- Ты не сказал, что любишь меня, - прошептала она.
- Я не смог, был уверен, что все неправильно делал, да и гордость мешала...
Он осекся, его глаза были полны слез.
- Мне пришлось отойти. Не было сил смотреть, как ты вот так уходишь из моей жизни.
- А я не понимала, что нужна тебе, - пролепетала она с полными слез глазами. - Думала, тебе нужны мои знания по дизайну для Челси. - Она смахнула слезу со щеки и моргнула. - А мне так хотелось быть частью всего этого, быть единым целым и с садом, и с тобой. Я развлекала твоих гостей, помогала тебе с уикендом, занималась твоим садом, а мне хотелось, чтобы все это было нашим. И любовь была бы нашей...
Она снова вытерла щеки, и он дал ей носовой платок. Она высморкалась, размазала тушь по всему лицу и ругнулась.
Мэтт взял у нее смятый платок и положил его в карман, потом поднял ее лицо к своему.
- Это правда, Джорджия? - хрипло спросил он. - Ради бога, не мучь меня. Скажи мне, это правда?
Она посмотрела на него: потухшие глаза, запавшие щеки, плотно сжатый рот.
- О, Мэтт, я люблю тебя, - произнесла она и была заключена в объятия.
- Слава богу, - прошептал он, жадно обнимая ее.
- Слава богу, - повторила за ним, едва не лишаясь чувств, Джорджия. Они пошли в павильон, и она, потрясенная, остановилась в дверях. На полу лежало одеяло, усыпанное лепестками роз, а все вокруг было покрыто цветами из сада.
- Жди здесь, - приказал он и, исчезнув, вернулся через мгновение с бутылкой шампанского и двумя бокалами.
- А это зачем? - спросила она.
- Чтобы отметить.
- Что отметить?
Он ошеломленно посмотрел на нее, потом поставил бутылку и покачал головой.
- Я не попросил тебя, неужели? Черт побери, я забыл самое важное!
И не колеблясь, он встал на колени и взял ее за руку.
- Я люблю тебя, Джорджия, - хрипло произнес он, - и хочу быть с тобою днем и ночью всю оставшуюся жизнь. Выходи за меня замуж. Роди мне детей. Раздели со мной жизнь. Пожалуйста...
- О, Мэтт, я люблю тебя.
- Джорджия, только скажи "да"! Пожалуйста, скажи "да".
Она опустилась рядом с ним на колени, ее глаза блестели от слез, и она слабо улыбнулась.
- Да, - ответила она. - Конечно, выйду.
- Наконец-то! - обрадовался Мэтт и жадно поцеловал ее, как будто не мог поверить, что она настоящая. - Я так люблю тебя, - прошептал он ей в губы, - боялся, что навсегда потерял тебя, а потом сюда приехала Сэл и начала кричать на меня...
- Сэл? - удивилась она, выскользнув из его рук. - Сэл была здесь?
Он кивнул.
- А как ты думаешь, почему исчезла вся одежда?
- Она пролила чай...
- Нет, не проливала. Я просил ее все увезти все, кроме этого платья. Я люблю его. Я хотел чтобы ты была в этом платье когда я сделал бы тебе предложение и, если бы ты сказала "да", расстегнул бы пуговицы по одной и снял его, осыпал бы тебя лепестками роз и облил шампанским и любил бы тебя до скончания веков.
Джорджия улыбнулась медленной, нежной улыбкой, от которой у него перехватило дыхание, и легла на одеяло.
- Так чего же ты ждешь? - тихо спросила она.
ЭПИЛОГ
- Больше ничего не делай. Прекрати. Тебе пора идти.
- Но эта герань...
- Джорджия, все прекрасно!
Она еще раз осмотрела сад: любовно перестроенный павильон, усыпанный розовыми лепестками и навевавший дорогие воспоминания; розы, заботливо выращенные в оранжерее и перевезенные сюда в момент наиболее пышного цветения; строгая геометрия регулярного сада с бьющим фонтаном посредине, создающая иллюзию чего-то исконного, что существовало сотни лет.
- Действительно красиво. И закончено. Все подчищено, все инструменты убраны. Конец. Пошли, тебе нужно отдохнуть. - Она положила руку на живот и рассеянно потерла. Мэтт в отчаянии покачал головой. - Ты перетрудилась. У тебя сейчас родится ребенок, если ты не ляжешь.
- Не глупи, еще две недели. Ты действительно считаешь, что та роза на своем месте?
- Джорджия! - произнес он с угрозой, и она виновато улыбнулась.
- Хорошо. Поехали к твоим родителям, проведаем детей.
- Наконец-то!
Он усадил ее в такси около парка Королевской больницы и повез домой, пока она действительно не родила. Последние несколько недель были сумбурными. По крайней мере он горько пожалел, что разрешил ей продолжать это дело, когда они поняли, что она беременна.
И все-таки работа завершена, и Джорджия, кажется, в порядке. Теперь дело за судьями; до вторника больше здесь нечего делать.
В понедельник вечером они смотрели по телевизору открытие выставки с участием королевской семьи: Джорджия слишком устала, чтобы пойти, да и он тоже, так что они послали вместо себя родителей и рано легли спать.
А утром, в половине шестого, он увидел, что Джорджия встала, оделась и собирается куда-то.
- Что ты делаешь? Что-нибудь с ребенком? - спросил он, внезапно окончательно проснувшись.
Джорджия усмехнулась.
- Я хочу узнать о медалях. Знаю, что мы не получим золото, но могли бы получить бронзу, или серебро, или позолоченное серебро. - Нетерпеливыми пальцами она заколола волосы.
Он сдался. Она не успокоится, пока не получит ответа.
- Тогда поехали. Позавтракаем и приедем туда к семи. Оставим там твою команду для разговоров, а ты снова поедешь домой.
- Но это же День участников! Я должна остаться!
- Ни за что.
Он заставил ее поесть, хотя и сам не хотел. Когда подъехали к воротам и их впустили, было ровно семь. Она шла вразвалочку, но он едва поспевал за нею. Усмехнувшись, он побежал трусцой и попросил ее замедлить ход.
- Не могу, - отмахнулась Джорджия. - Я должна увидеть. Ах, Мэтт! Мы что-то получили! - Она подошла к загородке, взяла белевшую сверху карточку, посмотрела на нее и не поверила своим глазам. - Мэтт, мы получили золото! - воскликнула она и расплакалась.
Ему тоже хотелось плакать из-за нее, из-за всей трудной работы, которую так щедро вознаградили.
- Молодец, - похвалил он, обнимая ее и сдерживая эмоции. - Умница. Я знал, что ты можешь выиграть.
Вдруг она замерла у него в руках.
- Ах, Мэтт, - сказала она и прислонилась к нему, хватая его за руки. - Ребенок.
Он посмотрел на ее лицо, искаженное болью и усталостью, и глаза его округлились.
- Что, сейчас?
- Очевидно.
Смеясь, он поднял ее на руки.
- Едем в больницу.
- Но я не могу уйти сейчас! - закричала Джорджия, и тут прибежала ее команда.
- Что случилось? - испуганно спросила Сэл.
- Ничего, - ответил им Мэтт. - Она получила золото, а сейчас хочет родить ребенка, так что извините нас, пожалуйста, и будьте на посту. Я свяжусь с вами. Благослови вас Бог.
Он понес ее к главным воротам, где в начале очереди стояла миссис Гривз.
- Мэтт! Джорджия! Что случилось? - воскликнула она.
- Она получила золото, а сейчас у нее роды. Извините нас.
- Ах, Джорджия! Умница! Я знала, что у тебя все получится...
Улыбнувшись через плечо восторженной миссис Гривз, Мэтт протиснулся сквозь глазеющую толпу, усадил жену в такси и попросил отвезти в ближайший роддом.
- Побыстрее, если только вы не акушер, - добавил он, встревоженно вглядываясь в лицо жены.
- Не волнуйся, приятель, - ответил таксист-австралиец.
Чудесно. Будем надеяться, он знает дорогу, подумал Мэтт в панике.
Шофер знал дорогу. Джорджию посадили на кресло-каталку и быстро завезли в лифт, а через двадцать минут Мэтт стал отцом. Просто так, без всяких драм или осложнений на свет появилось кричащее, сердитое маленькое существо, которого спокойно приветствовала его необыкновенно умная и чудесная мамаша.
- Поздравляю, миссис Фрейзер, - сказала сияющая акушерка. - У вас дочка.
Мэтт почувствовал, как в горле встали слезы.
- Молодец, - похвалил он, наклоняясь и осторожно обнимая жену.
Малышка, скользкая и орущая от негодования, лежала в мягкой колыбельке живота, а пальцы матери любовно поглаживали ей спинку.
Мэтту дали подержать малышку, пока перевозили Джорджию в тихую маленькую комнату и укладывали в только что застеленную кровать.
Мэтт сидел на стуле, панически боясь уронить ребенка. Малышка была такой маленькой, такой совершенной, хрупкой и красивой. Ну, вообще-то она напоминала сморщенную маленькую сливу, если быть честным, но Мэтту казалось, что никогда в своей жизни он не видел ничего более прекрасного. Он посмотрел на Джорджию, на ее безмятежное лицо: роды уже забыты, и теперь она была самой красивой женщиной на свете.
Протянув руку, она погладила мягкий золотистый пушок на головке малышки.
- Как мы назовем ее?
- А у тебя есть пожелания? Она покачала головой.
- Нет. Я хотела спросить тебя. У меня не было времени подумать об этом. Мы могли бы назвать ее Розой - ведь зачали на ложе из розовых лепестков в беседке - или Вероникой, быстро растущей.
- Подходяще, - заметил он со смехом. Джорджия улыбнулась.
- Выбирай. Она и твоя дочь тоже.
И Мэтт, дошедший до пределов восторга, кротко усмехнулся и умильно попросил:
- Что угодно, только не Челси!