Динамо".
Я - еще желторотый цыпленок, но, по словам нашего тренера, талантливый цыпленок.
- Из тебя вырастет хороший бойцовский петух, - довольно говорил он.