- Должно быть, караульным удалось поймать моего брата или д’Ажийяра, и они узнали от них, что я собирался к вам… И теперь они намереваются арестовать меня…
- Вы боитесь?
- Нет, не боюсь. Но я предпочел бы сдаться добровольно…
Белен подошел к окну и открыл его настежь. Потом, перегнувшись через железную решетку балкона, выглянул наружу и увидел двух лошадей, они были привязаны к кольцам, вделанным в стену подле дверей постоялого двора.
- Сюда прискакали двое верхом. Ничто не говорит, будто это за вами. Однако, если вам угодно разыгрывать из себя героя, следует поторопиться…
- Вы правы… Прощайте, дядюшка…
Белен поднялся с места и, ухватившись за его рукав, на мгновение задержал племянника:
- Не думайте, будто я оставлю вас на произвол судьбы. Я попрошу аудиенции у Ришелье…
В этот момент дверь сотряслась от громкого стука. Оба в ужасе переглянулись. Жак побледнел как полотно, слегка отстранился от дядюшки и тихо произнес:
- Это за мной. Позвольте мне полностью ответить за все, что я совершил. Вы здесь ни при чем, Так что я даже попросил бы вас сделать вид, будто ничего не знаете…
Не ответив, Белен подошел к двери и отворил ее. Несмотря на царивший на лестнице мрак, он тотчас же узнал президента Фуке и воскликнул:
- Ах, это вы, Фуке! Входите же скорее!
Вслед за президентом показался Водрок. Оба, будто не замечая Белена, сразу бросились к Жаку.
- Нечего сказать! - вскричал президент. - Ну и дел же вы натворили! Нынче вечером вы сделаетесь самой большой знаменитостью во всем Париже! По словам Водрока, это был мастерский удар! Черт побери! Выходит, и на Тюрло нашлась управа! Что ж, по правде говоря, это даже к лучшему… Что вы теперь намерены делать, Дюпарке?
- Сдаться властям, - просто ответил Жак.
- Я предчувствовал нечто подобное! - заметил президент. - Боялся за вас и даже снова заехал к вам на Арбрисельскую улицу, там-то я и застал вашего братца, а он поведал мне о случившемся. Когда он сказал, что вы отправились просить совета у дядюшки, я решил, что мне непременно надо с вами увидеться…
Появление президента с Водроком окончательно выветрило из головы д’Эснамбюка все мысли о прерванных трудах. Будучи человеком обдуманных действий, он вдруг увидел событие в совершенно ином свете. Разве не сказал только что Фуке, что уже нынче вечером Дюпарке станет самым знаменитым человеком в Париже? Как мог он забыть, что Тюрло имел репутацию фехтовальщика самого наипервейшего класса? И только тут он до конца осознал, какой опасности подвергал себя Жак, решившись на поединок с таким грозным противником.
- Послушайте, президент, это я посоветовал Дюпарке сдаться и добровольно сесть в тюрьму. Мне думается, раз он нанес оскорбление королю, то это единственный путь повиниться перед ним и заслужить его снисхождение. Надеюсь, вы не станете его отговаривать.
Какое-то мгновенье Фуке хмуро переводил взгляд со старика на молодого человека. Конечно, он явился сюда, имея в голове совершенно иной план. Но Белен сверлил его своими маленькими, похожими на горошины в прорезях бубенцов, глазками, и внезапно он понял, что, как бы он ни старался, ему все равно ни за что не удастся переубедить этого человека.
- Что ж, - заметил наконец он, - пожалуй, это и вправду лучшее, что можно сделать в подобной ситуации.
Белен с облегчением вздохнул.
Водрок стоял чуть в стороне, наблюдая за сценой, но не принимая никакого участия в разговоре. Его по-прежнему мучили угрызения совести. Ведь, в сущности, думал он про себя, все это произошло только по его вине. Не овладей им эта окаянная страсть к игре, они не оказались бы в этом игорном заведении, а стало быть, виконту Тюрло не представилось бы случая мошенничать с ним! И тогда Жаку не пришлось бы драться с ним на дуэли!
Похоже, д’Эснамбюк тем временем принял внезапное решение.
- Президент, вы уже не раз давали мне свидетельства вашей искренней дружбы, - заявил он. - Соблаговолите же ответить: сколько, по вашему мнению, времени еще остается в запасе у Дюпарке? Как вы думаете, стражники уже начали его разыскивать?
Фуке вздрогнул. Слушал ли Белен голос своего сердца, советуя племяннику добровольно сдаться властям? И не настал ли час раскрыть ему его собственный замысел? Вместе с тем из дипломатических соображений он решил сперва лучше прощупать настроение мореплавателя, дабы окончательно увериться в его истинных намерениях.
- Полагаю, - слегка поколебавшись, ответил он, - что о смерти Тюрло не будет известно еще часа два-три. С другой стороны, не подлежит сомнению, что, едва эта весть дойдет до короля, убийцу незамедлительно возьмут под арест. Скорей всего, его величеству будет угодно использовать этот случай в назидание другим. Он не потерпит, чтобы два дворянина столь знатных фамилий, как Дюпарке и Тюрло, столь дерзко нарушали его повеления…
Белен, в свою очередь, тоже долго о чем-то размышлял, потом заявил:
- Думается, если мы с вами вместе отправимся к Ришелье, а Жак тем временем сдастся добровольно, то у нас будет немало шансов уберечь моего злополучного племянника от чересчур тяжкой кары…
- Чересчур тяжкой кары!.. - словно эхо повторил президент.
Во все время этой беседы Жак стоял не шелохнувшись. Он так и остался подле дядюшкиного стола и, прислушиваясь к разговору, скользил взглядом по разбросанным на столе бумагам дядюшки.
Ведь, в сущности, советуя ему добровольно сдаться, Белен и Фуке не слишком-то дорого ценят его жизнь! А в чем он может себя упрекнуть? Что подумали бы о нем, откажись он от поединка с Тюрло? Да, наверное, после такого бесчестья даже сам король никогда бы не снизошел до того, чтобы осчастливить его своим высочайшим доверием!
Потом его мысли унеслись к Мари - Мари, которой он назначил нынче же вечером свидание в игорном доме и которая будет готова бежать с ним, как он просил ее об этом. С одной стороны, любовь и свобода, если он скроется; с другой - тюрьма, а возможно, и смерть.
Впрочем, в тот самый момент, когда Фуке повторял слова "чересчур тяжкой кары", в разговор внезапно вступил Водрок.
- Не забывайте, господа, - заметил он, - что брат мой рискует своей головой! Не слишком ли дешево вы цените его жизнь, советуя ему добровольно сдаться властям? И не слишком ли переоцениваете ваше влияние при дворе, утверждая, будто вам удастся его спасти?
Фуке сразу нахмурился.
- Сударь, - резко проговорил он, - я не потерплю, чтобы вы разговаривали со мной в подобном тоне!
Тут Дюпарке не выдержал и стукнул кулаком по столу.
- А между тем, - громко воскликнул он, - мой брат совершенно прав! Он один прав против вас двоих! Да что же это, в самом деле?! Я победил в честном поединке, я всадил на шесть дюймов шпагу в глотку человеку, на чьей совести смерть трех-четырех молодых людей, коих он и мизинца не стоил! Я избавил общество от вора и мошенника и теперь же должен раскаяться и покорно подставить шею палачу? Но я еще молод, черт побери, и в мире есть много вещей, которые мне хотелось бы сделать прежде, чем я соглашусь умереть! Да! Водрок прав! Я намерен бежать…
- Вы с ума сошли! - вскричал Фуке.
- Нет, я вовсе не сумасшедший. Я был бы сумасшедшим, если бы послушался ваших советов, ибо только полоумный может согласиться добровольно пойти на смерть без всяких резонов и будучи совершенно невиновен. Впрочем, совесть моя чиста, господа. А когда моя совесть чиста, не в моих привычках просить снисхождения. Я ни от кого не жду никаких милостей…
Белен не отрывал глаз от племянника, он видел, как исказилось его лицо. Насколько всего лишь час назад был он мрачен и угрюм, настолько же теперь излучал какую-то несокрушимую силу. Глаза ярко сверкали, исчезли без следа, разгладились еще недавно перерезавшие лоб глубокие морщины - в общем, весь он теперь светился пылким молодым задором.
Старый мореплаватель невольно растрогался. И, удивленный этой внезапной метаморфозой, почувствовал, что улыбается.
- Ну, будет вам, - проворчал Франсуа Фуке, однако в голосе его уже не хватало уверенности. - Вы ошибаетесь, Дюпарке. За вами пошлют погоню. И что вы тогда будете делать? Да пусть бы вам и удалось выбраться за границу, все равно вы станете изгнанником… А знаете ли вы, каково это, когда вам заказано возвратиться на родину?..
- Что ж, коли родина более не нуждается в моих услугах, придется послужить ей где-нибудь на чужой земле!
Президент покачал головой, подошел поближе к Жаку и вкрадчиво проговорил:
- А теперь припомните-ка хорошенько, друг мой, и вы не сможете не признать, что именно это-то я вам и предлагал. С той лишь разницей, что Мартиника хоть и далека от нас, но все же остается французскою землею! Прошу вас, верьте мне, послушайтесь меня! И увидите, мы с вашим дядюшкой сделаем все, чтобы выручить вас из беды… Но послушайтесь же нас, черт побери! Помогите и вы нам…
- Послушаться вас, помочь вам! Иными словами, пойти и сдаться в руки полиции… А если король окажется непреклонен, то вам, президент, вместе с моим дорогим дядюшкой, не останется ничего другого, кроме как оплакивать мою горькую участь и, возможно, даже пожалеть, что вы не удосужились отговорить меня от этого решения.
Стремительным жестом Жак схватил свой плащ и, взмахнув им, набросил на плечи. Фуке понял, что ему ни за что не удастся переубедить этого упрямца.
- Прощайте, господа! - проговорил Жак.
Вместо того чтобы направиться прямо к двери, он подошел к Водроку. Склонился над ним, будто намереваясь обнять на прощание, и украдкой прошептал на ухо:
- Я отправляюсь домой… Мне еще надо кое-что подготовить к отъезду… Мне нужны деньги… Пойду к меняле. Я возьму вашу лошадь. Возвращайтесь на Арбрисельскую улицу как можно скорее…