Когда он так вот, невзначай, впаривал ей какую-нибудь банальность, она слегка дергалась. Но, уловив однажды его незлую усмешку, сделала предположение, что в данном случае скорее проверяют ее стандарты юмора, чем используют свои стандарты общения.
День выдался солнечный, дождя не предвиделось, так что, пусть и с запозданием, но такая осенняя прогулка обещала быть приятной. В слякоть-то не погуляешь.
– Я готова, – наконец, объявила женщина.
В коридоре мельком оглядела себя в большое зеркало. А что, есть что показать мужчинам. Собственно, она и показывала, в рамках своего понимания приличий: стройные ноги, аккуратная фигурка, обтянутая платьем так, чтобы все, что надо, демонстрировалось, однако обвинений в легкомысленности (или, не дай бог, в несоответствии возрасту) не вызывало. То, что она одета правильно, подтвердил и пойманный ею взгляд Бойко.
Впрочем, все давно шло к тому, что одень она на себя мешок из-под картошки, прапорщик все равно будет приятно впечатлен.
"Эх, почему ты, Петр Иванович, не принц?" – привычно вздохнула Нила. И так же привычно отогнала от себя эти мысли: впереди были приятные четыре часа, зачем их омрачать вопросами, на которые нет ответа?
Она закрыла квартиру, легко и без усилий провернув ключ на два оборота. Об этом стоит упомянуть, потому что ранее закрывание двери было процессом творческим и не быстрым. Открывался замок всегда сразу, легко, а вот закрывался в прямом смысле слова со скрипом. Порой вообще не закрывался, тогда Нила звонила начальнице, что задерживается, и возвращалась плакать в подушку. Погоревав – не столько про ключ, сколько про жизнь – она снова шла к проклятой двери, и чертов ключ немедленно проворачивался.
Нила уже думала, что есть в этом нечто мистическое. Однако появившийся как-то в подобный момент прапорщик отобрал у нее ключ, рассмотрел его внимательно, достал из кармана всегда бывший при нем универсальный набор, выполненный в виде складного ножа, только с очень толстой ручкой и большим количеством начинок.
Начинки пошли в ход, от плоскогубцев до надфилей. В итоге мистика умерла – ключ работал безотказно: и на открытие, и на закрытие.
И хотя итог не мог не радовать, Неониле было чуть жалко несостоявшейся тайны.
Вот и теперь, закрыв дверь без усилий, она вновь испытала свое странное ощущение. Мельком глянула на Петра Ивановича – не заметил ли? А то Кафка в книжке – еще куда ни шло. Но вот Кафку в жизни бывший прапорщик вряд ли вынесет без потерь.
Но нет, он был занят, отвечал на звонок мобильного.
– Да, Виталь, слушаю.
Там пошел какой-то текст, не слышный Неониле. Однако она видела, как Бойко напрягся.
– Не очень, Виталь, – ответил тот. – Если только не архиважное. Мы тут на прогулку собрались. В парк Горького.
В следующую паузу Нила поняла, что неведомый ей Виталий все-таки говорил про архиважное. А потом, из реплик Бойко, и Виталия вычислила, и ситуация нарисовалась. Похоже – крайне неприятная ситуация.
– Мальчик укусил собаку? – переспросил Бойко. – Собака мальчика? Господи, за лицо!
Дальше опять пауза.
– Сейчас спрошу, – наконец, поникшим голосом сказал прапорщик и зажал микрофон ладонью.
– У Рожковых беда. Мишка, помнишь его? Волчонок из Стожков. Ел котлету у них. Аргентум подошел на запах. Мишка укусил его за нос, а тот в ответ цапнул в лицо. Валентина в истерике, Виталик тоже паникует. "Скорую" вызвали. Просят подъехать. Что делать?
Неонила оценила его вопрос.
Для прапорщика Бойко помощь друзьям, да еще в экстренной ситуации, была вопросом необсуждаемым. Но он шел гулять с любимой женщиной, и все его принципы дали трещину.
– Поедем вместе, – сказала Нила. Бойко сразу расслабился, и если б не ситуация с покусанным ребенком, наверное, вообще расцвел бы от счастья.
– Поехали, – сказал он.
Они спустились вниз, к машине Петра.
Автомобиль тоже достоин отдельного рассказа. Ездил бывший прапорщик на черной "Волге" ГАЗ-24. Тоже бывшей – раньше возила какую-то важную номенклатурную единицу. Потом лет двадцать гнила в разных гаражах, пока, наконец, не стала личной собственностью Петра Ивановича.
Он относился к ней точно не как к средству передвижения.
Впрочем, к "Волге" с почтением относятся, наверное, все, кто пожил в Советском Союзе. Прежде всего эта машина определяла статус владельца. Лучше и дороже автомобиля в СССР не было. По крайней мере, из продаваемых обычным гражданам.
А цена ее в ту пору равнялась – Петр Иванович сам видел в автомагазине в Южном порту, на крутящемся подиуме – 15 650 рублей. Для сравнения, первый оклад Петра Ивановича был 150 рублей. И это далеко не самый низкий оклад для молодого человека. Выпускники вузов получали от 90 до 120 рублей в месяц.
Так что большинству граждан оставалось лишь разглядывать красавицу в магазине. Испытывая, тем не менее, нескрываемый пиетет к этому топ-сегменту советского цивильного автопрома.
А поговорки какие бытовали!
Например, на "Волге" не ездили, а рассекали. И зачастую не на "Волге", а на "Волжанке". Так почему-то казалось круче.
Или другая, тоже широко распространенная идиома: "Волга" – живет долго!". В сравнении с "Москвичом", "Запорожцем" и недавно появившимися "Жигулями" (бывшим "Фиатом-124") – истинная правда. Мощный двигатель легко таскал толстый металл.
Злопыхатели, правда, указывали на то, что "Волгой" должен рулить не просто водитель, а механик-водитель. Все требовало чуть не ежедневного смазывания, подкручивания и проверок. Но в России никогда не было проблем с механиками-водителями. Зато смазанное, подкрученное и проверенное гарантированно доезжало даже до Берлина.
В общем, как только предложили Петру Ивановичу это чудо, так он сразу и согласился, тем более, что нынешняя цена авто на ходу была меньше, чем у хорошего велосипеда. И поскольку руки у прапорщика были приставлены как надо, то сегодня его "Волга" казалась скорее ухоженным дорогим ретро-автомобилем, чем недобитым осколком прежней роскоши.
Нила с удовольствием впорхнула в предупредительно раскрытую дверь, на удобное и широкое пассажирское место. Снаружи машина была черной, изнутри – шикарной черно-красной. Да и ездила очень прилично: быстро, ровно, легко держа курс. Про расход топлива Неонила не спрашивала: в доме повешенного не говорят о веревке.
По случаю выходного выбрались за город легко, уже обратный поток потихоньку начинался.
– Я все-таки не поняла. Мальчик действительно укусил собаку? – спросила Нила.
– Не удивлюсь, если так и было, – мрачно ответил Бойко, легкими движения руля удерживая машину на заданной траектории.
– Да, помню его глаза, – вздохнула женщина. – А ведь это ребенок. – И вдруг, не по теме:
– Бедная Белла!
Хотя – почему не по теме…
Прапорщик только вздохнул невесело.
– А у вас дети есть? – вдруг спросила, непонятно с чего, Неонила. Сам Бойко о своем прошлом никогда не рассказывал.
– Нет, – односложно ответил тот. Потом добавил:
– Женщина, которая мне очень нравилась, не поехала со мной. Развелась.
– Куда не поехала?
– На Севера́. В Мурма́нск, – прапорщик в обоих словах ударение делал на букву "а".
– А вам обязательно было ехать? – очень по-женски спросила библиотекарша.
– Мне – обязательно, я присягу давал, – непривычно жестко ответил Бойко. И, испугавшись собственной резкости, попытался объяснить:
– У нас с вами разные принципы.
– У кого? – не поняла собеседница.
– У мужчин и женщин. У нас главное – слово и дело.
– А у нас? – подумывая, не обидеться ли, спросила Неонила.
– А у вас – не знаю.
– Вот и поговорили, – усмехнулась Нила. Потом, решив все-таки не обижаться, высказала волновавшее:
– Отдать бы этого Мишку Белле. Было бы справедливо.
– Не положено, – опять проявил строптивость прапорщик.
– Почему не положено? – теперь уже Неонила рассердилась всерьез. Что он о себе думает, этот Бойко?
– По закону. При живой матери. Да и не справится она, – неохотно ответил тот.
– Почему не справится? – еще раз спросила Нила, хотя уже сама поняла, почему.
– У Беллы, кроме любви, ничего нет. А с волчатами одной любви мало.
– Что, еще плетка нужна?
– Если кого любишь, то плетка никогда не нужна, – снова спокойно не согласился Петр Иванович.
– А что же тогда? – допытывалась Нила. Ей действительно стало интересно.
– Понимание, за что берешься. И готовность к проблемам.
– А вы, значит, готовы к проблемам? – Ниле все это начало напоминать какие-то сексистские выпады.
– Нет, не готов, – неожиданно ответил Бойко. – Потому и не берусь.
Дискуссия затихла.
Под мощный гул движка Нила задремала, а проснулась оттого, что Петр Иванович выключил мотор.
Приехали.
Сразу увидели "Скорую", сельский вариант – серый УАЗ-буханка, с красным крестом.
Вышли из машины. Зашли в калитку.
Врач – точнее, как выяснилось, женщина-фельдшер – работал в домике.
Обрабатывал малышу лицо.
Все действительно оказалось серьезно. И именно так, как рассказал Виталий.
Голодный Мишка пришел, как всегда, поесть. Ему дали свежеподжаренную котлету. Аргентум не удержался, подошел поближе. Огромный ротвейлер, раза в три тяжелее ребенка, никак не ожидал, что его инстинктивное любопытство вызовет такое же инстинктивное нападение.
А дальше – собака есть собака. Какой бы она не была добродушной. В ответ на укус скорее всего последует укус.