- Марина Константиновна, - опять ноет тот, - а вы не разрешите поставить у вас в коридоре мою сумку? Сдуру положил ключ на самое дно, и теперь неохота лезть. Лучше я пойду своих встречу.
- Пожалуйста, ставьте, - отзывается Лаврова, при этом Арсений направляет свой пистолет на дверной проем, в котором должен появиться Найденов.
Но я уже подобралась так близко, что бью-таки его гантелей по голове, чтобы тут же ее с грохотом выронить на пол. Тот, который держит на мушке мою бывшую свекровь, реагирует на звук, но я, придерживая оседающего на пол Арсения, прикрываюсь им как щитом.
В коридор врывается Вова, за ним следом Анатолий Викентьевич, для которых скрутить одного, пусть и вооруженного бандита - пара пустяков.
Я сказала - бандита? Оговорилась. Впрочем, тут же подобрать соответствующее определение я не могу. Ну а как назвать людей, которые врываются в чужую квартиру, предварительно срезав дверь с петель?
Мужчина постарше, тот, что увереннее распоряжался в квартире Лавровых, лежит на полу в наручниках, а Найденов задумчиво посматривает на дверь:
- Как же ее теперь приладить на место?
Он косит глазом на меня и на лежащего без движения Арсения.
- Чем это вы его, этим, что ли?
Он легко берет с пола гантелю, которую я едва удерживала. А мне говорил, что никаким спортом особо не увлекался.
- Может, его тоже надо связать, - говорю я, - а то очнется.
Анатолий Викентьевич с Вовой прислоняют дверь так, что со стороны, наверное, почти не видно, что она на петлях не держится.
- Ну, у вас в Москве просто беспредел какой-то, - между тем говорит Михаил Иванович; наверное, таким образом он хочет привести в чувство замершую без движения Лаврову.
- Марина Константиновна, - говорю я, на всякий случай придерживая ее за плечи, - вы не хотите присесть? А я пока чай согрею. Где нам всем лучше расположиться?
- В гостиной, - сразу оживляется она, - там большой стол.
- А я, с вашего позволения, - говорит Анатолий Викентьевич, - позвоню в "Домашний мастер". У вас есть такая служба?
- Есть. Только она как-то по-другому называется.
Лаврова дает начбезу справочник, и вскоре он звонит кому-то, приговаривая:
- Нам нужно срочно приладить на место дверь. Да, на новые петли. Сварка, конечно, понадобится. Мы заплатим по двойному тарифу.
Он вопросительно смотрит на Марину Константиновну, и она согласно кивает.
Между тем Анатолий Викентьевич с Вовой за руки за ноги уносят старшего нападавшего в дальнюю комнату, предварительно заклеив ему рот скотчем.
- Вряд ли он будет кричать, - замечаю я.
- Береженого Бог бережет, сказала старая дева, надевая на свечу… - отзывается Вова и замолкает от пинка в бок, которым награждает его старший товарищ.
Потом они возвращаются и склоняются над все еще лежащим без движения Арсением. Сердце у меня замирает, а потом начинает быстро и болезненно биться: неужели я его убила?!
- Жив, - говорит Анатолий Викентьевич и тоже связывает тому руки. Наручников у него больше нет, и он, оглядевшись, хватает лежащее поблизости посудное полотенце и рывком рвет его на две полосы. - Авось удержат. Надолго-то нам и не надо.
А потом мы впятером собираемся в гостиной, где Марина Константиновна с помощью Найденова, а вовсе не моей, накрывает на стол чай со все тем же суперпеченьем, потом добавляет к нему йогурт, сыр и красную икру.
- Все, что было в холодильнике, - оправдывается она.
Чтобы совсем уж не оставаться не у дел, я разливаю свежезаваренный чай.
- Коньячку? - спохватывается Марина Константиновна.
Открывший было рот Анатолий Викентьевич беззвучно его закрывает, а Найденов, пару секунд помедлив, соглашается:
- А что, пожалуй, можно. Как я понимаю, кое-что нам надо обсудить, а за чаем это пройдет полегче… Итак, я хотел бы знать, ради чего мы вступили в конфликт с законом?
- Какой же это конфликт? - сразу кидаюсь я на выручку Лавровой. Хотя с чего бы? - А как же нарушение неприкосновенности жилища, или как это называется? Если хочешь знать, это просто-напросто шантажисты.
- Ну, не такие уж они простые, эти шантажисты.
Он показывает нам пистолет, отобранный у одного из нападавших.
- Возможно, вы не знаете, Ванесса Михайловна, но это табельное оружие…
- Почему же не знаю, знаю. Обычный "макаров".
- Обычный! - передразнивает он. - И часто вы видите его у законопослушных граждан?
- Можно я расскажу? Быстро? - спрашиваю я у Лавровой.
Она пожимает плечами. Если она и не хотела бы, чтобы эта история стала достоянием гласности, то у нее все равно нет выбора: мы - как команда из Министерства чрезвычайных ситуаций, прибыли вовремя и спасли ее от очень неприятной истории.
- Муж Марины Константиновны - Петр Васильевич стал объектом шантажа своих сослуживцев, с которыми он работал в некоей конторе, которую обычно называют аббревиатурой из трех букв.
- Из трех букв, Ванесса Батьковна, - хмыкает Вова, - у нас есть много чего интересного.
- Не хами, - останавливает его Анатолий Викентьевич.
- Ну и?.. - поторапливает Найденов.
- Они похитили главу семьи и, насколько я понимаю, приехали предъявить ультиматум Марине Константиновне.
- Все понятно, - кивает Михаил Иванович, - одно неясно. Вы-то, Ванесса Михайловна, какое отношение имеете к этой истории?
- Вообще-то никакого, - признаюсь я, - за исключением того, что Марина Константиновна и Петр Васильевич - бабушка и дедушка моего сына.
- А вы говорите, никакого. Значит, они - ваши родственники через сына. И вы готовы ради них подвергать свою жизнь опасности?
- Опасности?
Только тут меня осеняет: в самом деле, что я здесь делаю? Разве меня кто-нибудь просил вмешиваться и кого-то там спасать? Может, кто-то вовсе этого не хочет? А у меня маленький сын, и если со мной что-нибудь случится…
Я поднимаю на Найденова растерянный взгляд.
- Вот о чем я и толкую, - кивает он.
Глава восемнадцатая
- А как вы узнали, что ваша… гм… бывшая свекровь - вы ведь были замужем? - оказалась в таком сложном положении? - продолжает задавать вопросы Найденов, не давая мне возможности долго раздумывать.
Еще парочка штрихов в копилку моих наблюдений, почему он добился таких успехов в своем бизнесе. Главное, Михаил умеет моментально собраться, оценить обстановку и в сложной ситуации сохраняет спокойствие и рассудительность.
- Ничего я не знала! Просто мне хотелось… в глаза ей посмотреть, что ли!
Мы ведем этот не слишком приятный для меня разговор, возвращаясь на выделенной Найденову машине, водитель которой терпеливо ждал нас в течение всего времени, а потом возил нас по всей Москве, когда мы улаживали дела супругов Лавровых.
То есть мы до конца ничего не уладили, слишком уж мало было времени, но смогли договориться с бывшими коллегами Лаврова-старшего, что они отпускают Петра Васильевича в обмен на свои драгоценные жизни. Правда, им никто и не угрожал, но Михаил Иванович умеет так красноречиво молчать, так длить паузу, что его собеседники успевают додумать все, что угодно.
А потом Лаврова представила меня своему мужу, похудевшему и осунувшемуся, запертому на даче в Переделкине - надо же, такой знаменитый поселок стал местом заключения полковника ФСБ.
Он оценивающе смотрит на меня - не только как мужчина, но и как психолог и говорит:
- И зачем это было вам надо?
Я пожимаю плечами:
- Кто знает? Мой папа любит повторять, что рука дающего не оскудеет. Считайте, что я дала вам свободу в обмен…
- Значит, все-таки обмен? - усмехается он.
- В обмен на собственное спокойствие, - холодно договариваю я. Думает, мне от них что-нибудь нужно?
- А вы о нас беспокоились? - продолжает допытываться он.
Чего привязался? Лучше бы поблагодарил и все. Или ему чувство благодарности незнакомо? Впрочем, он может сказать, что меня об этом не просил. В самом деле, чего я лезу не в свое дело? Так мне и надо!
Мы оставляем на даче - чья, интересно, она? - его приятелей, тем более что тот, кого я ударила гантелью, получил, как видно, сотрясение мозга. Анатолий Викентьевич перевязал ему голову бинтом еще в квартире Лавровых, а теперь заставляет его лечь в постель.
- Ему надо полежать, - говорит он его товарищу. - Лучше, конечно, вызвать врача.
И потом вполголоса замечает мне:
- Тяжелая у вас рука, Анечка. Не хотел бы я вас чем-нибудь разозлить.
Мы отвозим домой супругов Лавровых. Хорошо, что стекла в джипе тонированные и снаружи не видно, что нас в машине шестеро. Высаживаем у их дома, но на приглашение Марины Константиновны зайти в гости отказываемся.
- Извините, - говорю я, - у нас вечернее мероприятие, на котором я пообещала непременно быть.
Именно по пути в отель я вынуждена терпеть допрос с пристрастием господина Найденова.
- И вообще, Михаил Иванович, - в конце концов распаляясь, говорю я, - прошу меня простить, что вовлекла вас в эти разборки. Ей-богу, я не нарочно. И кроме вас, у меня в Москве не было знакомых. То есть я могла, конечно, зайти в справочное бюро, отыскать своих знакомых ребят по сборной страны, но не было времени…
- Вы мне не ответили, - Михаил Иванович наклоняется ко мне с переднего сиденья автомобиля, где он сидит рядом с водителем, - вы готовы были рисковать своей жизнью ради этой женщины?
Вова и Анатолий Викентьевич сидят рядом со мной, но делают вид, что мой разговор с их шефом им совсем не интересен.
- Не готова, - признаюсь я.
- Но тем не менее вы все же бросились на ее защиту.