- Может, они случайно обнаружили дыру и воспользовались ей? - предположила Ная.
- Тогда возникает вопрос: кто делает прорывы и зачем, если сам не выбирается наружу?
Глава 4 Ильгар
Мороз высеребрил крыши домов, брусчатку, затянул лужи дымчатым ледком и наваял мелких сосулек на карнизах и стоках. Осень была ветреной, зима - на диво холодной. Старики предрекали иссушающее лето и позднюю весну.
Солнце еще не успело выкатить на небосвод и растопить белую глазурь, покрывшую город, когда стражи вошли в трущобы. Их было немного - три четверки. Да и охотились они в этот раз на дичь мелкую, но зубастую. Так, по крайней мере, утверждало начальство.
- Помните, парни, - наставлял стражей капитан, - им терять нечего. Убийство жнеца - серьезное преступление, за которое никакого помилования не предусмотрено. Приметы у вас есть, так что не стесняйтесь действовать жестко.
Вообще-то, стражам Сайнарии запрещалось носить холодное оружие и, подавно, убивать горожан. Даже если те вдруг окажут особо яростное сопротивление или крупно в чем-то провинятся. Так велел Сеятель, питавший к городу особую страсть. Но в этот раз каждый из двенадцати хранителей порядка имел при себе кинжал в пару к дубинке. Небывальщина похлеще заморозков в этих краях!
Ильгар украдкой рассмотрел оружие - никаких гербов, знаков стражи или инициалов кузнеца. Просто не лучшего качества кусок железа, достаточно острый, чтобы оборвать чью-либо жизнь, и достаточно неприглядный, чтобы легко затеряться в какой-нибудь канаве.
- Это не по кодексу, - бурчал топавший рядом с Ильгаром Ульдас. Паренек успел послужить в одном из отрядов, прокладывающих дорогу на север, но из-за ранения был вынужден отправиться на покой раньше времени. Теперь жил в Сайнарии, женился на дочери гончара и заделал той двух девчонок. Из-под меховой шапки торчали рыжие кудри, крупные зеленые глаза возбужденно блестели.
- Не умничай! - рыкнул на него Борта. Здоровенный страж с поломанным носом. - Кодекс стражу годится только задницу подтирать! Это пусть шишкари тутошние и столичные им в носы друг другу тычут! Здесь жизнь другая. Сам знаешь, как бывает…
- По-разному бывает, - ответил Ульдас. Они как раз подходили к границе между кварталами ремесленников и трущобами. - Но кодекс самим Сеятелем писан, а он побольше твоего, рыло, смыслит в жизни.
- Смыслит он, может, и побольше, да уж больно далеко сидит, - Борта плюнул. - Не до нас ему - мир стынет, а владыка наш, знай себе, лопает, пока горяченькое.
- Заткнись! - рыжий страж вспыхнул, ухватился за дубинку. Ильгар вклинился между спорщиками. И тот, и другой знали, что с ним шутки плохи.
- Оба уймитесь. Не до того сейчас. В таверне друг другу бока намнете, раз уж кулаки зудят…
- Ничего, сейчас почешут, - пробурчал четвертый в их группе. Агвай, крепкий коренастый мужик из Ландгара.
- Верно говоришь.
Ильгара послушались, как бывало уже не единожды. Он не был самым старшим в "четвертаке", зато лучше всех знал, как вышибать дух из противников, и мог крепко припечатать словом - навыки никуда не делись. А окружающие это ценили.
Разжалованный десятник хоть и пресек ссору, но сам склонен был согласиться с Ульдасом. Не дело это, заветы Сеятеля нарушать, да еще так, втихомолку.
Под ногами захрустела каша из грязи и льда. Из лачуг тянуло сыростью, дрянной едой и немытыми телами. В некоторых жилищах не имелось даже дверей, их заменяли куски парусины или воловьи шкуры. Рядом с полуразвалившейся хибарой неопрятного вида люди грелись возле большой жаровни. Ее явно стащили из квартала побогаче, но кого это сейчас волновало? Рейд, как стрела, был нацелен в определенную мишень.
Какие-то разорившиеся лавочники повздорили со жнецами из местного гарнизона и забили тех камнями да ножами порезали. После этого сбежали в квартал бедняков и не без успеха прятались четыре недели, пока их не заложил осведомитель стражи.
- Дядьки, а дядьки? А чего ищите здеся? - за ними увязалась компания юнцов. Чумазые, в плохонькой одежке, у многих под глазами были синяки, лица прыщавые.
- Брысь отсюда! - рявкнул на них Борта. - Крысы.
- Экий ты сердитый, индюк! - с готовностью ответил заводила. Он показал язык, повернулся задом и пошлепал себя по ягодицам.
- Пошел прочь, сукин кот! - Агвай бросил в него кусок смерзшейся земли, но сам ухмылялся.
Дети отстали. Стражи подходили к месту назначения: разграбленному и порушенному храму неизвестного божка, сгинувшего вместе со своим народцем. Стены руин почернели от старой копоти, которую не извели даже ливни. В храм, насколько знал Ильгар, не осмеливались входить даже местные головорезы. Он пользовался дурной славой.
- Ну и местечко, - присвистнул Ульдас. Он уже снял дубинку с пояса, кинжал брать не стал.
- Руины и есть руины, - Агвай пожал плечами. - Сеятель не оставил бы в сердце своего любимого города язву. Это просто куча камней.
Ильгар прислушался к своим ощущениям. Ни ожог, ни Игла никак себя не проявляли. Хотя они всегда предупреждали его, если где-то поблизости находились одаренные силой существа. Но сам вид храма смущал. Бывший десятник видел далеко не одно капище, но в этом месте словно неведомые силы сплелись в узел, который не под силу разрубить никому. Почему-то именно это и представилось - тугой узел. Либо же узлы, сдерживающее нечто.
- Ну что, вперед? - Борта подкинул и поймал нож. - Парни с той стороны наверняка уже вошли. Теперь наш черед.
Солнце все выше поднималось над городом, возмущенно растапливая ледок и прогревая черепичные крыши, но здесь, под стенами старого строения, было по-прежнему зябко. Ильгар шел первым.
Сквозь пролом в стене они вошли туда, где раньше располагалось жилище бога. Фундамент зарос мелкой травой, землю вокруг усеивал битый камень. Стены покрывал жирный налет копоти, пахло влагой и дымом.
- И не побоялись же спуститься, душегубы, - вздохнул Агвай. - Чего с людьми творится - ума не приложу. Режут друг друга, как скот.
Вниз вела широкая лестница из девятнадцати ступеней. Каменный свод угрожающе нависал над головами - многие балки порушились от времени и влаги, а вслед за ними рухнули пласты земли. Корни сорняков кое-где свисали едва ли не до пола. Ильгар поежился: это место напомнило катакомбы под пирамидами черных богов в Плачущих Топях, разве только здесь посуше было и не так мрачно.
Освещая путь факелами, они углубились в туннель. Пол оказался расчищен от травы и завалов, не было паутины, а ямы кто-то завалил землей и утрамбовал. Место выглядело обжитым.
Насколько было известно, руины имели два входа: восточный и северный. С каждой стороны находилась лестница, ведущая в подземный зал. Обвалившийся потолок перекрыл проход на восточной стороне, но там вполне хватало места, чтобы организовать временное прибежище - туда направилась четверка, которую вел сам капитан. Четверке, в которую угодил Ильгар, выпало проверять северный ход. Остальные стражи перекрыли улицу, чтобы отрезать пути к бегству. Дело не выглядело шибко сложным.
Ильгар радовался выпавшему шансу развеяться. Последние дни он все больше времени проводил в раздумьях. Их с Нерлином проделка могла вскрыть нечто, способное всколыхнуть всю империю Сеятеля. Ведь раньше никто и подумать не мог, что среди Дарующих возможен раскол. Они были неделимой силой. Письмо говорило о том, что некто решил вывести из игры Ракавира, и предлагал сделать это тихо, не дав его влиянию разрастись и укрепиться окончательно. Его боялись. Не иначе, отец Рики действительно разворошил улей, приблизился к разоблачению крупного заговора. А цели у заговорщиков могли быть какими угодно.
Письмо Нерлин отнес Ракавиру, но, следуя просьбе Ильгара, ни словом не обмолвился об его участии. Дарующий сдержано поблагодарил, сказав, что настало время устроить чистку в рядах союзников. Увы, Сеятель предполагал, что такое возможно - мощь, отнятая у богов, нечестива, и способна извратить даже самого честного человека. Поэтому имелись рычаги воздействия на каждого члена Ложа.
До поры до времени о той каше можно было забыть, потому как в дело вступили силы, недоступные человечку, вроде Ильгара, но бывший жнец чувствовал угрозу, нависшую над семьей. Если захотят достать Ракавира - могут навредить и Рике. Подозрения подтверждало то, что Дарующий отозвал из Ландгара старшую дочь, Майти, да еще и отправил за ней шестерых личных стражей.
Задумавшись, он едва не угодил в капкан. Повезло, что Борта вовремя спохватился и оттолкнул его. Затем постучал ладонью по лбу. Лицо было недовольное. Ильгар отругал себя за невнимательность. Семья семьей, а работа требует концентрации.
Капканов было четыре, замаскировали их не так чтобы плохо, но будто предоставив шанс нежданному гостю обойти ловушку или убраться восвояси.
Переход в зал обозначала арка. В отличие от стен и потолка, выложенных простым булыжником, арку окаймлял зеленый мрамор. В самом зале ярко горел костер, а вокруг него расселись люди. Их одежда еще не успела истрепаться, они скорее походили на путников, нежели на нищих. Матрасы на полу, импровизированный стол из бочек и досок, очаг, котелок, нехитрый скарб. Здесь были маленькая девочка, четверо мужчин и четыре женщины. Парни помоложе тут же повскакивали. В руках блеснули ножи.
- Уймитесь! - рявкнул на них седовласый мужчина. Его голову стягивала повязка, а рука была примотана к груди. - Хватит, прошу.
Парни послушались, но встали так, чтобы заслонить женщин. Среди тех переминались с ноги на ногу две молоденькие близняшки, красивая женщина лет тридцати и, видимо, мать семейства.
"На банду головорезов эта перепуганная семья не похожа". Видимо, мысли такие посетили не одного Ильгара - даже Борта опустил кинжал и дубинку.