Она даже не повернула головы, чтобы взглянуть на него, посмотреть, что же он там бормочет быстрым шепотом.
- Я мог бы начать здесь новую жизнь, я мог бы стать другим человеком. А ты уже в этом году, через год станешь красивой женщиной, - очень тихо сказал Джей. - И тогда…
При этих словах она повернулась, как будто по тону его голоса поняла, о чем он говорил. Повернулась и посмотрела прямо на него, без стыда, как будто собиралась спросить, что он этим хотел сказать, серьезно ли он говорил. Джей замолчал и покраснел. Он ухитрился выдавить смущенную улыбку.
- Ну что ж! - сказал он. - Может, оно и к лучшему, что ты ничегошеньки не понимаешь! Давай-ка отправляться!
Она поднялась на ноги и показала жестом на реку. Голова, склоненная набок, как бы спрашивала: "Куда?" На юг, в страну, где ни он, ни она никогда не бывали, или вверх по реке в Джеймстаун?
- Джеймстаун, - коротко сказал Джей, указывая на северо-запад. - Разболтался я тут как дурак. Конечно же, Джеймстаун.
Он уселся в каноэ и выровнял его своим веслом. Он многому научился во время их ежедневных путешествий и чувствовал себя в лодке гораздо увереннее. Девочка подтолкнула нос лодки и запрыгнула внутрь. Они гребли как единая команда, лодка легко заскользила вдоль береговой линии, а потом они почувствовали более мощное течение реки.
В часе пути до Джеймстауна, там, где река уже начинала становиться грязной и берег был испещрен оспинами поваленных деревьев, она показала, что хочет остановиться, и они подогнали каноэ к берегу.
Медленно, нехотя они смыли в воде жир. Она сорвала несколько листьев и протерла ему спину, пока через темный жир не засветилась белая кожа и знакомый запах, который показался ему таким ненавистным в первый день, не испарился. Вместе они надели одежду, которую должны были носить в городе. Она съежилась в тюрьме истрепанной рубахи и уже не выглядела олененком, испещренным пятнами солнечного света, а скорее стала похожа на неопрятную служанку.
Джей влез обратно в рубаху и штаны, и после свободы набедренной повязки ему показалось, что он тоже влезает в тюремные оковы, снова становясь человеком с обычными человеческими горестями, и что он уже больше не свободное существо, которое живет в лесу как дома.
Сразу же над его опаленными солнцем, обнаженными руками и плечами жадным облачком закружили голодные насекомые. Джей замахал руками, выругался, и девочка улыбнулась. Но глаза ее не улыбались.
- Мы снова отправимся в путь, - ободряюще сказал Джей.
Он показал на себя, на нее и на деревья.
- Когда-нибудь мы снова отправимся в путешествие.
Она кивнула, но глаза ее оставались темными.
Они сели в каноэ и начали грести вверх по течению, по направлению к Джеймстауну.
Всю дорогу Джею досаждали кусачие мошки и пот, заливающий глаза, рубашка, стягивающая спину и теснота сапог. К тому времени, когда они наконец причалили к маленькому деревянному пирсу, он весь вспотел и с трудом сдерживал раздражение. В порту стоял новый корабль, и на причале собралась толпа. Никто даже взглядом не удостоил выдолбленное каноэ с маленькой индейской девочкой и белым человеком.
Они вытащили каноэ на берег сбоку от причала и начали разгружать растения. Из тени портового здания выступила женщина, подошла и встала перед ними. Она была индианкой, но в платье, и на груди у нее была повязана шаль. Волосы были убраны назад, как у белой женщины, и открывали лицо, обезображенное бледными полосками шрамов, как будто кто-то давным-давно с близкого расстояния выстрелил ей в лицо из мушкета.
- Господин Традескант?
Она говорила с сильным акцентом.
Джей круто повернулся, услышав свое имя, и отшатнулся, рассмотрев горькое выражение ее лица. Она смотрела мимо него, на девочку, и говорила, выдавая целую тираду, быстро произнося слова, напевные и бессмысленные, как птичий щебет.
Девочка отвечала так же многословно, выразительно тряся головой, потом показала на Джея и на растения в каноэ.
Женщина снова повернулась к Джею.
- Она говорит, вы не причинили ей вреда.
- Конечно, нет!
- Не насиловали ее.
- Нет!
Тугая линия плеч, как натянутый лук, вдруг разогнулась, и женщина издала короткий всхлип, похожий на кашель при рвоте.
- Когда мне сказали, что вы увезли ее в лес, я решила, что никогда больше не увижу ее.
- Я собираю растения, - устало сказал Джей. - Вот, видите. Вот растения. Она была проводником. Она разбила лагерь. Она охотилась и ловила рыбу для нас обоих. Она была очень, очень хорошей девочкой.
Он взглянул на нее, и девочка подбодрила его быстрой поощряющей улыбкой.
- Она мне очень помогла, и я у нее в долгу.
Индианка не вслушивалась в слова, но заметила обмен взглядами и правильно прочитала в них взаимную привязанность и доверие.
- Вы - ее мать? - спросил Джей. - Вас только что… выпустили?
Женщина кивнула.
- Господин Джозеф сказал мне, что отдал ее вам на месяц. Я думала, что никогда больше ее не увижу. Я думала, вы взяли ее в лес, чтобы попользоваться и закопать ее там.
- Простите, - неловко сказал Джей. - Я здесь чужеземец.
Она посмотрела на него, и горькие линии вокруг рта стали еще заметнее.
- Мы все здесь чужеземцы, - заметила она.
- Она может говорить? - осторожно поинтересовался Джей, думая, что бы это могло значить.
Женщина кивнула, не давая себе труда предложить более подробное объяснение.
Девочка закончила разгружать каноэ. Она посмотрела на Джея и жестом спросила у него, что теперь делать с растениями.
Джей повернулся к женщине:
- Я должен сбегать принести несколько бочек и приготовить растения, чтобы отвезти их домой. Возможно, я поплыву как раз на этом корабле. Может она остаться и помочь мне?
- Мы обе поможем, - коротко сказала женщина. - Я ее одну в этом городе не оставляю.
Она подоткнула юбки и пошла к кромке воды. Джей наблюдал за матерью и дочерью. Они не обнимались, но остановились на расстоянии нескольких сантиметров друг от друга и смотрели друг другу в лицо так, как будто за один взгляд могли прочитать все, что им нужно было знать. Потом мать коротко кивнула, они обернулись и рядышком, так близко, что плечи у них соприкасались, вместе склонились над растениями.
Джей отправился к своему жилищу раздобыть бочки для упаковки растений.
Они работали до темноты. На следующий день работа продолжилась.
Они оборачивали черенки влажной тканью и обкладывали их землей, затем слоями укладывали в бочки, перекладывая мокрыми тряпками и листьями, упаковывали семена в сухой песок и запечатывали крышку.
Когда все было сделано, у Джея в итоге оказалось четыре бочки, наполовину заполненные растениями, которые он будет держать открытыми, чтобы туда попадал свежий воздух и можно было поливать их пресной водой, плюс одна запечатанная бочка с семенами. Он крикнул на корабль, пара матросов спустилась на берег и погрузила бочки. По крайней мере, у него будет достаточно места, чтобы заботиться о своем грузе по пути домой. Обратно в Англию собирались только несколько пассажиров. Все остальное место было занято под груз табака.
- Мы отплываем утром, при первом свете дня, - предупредил его капитан. - Вы лучше погрузите свои вещи на борт уже сегодня и сами переночуйте на корабле. Я не могу ждать пассажиров. Когда начнется отлив, мы уйдем вместе с ним.
Джей кивнул.
- Хорошо.
У него не было ни малейшего желания возвращаться в гостиницу и встречаться с озлобленной хозяйкой. Он подумал, что, если та в его присутствии назовет девочку животным, он вступится за ребенка, и тогда получится ссора, а то и что-нибудь похуже.
Он повернулся к обеим женщинам.
- Как ее зовут? - спросил он у матери.
- Мэри.
- Мэри?
Она кивнула.
- Ее отняли у меня совсем ребенком и окрестили Мэри.
- Вы называете ее этим именем?
Она запнулась, как будто не была уверена, что может доверять ему. Но тут что-то пробормотала девочка, стоявшая рядом.
- Ее зовут Сакаханна.
- Сакаханна? - переспросил Джей.
Девочка улыбнулась и кивнула.
- Это значит "вода".
Джей кивнул, и тут до него вдруг дошло, что она говорит на его языке.
- Ты говоришь по-английски?
Она кивнула.
Его охватило мгновенное чувство глубочайшего горестного замешательства.
- Тогда почему ты… ни разу… Ни разу… Я не знал! Все это время, что мы путешествовали вместе, ты была немая!
- Я приказала ей никогда не разговаривать с белым человеком, - вмешалась мать. - Я думала, она будет в большей безопасности, если не будет отвечать.
Джей хотел возразить, что было бы вернее, если бы она могла заговорить, защитить себя.
Но мать резким движением руки запретила ему говорить.
- Я сама только что вышла из тюрьмы за то, что сказала не то, что надо, - заметила она. - Иногда лучше вообще ничего не говорить.