Гоша остановился в трех шагах от нее и снова повторил:
– Так чего надо?
"Чего-чего? Да ничего! Создать видимость, что я тебя пригласила, а ты отказался…"
Она лучезарно улыбнулась и, не отпуская улыбки, затараторила:
– Как вам тут у нас?.. Надеюсь, хорошо. Мы бы хотели жить со всеми в мире и дружбе…
– Ну так живи!
Реплика Гоши сбила ее с мысли и чуть было не согнала улыбку с лица. А этого допустить никак было нельзя: за ней, скорее всего, наблюдали с террасы.
– Я стараюсь, – растерянно пробормотала Ирина.
Гоша откровенно развеселился:
– Ну ты даешь! А я тут при чем? Сижу, никого не трогаю, избушку починяю…
– А наш забор сломали, – вдруг обиженно произнесла Ирина.
– Стоп-стоп. – Гоша предупреждающе выставил вперед ладонь. – Он сам упал, от одного моего взгляда, можно сказать…
– И испарился, судя по всему. Ну и испепеляющий же у вас взгляд, однако! – Ирина покачала головой.
Гоша с минуту смотрел на нее, затем указал подбородком на бревна возле ворот:
– Там ваш забор, снизу. Хочешь, бери… А вообще ты занятная, рукастая… не в пример тем двоим… – Он замолчал, подбирая слово, а Ирина неожиданно для себя зарделась от похвалы. Надо же, заметил и оценил!
– Курицам, – машинально продолжила она Гошину фразу.
– Во-во! – Он гоготнул, словно услышал удачную шутку или принял ее за свою.
Ирина мгновенно почувствовала себя подлой предательницей.
– Вы меня не так поняли, – забормотала она, покраснев уже от стыда, и быстро свернула бестолковую беседу, громко произнеся: – Очень жаль, очень жаль, а то мы так рассчитывали. Ну, как-нибудь в другой раз!
Гоша оторопело уставился на нее.
– Ты в своем уме? – озабоченно поинтересовался он. – Зачем пришла? Чего надо-то?
– Уже ничего. Простите, что побеспокоила.
Повернувшись, она резво направилась к дому, гордая от чувства выполненного долга. Пусть она выставила себя полнейшей дурой, но их сосед не тот человек, мнением которого стоит дорожить…
Три престарелые подружки ждали ее на террасе.
– Ну как? – спросили они хором.
– Поблагодарил за приглашение и… отказался. Сказал, что он с приятелем не в том виде, чтобы ходить по гостям. В пыли, там, в грязи…
– Господи, как приятно сознавать, что еще остались деликатные мужчины, – с увлажнившимся взором произнесла Августа Илларионовна.
– А ты, Ириша, сказала бы, что можно и по-простому, так сказать, по-соседски, – заметила Полина Денисовна.
– Да я и так и этак уговаривала, – солгала Ирина. – Ни в какую!
– Еще есть время, познакомимся поближе, – сказала Анна Дмитриевна, решив всех успокоить.
"Все, что угодно, только не это", – подумала Ирина.
Ей не спалось, и было от чего. Татьяна не смогла приехать из-за затянувшегося заседания кафедры, и Ирина чувствовала себя сторожевым гусем, ответственным за вверенное ей дремлющее и даже частично похрапывающее стадо.
Умом она понимала, что ничего страшного произойти не может – дом полон людей, да и вокруг много дачников. Но тренированное творческое воображение разыгралось не на шутку, и вот уже в окне комнаты на миг возникло беловатое пятно человеческого лица с черными провалами глаз, а затем скрипнула открывающаяся дверь на террасу.
– Нет, надо держать фантазию под контролем, а то и не такое привидится, – пробормотала Ирина и уткнулась Севе в спину. Сразу стало уютно и спокойно. – А еще лучше просто-напросто уснуть…
Сказано – сделано. Однако на следующее утро ее разбудили встревоженные женские возгласы и степенный баритон мужа, который что-то объяснял.
Ирину как ветром сдуло с кровати, и, накинув халат, она выскочила на террасу.
– Что случилось? – встревоженно спросила она.
– Нас ограбили, – сообщил Сева нечто невероятное и критическим взором окинул жену.
Он был одет и причесан, как, впрочем, и три старушки. Но Ирина лишь на миг устыдилась своего вида.
– Что именно пропало? – спросила она.
– Плетеное кресло, кусок колбасы, банка маринованных огурчиков из холодильника и… и все вроде бы, – ответила Полина Денисовна.
– Какая жалость, – с чувством пробормотал себе под нос Сева, и Ирина могла дать голову на отсечение, что горестный вопль относится к огурчикам домашнего приготовления.
Повидавший и поедавший много чего на своем веку, Сева был приверженцем традиционной русской пищи и рюмочку холодной водочки с соленым грибочком никогда бы не променял на текилу с лаймом.
Ирина задумалась. Итак, как советуют все мало-мальски известные детективы, надо прежде всего представить, кому выгодно данное преступление, и на основании этого составить психологический портрет предполагаемого злоумышленника. Но… но сначала следует привести себя в божеский вид и позавтракать.
Когда и с тем и с другим было покончено, она изучила место преступления и выяснила то, что уже было известно всем остальным обитателям дома. Преступник проник на террасу, чуть надавив чем-то – возможно, плечом – на входную дверь, и металлическая скоба массивной древней щеколды, которой и вверили безопасность дома, повисла на одном шурупе. Остальные тут же вылетели из трухлявого старого дерева и теперь мирно покоились как вещдоки на полосатом половичке, лежащем перед входом.
– Вы как хотите, а я считаю, что надо сообщить в милицию. Нельзя все время отговариваться тем, что все равно никого не найдут. Вода, как известно, камень точит, – изрек Сева и посмотрел на хозяйку дома. – Полина Денисовна, надеюсь, вы со мной согласны?
– Конечно, конечно, – закивала бывшая учительница, всегда полагавшая, что надо действовать по правилам.
– Если не возражаете, я могу вместе с вами сходить к участковому. И заявление помогу составить, – предложил Сева.
– Спасибо вам большое, Всеволод Иванович, – ответила Полина Денисовна. – Я с благодарностью принимаю вашу помощь.
"Местные менты будут хранить заявление моего мужа, как англичане – прижизненные издания Шекспира, – подумала Ирина. – И, приняв на грудь, станут зачитывать избранные места со слезами восторга и умиления на глазах: вот ведь пишут люди! Однако к поискам грабителя это не будет иметь ни малейшего отношения…"
Ирина брела по дорожке, размышляя о том, что, если сегодняшним происшествием все ограничится, – это еще хорошо. А вдруг следует ожидать чего похуже? Ноги сами собой привели ее к водоему, которым она очень гордилась, и тут Ирину ждало еще одно потрясение. Самый большой и пушистый папоротник, за которым она лазила в кусты, отсутствовал. На его месте зияла яма, а все вокруг было усыпано комьями земли.
Стало обидно до слез. Если представить Гошу сидящим в их плетеном кресле и закусывающим вместе с "балтийцем" краденой колбасой с огурчиками она очень даже могла, то он же с папоротником под мышкой никак не укладывался в сознании. Осознанный грабеж и беспричинный вандализм не вязались друг с другом…
Мотя была при исполнении: брови нахмурены, взгляд строг, приподнятая верхняя губа обнажает устрашающего вида клыки.
Однако ее хозяин не столько конвоировал, сколько поддерживал вытянутой рукой местного алкаша Ваню. Тот был весьма грязен и зело пахуч. Сейчас, когда на свалках и в мусорных контейнерах можно найти вполне приличные вещи, Ваня выбирал только те, в которых чувствовал себя особенно комфортно. В результате окружающие держались от него на почтительном расстоянии, что его очень устраивало.
В настоящий момент Ваня выглядел весьма колоритно. И причиной была не только его многослойная одежда не первой свежести, но и физическое состояние. Он походил на привидение из фантастического фильма, которое колеблется в воздухе, грозя вот-вот исчезнуть без следа, или же на собственное отражение в воде, по которой идет рябь от брошенного камня. Сохранить равновесие и не завалиться на сторону он старался, отчаянно тараща глаза и делая ртом глотательные движения. На остальные составляющие его тела у него никакой надежды не осталось. Те напрочь отказывались повиноваться, причем уже не первые сутки.
– Ваше? – строго спросил милиционер, указывая подошедшим к калитке Севе и трем пожилым женщинам на куст, который Ваня сжимал в руке наподобие пучка моркови.
В кусте при ближайшем рассмотрении признали папоротник, и все вопросительно оглянулись на спешащую к ним Ирину.
– Наше, – подтвердила она. – Но зачем?
Итак, ее предположения, касающиеся соседа, не подтвердились. Но должен же был он как-то проявить свои преступные намерения. Просто обязан! А как же иначе?
– Ваня, зачем, – ласково спросил Степаныч, – зачем ты его выдрал?
– Кого? – полюбопытствовала местная достопримечательность, пытаясь сфокусировать взгляд на собеседнике, но, осознав всю тщету своих усилий, устремил глаза к небу. Небо такое большое, с ним куда проще.
– Растение, которое ты держишь в руке, – пояснил милиционер, грубо возвращая Ваню на бренную землю, – оно же дикое…
Ваня в ужасе уставился на свои пальцы, разжал их, и порядком потрепанный папоротник рухнул в пыль, теряя последние остатки своего былого великолепия.
– Его же никто не купит, понял?
Все знали, что отбросы местного общества подрабатывают тем, что выкапывают по ночам на чужих участках плодоносящие кусты или красиво цветущие растения и продают у дороги проезжающим мимо дачникам. Но соображение, видимо, уже начисто отказало Ване.
– И вообще, сюда больше не лазай. Здесь все равно брать нечего, – наставительно произнес Степаныч, заставив трех подружек обиженно поджать губы. – Усек?
Ваня вознамерился было кивнуть, но не рассчитал своих возможностей и чуть было не нырнул головой вперед, в придорожные заросли шиповника.