Тот усмехнулся:
– Ну что же, я бы тоже попросил, хотя старшина Старун меня знает в лицо, – он достал из полевой сумки приказ, а из кармана гимнастерки – удостоверение.
Иван отошел к амбразуре, прочел приказ, изучил удостоверение и, возвращая документы, спросил:
– Как там, на границе, товарищ старший политрук?
– Неважно. Немцы прорвали оборону севернее нас. Граевский полк вынужден был отступить с большими потерями. Вас немцы просто обошли, однако с рассветом могут атаковать… Прикажите бойцам разгрузить машину, она в лесочке. Думаю, пятерых будет достаточно. А потом я объясню задачу.
Иван отправил к машине Старуна и пятерых бойцов. Вскоре они вернулись. У каждого на плечах был ящик, Старун нес бухту бикфордова шнура. Бойцы старались все делать бесшумно.
Жидков подозвал старшину, и политрук показал ему на карте, где группа должна встретиться с защитниками других ДОТов и подождать своих командиров. Не дожидаясь, пока бойцы углубятся в лес, он приступил к минированию ДОТа. Работал точно и споро, изредка отдавая краткие указания Ивану. Потом протянул бикфордов шнур до близких кустов, где можно было укрыться в воронке от бомбы, и поджег его. Через минуту в небо взметнулись, словно нехотя, куски бетона. Как эхо раздались взрывы справа и слева. От ДОТа, который Жидков защищал со своими бойцами шесть суток, осталась одна яма с глыбами бетона. У него сжалось сердце – ДОТ был им надежным убежищем все это время, он стал им домом.
– Ну вот, дело сделали, – сказал старший политрук, вставая и отряхивая с груди и колен комочки земли. – Вот и сделали, – в его голосе слышалась грусть, видимо, жалко был ему губить своими руками то, что сделано руками других. Но это было необходимо – в тылу врага эта прекрасная огневая точка с боеприпасами была бесполезна. И старший политрук, не колеблясь, выполнил приказ. – Теперь идем на восток, догоним своих бойцов и двинем на Волковыск, в Белостоке, наверное, немцы.
До места встречи добрались быстро, но там никого не оказалось.
– Черт! – выругался политрук, растерянно озираясь. – Что такое, где все? Неужели мы не точно вышли?
Он сверился с картой. Все оказалось правильно, с пути они не сбились, точно вышли к небольшому озерцу.
– Да где же все? Старун ошибиться не мог!
Но тихо было в лесу, развороченном воронками от снарядов и бомб.
– Ну что же, двинемся одни на восток. Кстати, как тебя звать? – неожиданно спросил политрук, переходя на дружеское «ты».
– Лейтенант Иван Жидков, товарищ старший политрук!
– Да ладно тебе, не тянись – не на плацу, – отмахнулся попутчик. – А я – Костин Павел. Слушай, а у тебя ничего пожевать нет?
Иван отрицательно покачал головой.
– Ну и ладно, – засмеялся Костин, – натощак-то быстрее, глядишь, дойдем!
И они направились к Волковыску, считая, что оттуда будет легче добраться до Барановичей или Минска, если не смогут найти свои части. К тому же они будут идти по белорусской земле, за линией старой границы.
Через трое суток Костин с Жидковым добрались до Волковыска. И тут заныли тяжко над городом самолеты, посыпались бомбы. Люди заметались на узких улицах, забитых повозками, не зная, куда спрятаться, куда бежать. Ржание лошадей, крики женщин и плач детей – все слилось в единый стон. Иван бросился на землю при очередном свисте, подумав: «Эта, наверное, моя». Но бомба взорвалась далеко.
– Павел, Паша! – закричал Иван, вскакивая на ноги. – Где ты?
Но товарища нигде не было видно.
После налета Жидков отправился на поиски комендатуры. Обезумевшие от страха беженцы ничего не могли толком объяснить, да и не знали, наверное. Поплутав по улочкам незнакомого города, Иван решил просто присоединиться к какой-либо части, ведь его родная часть значилась пока только на бумаге. Он зашагал вместе с беженцами, надеясь добраться вместе с ними до окраины Волковыска.
На дороге было тесно.