- Руки помой с улицы. И не разбуди.
- Я посижу просто.
Девочка действительно спала - маленькая, розовато-смуглая, в комбинезончике с вышитым на кармашке белым зайчиком - лежала на спинке и улыбалась во сне. Ресницы были сомкнуты, но Филипп знал, что если она откроет глаза, они окажутся такими же зелеными, как у матери. И волосы были такими же - иссиня-черными, мягкими и шелковистыми, и улыбка - даже правый уголок рта, как и у Линнет, приподнимался чуть выше левого…
И еще он знал, что, едва открыв глаза, она обрадуется и потянется к нему. Это, кстати, тоже служило предметом попреков: "Девочка к тебе тянется - а ты от нее шарахаешься! Она же ни в чем не виновата! И любит тебя!"
Она и правда любила его, бескорыстно и радостно, будто каким-то непонятным образом догадывалась, что он - ее отец. Когда Филипп брал ее на руки, она тянулась к нему маленькими лапками, пытаясь дотронуться до лица, и лопотала что-то, и прижималась как можно теснее - и потом не хотела уходить с рук, цепляясь за него и обиженно кривя ротик.
Но Эдна была не права - он ни в чем не винил девочку. Наоборот, чувствовал себя виноватым перед ней и, как ни смешно это звучит, в глубине души даже слегка побаивался. Она была такой маленькой - и в то же время непостижимо похожей на Линнет, только уменьшенную какой-то злой силой.
Ее и звали как мать - Линнет, или просто Линни.
Линнет…
Ему до сих пор казалось чудом, что Линнет Дейн - изящная и очаровательная, настоящая ирландская фея с глазами цвета молодой листвы - обратила внимание на него, молчаливого мужиковатого парня, приставленного к ней в качестве телохранителя.
Но для них обоих это была любовь чуть ли не с первого взгляда. Не прошло и двух часов, как они уже гуляли по набережной и разговаривали о чем попало, понимая друг друга с полуслова; рука Линнет то и дело касалась его руки, и Филипп чувствовал себя счастливым, как никогда в жизни. Он с трудом заставлял себя не смотреть без конца на нее, а следить за тем, что происходит вокруг - ведь для этого его и наняли ее родители.
Дело в том, что Линнет, молодой, но уже известной художнице, начали приходить письма от "поклонника ее таланта" - так подписывался их автор. Сначала это были обычные похвалы, потом последовали признания в любви.
Испугалась Линнет, когда вслед за признаниями последовало заявление: "Мы уйдем в заоблачный мир вместе и будем там вечно любить друг друга". Она отнесла записку в полицию - ей посоветовали быть осторожнее и поменьше выходить одной на улицу.
Родители Линнет решили принять все возможные меры для безопасности дочери. Одной из таких "мер" и оказался Филипп, который тогда работал в одной из фирм, предоставляющих услуги телохранителей - ему было поручено сопровождать Линнет в Сан-Франциско, на выставку ее картин. Только вот основную заповедь телохранителя: не вступать в личные отношения с принципалом - он соблюсти не смог.
История с "поклонником" закончилась просто: вскоре после их возвращения из Сан-Франциско письма перестали приходить. А они с Линнет через три месяца поженились…
- Ну что - сегодня уезжаешь? - спросила Эдна, когда, спустившись, Филипп прошел на кухню. - Давай я тебе супа налью.
Есть ему не слишком хотелось - тем более что жиденькие овощные супы, которые обычно готовила мать, а теперь и Эдна, он всю жизнь терпеть не мог. Но лучше было не спорить, а то ко всем прочим разговорам добавились бы обвинения в том, что он "зазнался".
Хотелось как можно быстрее выслушать попреки, признать свою вину по всем позициям и оставить Эдну с ощущением, что она, как всегда, права. Но не приехать было нельзя - ему требовалось добиться от нее, чтобы она хотя бы раз в неделю-две навещала Линнет. И ради этого можно было потерпеть и попреки…
- Ребенку нужен отец. - Это была первая, так сказать, вступительная, реплика.
- Ребенку нужно еще на что-то жить. Ты прекрасно понимаешь, почему я еду.
- Да, я понимаю - ты как всегда хочешь одним махом избавиться от всякой ответственности: уехал - и все. Точно так же ты уехал, когда умирала мама!..
На самом деле мама в то время пребывала в полном здравии и достала его своими попреками - в этом они с Эдной были схожи. Она хотела, чтобы он "продолжил дело отца", то есть начал работать в столярке, к чему у Филиппа не было ни малейшей склонности. Вот он и завербовался в армию, стремясь уехать куда угодно, лишь бы подальше от Спрингфилда.
- …Я сидела у ее постели, пока ты там прохлаждался в Париже!..
После внезапного инфаркта мать прожила всего три дня, так что если Эдна и сидела у постели, то весьма недолго. Что же касается Парижа, то именно присылаемые им оттуда деньги позволили ей держать на плаву "семейное предприятие" - купленный на деньги, вырученные от продажи отцовской столярки, цветочный магазин, первое время насквозь убыточный.
Кому какое дело, что спать ему тогда удавалось хорошо если по три-четыре часа за сутки!
- …Конечно, проще умчаться за тридевять земель, чем растить собственную дочь! А на самом деле это все твой эгоизм и нежелание брать на себя какую бы то ни было ответственность!..
Лет в шесть Филипп всерьез задумывался над тем, как бы подложить сестре под кровать бомбу. Спасло Эдну тогда лишь отсутствие у него необходимых технических средств.
С раннего детства она была им недовольна - всегда, что бы он ни говорил и ни делал. Иногда ему казалось, что Эдна так и родилась старой брюзгой. Но, несмотря на это, она сумела дважды побывать замужем. Оба раза - за людьми намного старше себя, и оба раза через несколько лет после замужества становилась безутешной вдовой, чуть более богатой, чем была до брака. Как Филипп подозревал, обоих мужей она загнала в могилу неустанными попреками.
Теплых чувств он к сестре не питал, но до сих пор был благодарен ей за то, что, когда случилось несчастье с Линнет, она, бросив все дела, приехала в Бостон, чтобы помочь ему с ребенком. Тогда еще была надежда, что Линнет вот-вот придет в себя. Потом, когда стало ясно, что на это нельзя рассчитывать, Эдна предложила взять маленькую Линни к себе.
И Филипп согласился, понимая, что одному ему с ребенком не справиться - придется нанимать какого-то чужого, постороннего человека. Да и для Линни куда лучше расти в пригороде Спрингфилда, в доме с зеленой лужайкой, чем в центре Бостона, в квартире, где весь второй этаж был отдан под студию…
Поженившись, они с Линнет не стали искать другое жилье - ей нравилось это место, она говорила: "Здесь хорошо работается". И прожили они там вместе два года - два счастливых года, пролетевших, как один день.
Линнет нравилось это место, она говорила: "Здесь хорошо работается".
По вечерам Филипп приходил домой и еще с улицы видел, что в окнах студии горит свет. Открывал дверь, поднимался туда и заставал Линнет у мольберта, с кистью, деревянный кончик которой уже махрился - так часто она покусывала его, сама того не замечая.
Она оборачивалась, коротко улыбалась ему, словно хотела сказать: "Да, я вижу тебя, но не хочу отвлекаться", а вслух бормотала: "Ты уже? Я сейчас!" Он спускался вниз, переодевался, наливал себе коктейль и снова шел наверх. И тихонько садился где-нибудь в уголке.
Иногда это продолжалось час, иногда - несколько минут, но наконец Линнет откладывала в сторону кисть и поворачивалась к нему. Улыбалась уже по-настоящему, говорила: "Ну вот, на сегодня все. Пойдем ужинать?"
- …Ты в любой момент можешь продать картины!..
- Эдна, ну хватит, а? Давай лучше о деле поговорим!
Суп он доел, дал ей выговориться - теперь можно переходить к деловой части беседы.
- Тебе просто нечего мне возразить, потому что я права!
- Ну что ты от меня хочешь? Мне поручена работа. Сегодня вечером я должен вылетать, меня там ждут люди. Ты считаешь, что я могу сейчас дать задний ход? И это, по твоему, будет ответственный поступок?
- Я считаю, что ты с самого начала не должен был соглашаться!
Возможно, и так… Возможно, ему следовало отказаться и сейчас по-прежнему сидеть в кабинете, ломая себе голову над непростым вопросом: что делать с деньгами?!
Пусть Эдна и считает, что он неправ, но Филипп знал, что, если бы ему скова сделали это предложение - он снова поступил бы так же…
Глава вторая
Когда пять дней назад у него на столе зазвонил телефон, и, сняв трубку, он услышал: "Мистер Берк, зайдите, пожалуйста, к мистеру Тренту", он не сразу сообразил, что произошло, и машинально ответил: "Да, спасибо". В трубке раздались короткие гудки - лишь тут Филипп повторил про себя: "К Тренту?! Что это - розыгрыш?"
В фирме "Линрайт Электроник" он работал три года, но, как и большинство его сослуживцев, Трента ни разу не видел. И немудрено: Майкл Э. Трент не часто баловал своим посещением их фирму.
Да и что ему сравнительно небольшая фирма по разработке и производству микрочипов? Помимо нее, Тренту принадлежали банки, телеканалы и промышленные предприятия как в Штатах, так и за пределами страны. Едва ли он вообще мог знать о существовании Филиппа Берка - начальника группы из трех человек, занимающейся ролевыми играми, тестированием сотрудников и выдачей "рекомендаций по разрешению конфликтных ситуаций".
Но - вызвал, значит, надо идти.
Стоило ему зайти в приемную, как мисс Креннер, секретарша исполнительного директора, нажала кнопку интеркома и сказала: "Пришел мистер Берк", после чего кивнула Филиппу на дверь кабинета: "Мистер Трент вас ждет".
Выходит, это не розыгрыш…
В кабинете, кроме самого Трента, находились двое: Димсдейл, финансовый директор фирмы, и сидевшая за боковым столом молодая блондинка - длинноногая, с высокими скулами и пикантным, чуть вздернутым носиком.