Когда Маруда держал игру, Хасан и у него был на жалованье.
Нашли мы Хасана в скотном ряду. Он бранился с цыганом, кричал, что лошадь у цыгана краденая. Полтинник цыгана скользнул в карман Хасана, и городовой затих. Маруда незаметно поманил его.
– Дело есть,– шепнул он Хасану, отведя его в сторону. – Надо здесь взять одного.
– Кого это?
– А есть тут такой.
– Что натворил?
– Твое какое дело? Арестуй и держи в участке, пока схожу за полицмейстером. Сколько за это возьмешь?
– За Шевелихиным, говоришь, пойдешь? Шевелихину сегодня не до тебя. Гости у него.
– Опять же не твое дело. Приведу. Стоить чего это будет?
– Оружие у него есть?
– При себе, похоже, нету, но тебе одному его не взять, двоих, а то и троих прихватить надо.
– Да это кто же такой?.. Трех, говоришь, полицейских?.. Им тоже положено.
– Как же... Держи карман шире!
– Даром не пойдут.
– Ну и сколько же положишь на них троих?
– По три рубля на голову.
– Это девять-то рублей?!
– Червонец. Рубль на водку с закуской.
– А тебе?
– Мне? – Хасан задумался. – Мне пять рублей.
– Это как же, падаль ты последняя? Городовой дороже полицейского, выходит?
– Как хочешь... Поди проветрись, придешь после. Сейчас полтора червонца жалеешь, завтра за пять не уломаешь. У дельца твоего запашок есть, ты уж мне не говори.
Хасан повернулся и пошел прочь. Маруда бросился за ним.
– Ладно, по рукам. Иди забирай его. Рассчитаемся после.
– Ищи дураков.– Хасан опять повернулся к Маруде спиной.
Делать было нечего. Маруда вытащил деньги.
– Бери! Пять рублей за мной.
Хасан поглядел по сторонам, прикрикнул на кого-то... Маруда сунул в карман ему червонец. Рука Хасана скользнула следом – проверить золотой на ощупь.
– Кто он и где его брать?
– Сперва приведи полицейских.
У полицейского участка мы не прождали и пяти минут, как Хасан вывел трех полицейских, пошептался с Марудой – я ни слова не разобрал, – втолковывал что-то и полицейским уже на ходу. Мы с Марудой остались возле мастерской кинжальщиков. Хасан с полицейскими ворвались в трактир Папчука, быстро вывели оттуда связанного по рукам Луку и повели в участок.
– Ну, денежки теперь будут, – радовался Маруда, глядя им вслед.– Пять тысяч – меньше не возьму. Шевелихину – половину, больше пусть и не просит. Две с половиной тысячи получу – тебе пять червонцев. Заработал. Без тебя не состряпать мне это дельце. Теперь – к полицмейстеру. Пропустят! День-то воскресный. Пошли.
Я нехотя побрел за ним. Сначала старался не отставать, но потом в толпе потерял Маруду. Искать его не стал. Был как в дурмане. Стою, ноги не несут: один толкнет плечом, другой, кидают из стороны в сторону, а мне все ни к чему; не вижу ничего, не слышу, и стало мне мерещиться, что жизнь где-то далеко-далеко, а я один, вокруг – ни души, только в глазах все мельтешит. Не знаю уж и как, очнулся я у шапочников. В мастерской все было по-старому. Гедеван кроил каракулевые шкурки и кидал их подмастерьям. В дальнем углу комнаты слышался стук костей – играли в нарды.
– Дядя Гедеван, – сказал я как во сне, – Луку арестовали.
Гедеван поднял на меня глаза, долго разглядывал, поманил поближе, расспросил и сообщил новость игрокам в нарды. Одним из игроков был Махмуд. Им я опять рассказал, как все выло.
– Прав был Селим,– сказал второй игрок в наступившей тишине. – Не нравится ему белый свет, переделывать собрался! Говорил я ему – отстань от Маруды. Добром это не кончится... Кидай кости!..
– Кидать кости, говоришь? Раз мир таким дерьмом, как ты, забит, так и солнцу не светить?! Не твоего куриного ума поступки благородного человека обсуждать. Убирайся!
Партнер Махмуда хотел было возразить, да передумал, оттолкнул нарды и вышел.
И опять тишина.