– Понимаете, Дейзи, я считаю, что все будет хорошо. Но нам нужно оставаться честными друг с другом и больше общаться.
– Вам не кажется, что мы слишком спешим?
– Вовсе нет. Сдается мне, кое-кто из моих предков впервые увиделся со своими будущими супругами лишь в день свадьбы. А у нас, по крайней мере, два месяца между знакомством и свадьбой. Это скандально долго!
– Я все-таки думаю дождаться результатов сканирования и узнать больше. Пока еще маленький срок, десять недель. Я даже не успела побывать у врача. А вдруг что-то пойдет не так? Мы попадем в ловушку, связанные браком, которого никто не желал, если бы не ребенок. Что тогда делать?
Она права, права в каждом слове. Прагматичное разумное начало в Себе признавало и приветствовало эту правоту. Однако что-то екнуло у него внутри.
– Полной уверенности не существует ни в чем. Если дела пойдут не так, это очень прискорбно. Нам придется оплакивать и перестраиваться. Дейзи, – он потянулся, чтобы взять ее за руку, – мне не дано предугадать будущее. Да, согласен, вы в какой-то степени правы. Можно подождать результатов УЗИ, можно ждать до шестнадцати и даже до тридцати недель. Но мы можем сделать решительный шаг. Наш брак – это всего лишь более решительный шаг. Или более короткий. В конечном итоге мы идем на это, осознавая последствия.
– Я соглашаюсь на поспешный брак, чтобы моя семья не узнала, что я беременна. Они так пытаются меня отговорить. Они ведь знают, что для меня все это важно, особенно любовь. А вы? Почему вам не хочется ждать?
Себ словно все еще слышал жестокие доводы своих родителей и бурные примирения между ними. У него была мысль отмахнуться от Дейзи, но он хотел, чтобы все получилось, значит, надо все честно проговорить. Пусть она поймет суть его предложения и то, чего он никогда не сможет ей дать.
– Моя мать никогда не хотела иметь ребенка, не желала портить фигуру беременностью, отказываться от вечеринок, ее пугали трудности. Зато хотелось быть графиней, а рождение наследника стало частью этого договора. Однажды, когда перебрала, она сказала мне, что была просто счастлива, узнав, что у нее будет мальчик. Поскольку можно больше не рожать. А если бы это зависело только от нее, предпочла бы остаться бездетной. "Я родила тебя только потому, что у меня не было выбора. Это был самый ужасный год в моей жизни", – сказала она. К счастью, были еще дед и бабушка, няни, школы, и мать довольно легко притворялась бездетной, кроме тех случаев, когда мое существование шло ей на пользу. Я не хочу, чтобы наш ребенок чувствовал себя так же, думал, что он обуза. Мне хочется встретить его или ее в этом мире с открытыми объятиями, знать, что он или она понимают, как они желанны. Да, мы не планировали, но я хочу этого ребенка, и вы тоже. Вот почему нужно, чтобы малыш родился со всеми привилегиями, которые ему дает титул, какими бы смешными они ни казались в наше время. И мы обязательно поженимся.
– Хорошо. Осталось три недели. Давайте зарегистрируемся завтра утром, закажем церемонию. Мне стоило бы подобрать место для регистрации так, чтобы поблизости был еще и доктор.
– Договорились. Вы устали, или можно провести полную экскурсию по вашему новому дому?
– Вы шутите? Персональная экскурсия от крутого профессора? Лично? Покажите мне все.
– Итак, мы находимся в Нормандской цитадели. Семейное поверье гласит, что рыцарь по имени сэр Уильям Беллефорд пришел в эти места с войсками завоевателей в 1066 году и получил здешние земли в дар. На протяжении последующих нескольких веков его имя было англизировано и стало произноситься как Бересфорд. Он и выстроил этот донжон.
– Уютная. – Дейзи развернулась, рассматривая стены из блоков темного камня с узкими прорезями бойниц, плотнее запахнула кардиган, спасаясь от ветра, задувавшего из-за башни. – Это она и есть?
– Здесь было пристроено деревянное здание замка, а перед нами сейчас основная оборонительная линия, которая должна была охватывать достаточно большое пространство. Внутри три этажа, смотрите, вот старая лестница, которая ведет наверх. Вокруг остальной территории когда-то существовала крепостная стена. Когда вы побываете в деревне, увидите, что многие старые дома построены из камня крепостной стены.
– Стены, зубцы, бойницы. Ничто не напоминает о доме, все это оборонительные сооружения. Здесь проходило много сражений?
– Нет, очень мало. Даже во времена противостояния Алой и Белой розы и Гражданской войны. Мои предки были слишком осторожны, чтобы дать вовлечь себя в конфликты.
– Но призраки кавалеров тем не менее расхаживают по замку, зажав под мышкой отрубленную голову?
– Ни одного. Мы поменяли религию для того, чтобы служить Тюдорам, и цвет наших роз соответствует Плантагенетам. Вам будет интересно узнать, что предприимчивый младший сын отправился во Францию с Карлом П. Унаследовав титул, сделался первым графом Холгейтом. Хотя есть предположение, что графом он стал благодаря жене, одной из многочисленных королевских любовниц, причем с согласия собственного мужа.
– Приятно слышать, что она внесла свой небольшой вклад в процветание семьи. Это до сих пор вменяется в обязанность графиням? Не уверена, что смогу соответствовать!
– Рад слышать. Нет, я более чем счастлив носить этот титул, так что никаких одолжений для дальнейшего продвижения не требуется. Разумеется, с тех времен замок оказался заброшен. Им не пользовались с конца четырнадцатого века, а Грейт-Холл был пристроен сотню лет спустя.
Себ вывел Дейзи из холодного каменного здания в тюдорианскую часть замка. Она провела целый день в этой части замка, когда фотографировала венчание. Зал произвел совершенно иное впечатление, когда из него убрали длинные столы.
– Я понимаю, почему все выбирают этот зал. Он намного теплее остальных помещений. Наличие новой крыши определенно большое преимущество, плюс крепкий пол, – заметил он.
– Особенно если сдаешь помещение, – согласилась она. – Думаю, невесты немного капризны в отношении таких вещей, как зал с грязными полами и дырявой крышей.
– Этот зал в отличном состоянии, – возразил он.
Ей довелось сделать так много фотографий, вплоть до деталей: резьба на панельной обшивке, изогнутые громадные балки.
– Так и нужно. Детали должны производить такое впечатление, словно к ним не прикасались с елизаветинских времен. При этом повсюду электричество, туалеты и полностью оснащенная кухня. В действительности здесь все приведено в большее соответствие с современными требованиями, чем в главном здании. В зале всегда проходили балы, что несколько облегчило принятие решения о том, чтобы сдавать его. Мой дед считал, что на нас лежит обязанность делить замок с остальным миром, но не из соображений выгоды.
– Отсюда и ограниченные часы посещения?
– Совершенно верно. Не представляю, что бы он сказал, доведись ему увидеть эти свадьбы. Но и они не в состоянии радикально изменить положение дел, несмотря на то что я беру с заказчиков неприлично большие деньги. Нужно найти способ перевести замок на самофинансирование, одновременно сохранив его для себя в качестве дома. Сохранить его сущность в первозданном виде. Это нелегко.
– Так ты, то есть вы собираетесь остаться здесь? Больше не поедете в Оксфорд?
– Перейдем на "ты"? – предложил он. – Я могу продолжать жить в Оксфорде, работать в колледже, если понадобится, хотя несколько странно вновь встраиваться в прежнюю жизнь, словно разрываясь между карьерой и потребностями родного дома. И для того и для другого требуется мое присутствие, по крайней мере мне так кажется. А что касается именно этого места, полагаю, мне выпала высокая честь быть его хозяином, заботиться о нем. – Глаза Себа горели воодушевлением, жесткие черты лица смягчились, когда он демонстрировал интересные архитектурные детали и сообщал захватывающие подробности из фамильной истории. Все убеждало Дейзи в том, что он на своем месте. Ей еще не доводилось общаться с человеком, обладающим скандальным семейным древом – повесы и разбойники с большой дороги, украденные невесты в каждом поколении.
– Вам, то есть тебе, правда все это очень дорого?
– Разве может быть иначе? Расти здесь все равно что владеть собственной машиной времени.
Я мог быть любым из персонажей, от Робин Гуда до Дика Терпина.
– Но всегда разбойником?
– Мне казалось, именно они жили самой полной жизнью. Имели лошадей, обожание толпы и лучших женщин.
– Короче, все самое важное в этой жизни.
– Точно.
Он снова усмехнулся, и это придало его лицу мальчишеское выражение. Такое желанное. У Дейзи даже дух захватило, пересохло во рту. Их глаза встретились. Оба не смогли отвести взгляд, так и стояли, долго-долго, не двигаясь. Его глаза потемнели, в них мерцал намек на опасность. От предчувствия у Дейзи по спине побежали мурашки. Она отодвинулась, прислонилась к прохладному дереву, благодарная за поддержку слабеющим ногам. Себ подался вперед, совсем немного, уперся в панель по обе стороны от Дейзи. Она не могла отвести взгляда от его глаз. Странное тепло волной распространялось от живота к ногам, кожа словно горела от его взгляда, воспоминания о его прикосновениях будоражили нервы. Ощутив невероятное возбуждение, она облизала губы, жар в теле усиливался от его взгляда, скользнувшего к ее губам, она распознала знакомое голодное выражение. Он сделал еще шаг навстречу. И еще. Она замерла, практически парализованная решимостью, которую прочла в его лице. Ее пульс зазвучал настойчивым ритмом желания. Прижаться к нему каждой клеточкой, сладко, до боли в груди.
– Себ. – Прозвучало почти как мольба или рыдание, крик о завершении жгучей тоски, внезапно затопившей ее.