В тот же момент весь корпус "Проворного", от киля до бом-брам-стеньги, содрогнулся от мощного залпа, а весь правый борт тут же заволокло подхваченное ветром сплошное дымовое облако. Стоя на своем боевом посту, капитан с нетерпением ждал, пока оно рассеется, чтобы воочию оценить, какие разрушения произвел этот залп на борту противника. Когда же у него перед глазами стали наконец снова вырисовываться очертания вражеского судна, он сразу заметил, что у него напрочь снесло грот-мачту, вся задняя часть "Макарены" была завалена парусами, а главный парус сплошь изрешечен осколками.
Он снова поднес ко рту рупор и прокричал:
- Отлично сработали, ребятки! Пусть теперь похлопочут! А мы пока займемся остальными снастями!
На сей раз канониры выполнили приказ господина де Отвиля в буквальном смысле слова и следующим залпом напрочь снесли все нижние мачты. Ванты, штаги и фалы - все словно ножом срезало. Судя по всему, вражеское судно потерпело и более тяжелые повреждения, ибо ответный залп заставил себя ждать, а когда он все-таки грянул, то оказался не лобовым, а ударил как-то вкось. Отчего привел к еще более прискорбным последствиям, ибо целиком пришелся на борт и палубу. Хотя по счастливой случайности и не задел трех мачт. Были снесены лишь отдельные снасти - беда не такая уж страшная, ибо никак не мешала управлять кораблем.
Со своего наблюдательного поста господин де Отвиль хозяйским взглядом обвел судно. Он заметил, что потерял только людей, и хотя ему было искренне жаль моряков - уж кому, как не ему, было знать цену своей команде, - он все-таки был рад, что сможет и дальше без труда скользить по волнам.
- Право руля! - крикнул он. - Подойдем к ним с левого борта! Бортовая команда, на абордаж!
С юношеским проворством он покинул свой наблюдательный пост и вскоре оказался рядом с Дюпарке. Веселый, с горящими от возбуждения глазами, он воскликнул:
- Еще один залп, сударь, и испанский кораблик станет лысым, как старый баркас. У меня для этих дел припасен отличный тесачок, вот увидите, как он исправно стрижет. Сейчас мы пойдем на абордаж. Вы с нами?
Вместо ответа Жак поднял руку, в которой блеснула шпага.
- Отлично, сударь! - одобрил капитан. - Но я бы все-таки посоветовал вам не слишком подставляться. Враг - это наша забота, а вам предстоят дела поважнее, чем образумить какого-то жалкого пирата!..
- Единственное дело, какое я почитаю для себя важным, - это побеждать врагов его величества!
Господин де Отвиль одобрительно кивнул головой.
Вражеская шнява при первом же маневре "Проворного" сразу поняла коварный замысел врага и попыталась сорвать его, повторив тот же маневр. И только приступила к его осуществлению, как на борту раздался страшный треск: грот-мачта, уже наполовину срубленная первым залпом, задрожала и почти сразу, словно вырванное с корнем дерево, рухнула вперед, покрыв гротом и снастями всю палубу корабля.
Только теперь капитан понял, что так задержало ответный залп шнявы.
- Они ваши, ребятки, прямо так и просятся сами в руки! - громовым голосом проорал он в рупор своим матросам. - Последний разок разгружу пистолет - и на абордаж!
"Проворный", подчиняясь команде, точно хорошо дрессированная лошадь, послушно заскользил навстречу врагу. "Макарена" же, окончательно потеряв маневренность, была полностью в его власти. Конечно, фрегат мог без труда расстреливать ее из пушек, пока она навеки не исчезнет в морской пучине, но, пренебрегая такой легкой победой, он устремился прямо на шняву и, соприкоснувшись с ее реями, бросил малые якоря.
- Цепляйте бушприт за портик юта! - скомандовал господин де Отвиль.
В мгновение ока оба корабля были крепко сцеплены друг с другом. Капитан бросил уже ненужный рупор и еще дымящиеся пистолеты и со шпагой в руке, следуя давней судовой традиции, первым ступил на борт захваченного корабля.
И в тот же момент - используя бушприт, леера, реи, малые якоря, словом, все, что годилось, дабы переправиться на вражескую шняву, - отовсюду, точно перезрелые плоды с раскачиваемой ветром яблони, посыпались матросы "Проворного".
Но тут испанцы, столпившиеся в носовой части судна, внезапно расступились, и все увидели, что за ними стояла каронада, которую они успели развернуть дулом к нападающим. И тотчас же обрушился шквал огня и металла. Добрая половина команды "Проворного", искалеченная, с тяжелыми ранами, полегла на вражеской палубе, среди криков, стонов и проклятий.
Как раз в тот самый момент на "Макарене" появился Дюпарке.
- Все, кто еще жив, за мной! - крикнул он.
Господин де Отвиль оказался неподалеку. Услышав его слова, он расхохотался и проговорил:
- Черт побери, сударь! Кажется, теперь я могу умереть спокойно, есть кому занять мое место!
Тут началось какое-то чудовищное столпотворение, рукопашный бой, напоминавший всеобщую дуэль. Вспышки пистолетов и пушечные залпы чередовались со сверканием клинков - оружия более бесшумного и куда более верного, особенно в руках бывалых матросов.
Топоры без устали рубили головы, ножи распарывали глотки. И господин де Отвиль в этой всеобщей схватке был отнюдь не последним. Он всаживал свою длиннющую шпагу в любую грудь, какая только попадалась на его пути. Жак уже успел вывести из строя пару испанцев и преследовал пытавшегося удрать к складу с боеприпасами третьего, когда вдруг откуда-то из-за груды снастей перед ним вырос настоящий богатырь и, преградив ему путь, воскликнул:
- Защищайтесь, сударь!
Тип был тоже вооружен шпагой, и клинки тут же скрестились. Поначалу, в пылу схватки, Жак даже ничуть не удивился, что противник его говорил по-французски. Лишь немного спустя вдруг пронеслась мысль, как это испанец умудрился в таком совершенстве выучить его родной язык и говорить на нем без малейшего акцента.
И, наотмашь отражая очередной удар нежданного противника, он с насмешкой поинтересовался:
- Черт побери! Уж не предатель ли вы, сударь? Если я угадал, то придется мне как следует постараться, чтобы вы горько пожалели о своем предательстве!
- Предатель?! - с оскорбленным видом переспросил тот. - Эк вас занесло! Нет, сударь, я просто пират. А стало быть, для меня не существуют никакие законы и никакой родины!
- Так ведь я и сказал, что вы предатель! А теперь поглядите, как я расправляюсь с предателями!..
Дюпарке сделал резкий выпад, однако противник с поразительной для его более чем солидного телосложения ловкостью легко увернулся и парировал удар. Но, похоже, слова Жака изрядно вывели его из себя, ибо он в ярости прорычал:
- Вы мне за это заплатите, сударь!
И тут же с таким остервенением ринулся на Дюпарке, что тот вынужден был отступить. Вскоре он обнаружил, что уже прижат спиной к лееру, однако верзила и не думал ослаблять натиск. Совсем напротив. Нацелив прямо на него острие шпаги, он сделал несколько стремительных выпадов, и внезапно Жак почувствовал острую боль в левом плече.
- Благодарю тебя, Святой Ив, мой высочайший покровитель! - с ликующим видом воскликнул предатель. - Похоже, сударь, я вас немного задел? Во всяком случае, я вижу кровь. А теперь я выпущу ее из вас до последней капли!
Жак смертельно побледнел. Удар был таким сильным, а рана оказалась столь болезненной, что он уже не мог двинуть рукой, да и другая, что держала шпагу, слабела с каждой секундой. Он понял, что пропал. В каком-то мгновенном озарении ему вспомнилось, как пару недель назад он уже был в подобном положении, на волосок от смерти, только тогда перед ним стоял виконт де Тюрло. Он напряг все силы, всю свою волю, однако тот, кто назвался Ивом, казалось, не знал усталости и без труда парировал все его удары, впрочем, слабеющие.
Ив громко расхохотался и заметил:
- Знайте, сударь, кто отправит вас к праотцам: мое имя Ив Могила. Вам это будет не без пользы, как и всем прочим, кто посмел говорить со мной без должного почтения. Ибо не родился еще на свет человек, которому бы удалось сделать из меня мартышку и тут же не почувствовать, как у него в брюхе шевелится мой острый клинок! А мне приходилось иметь дело с франтами и почище тебя, мой петушок, да только все они, кто…
Но ему не суждено было закончить фразы. Ибо у него за спиной внезапно появился гардемарин Лапьерьер, держа сломанную шпагу за обрубленный клинок, и изо всех сил огрел его по голове тяжелой рукояткой.
Ив Могила пошатнулся и всем телом рухнул на палубу.
- Вы ранены, сударь? - воскликнул гардемарин. - Ничего, этот подонок дорого заплатит!
И он уж было занес над шеей валявшегося без чувств верзилы то, что именовалось некогда шпагой. Но Жак успел вовремя остановить его порыв.
- Оставьте его, - слабым голосом проговорил он. - Рана моя болезненна, но, надеюсь, не слишком серьезна… Буду вам весьма признателен, если вы сохраните этому человеку жизнь. Он говорил по-французски! Мне хотелось бы узнать его историю…
Ив Могила мало-помалу приходил в себя. Он медленно провел своей огромной лапищей по затылку и нащупал там изрядную шишку величиною с добрый апельсин. Потом с обалдевшим видом стал озираться по сторонам и заметил Жака, рядом с ним гардемарина и наконец свою валявшуюся на палубе шпагу. Но он даже не попытался тотчас же поднять ее. Ему еще потребовалось немало времени, чтобы окончательно прийти в чувство, а победа тем временем была уже на стороне молодцов с "Проворного". Остатки же команды "Макарены" сдавались без всякого сопротивления и с тем большей готовностью, что сами были свидетелями, как у них на глазах из пистолета пристрелили их капитана.
- Подонок! - бросил гардемарин в сторону Ива Могилы. - Никогда не забывай, что ты обязан этому благородному дворянину жизнью!
С большим трудом, пошатываясь, Ив Могила поднялся на ноги.