Она осмотрела Давида с ног до головы, и показалось, что она его узнала. Рабыня заторопилась помочь ей сойти на землю, а Давид протянул ей руку. Потом она опустилась перед ним на колени, но он ее поднял.
– Я думаю, что это ты Давид, о котором говорят, что он царь. Я супруга Навала, меня зовут Авигея.
– Это я, – сказал он.
– Если ты не царь, то скоро им станешь, – сказала она звонким голосом под изумленными взглядами собравшихся людей.
– Царь должен быть красивым, а ты красив, как царь. Мой господин и хозяин Навал, – сказала она, откидывая капюшон, – привык находиться в кругу пастухов, вот поэтому у него такие манеры. Впрочем, у него и имя-то такое… (Навал – деревенщина по-древнееврейски). По-моему, он отказался платить тебе за твою царскую защиту? Я это исправила, – сказала она, показывая на скот, который рабы загоняли на тесную площадь Орши. – Здесь тридцать баранов и овец, столько же коз и шесть быков. Я еще привезла птицу, зерно, сыр и вино.
Давид не смог сдержать довольной улыбки. Один осел был нагружен птицей, связанной за лапки, на другом были привязаны бурдюки с вином. Авигея не бросалась словами.
– Добро пожаловать, Авигея, и пусть благословения Господа будут с тобой. Но скажи мне…
Она прервала его:
– Это не ворованное, Давид. Это часть свадебного выкупа, принадлежащая мне.
Эзер еле сдерживал себя, чтобы не взорваться от смеха, думая о двух сотнях краеобрезании, которые были отданы за Мелхолу и о той их части, которая принадлежала ей.
– Мне кажется, что это еще часть справедливости. Авигея объяснялась уверенно, даже немного выспренно, но в любом случае с жаром и искренностью.
– Милостью воздастся тебе за чувство, которое ты называешь справедливостью, – сказал Давид. – Я могу лишь беспокоиться о том, что твой супруг…
Она остановила его жестом руки.
– Он не обеднеет от нескольких голов скота, – сказала она. – Мой супруг очень богат.
Давид с отвращением думал о расправе, которая могла угрожать ей по возвращении. Авигея попросила стакан воды, он предложил ей сок плода тамариндового дерева и пригласил поужинать в Орше.
– Мне придется провести ночь здесь, – заметила она.
– Я устрою тебя в жилище, достойно тебя и твоей щедрости, – ответил он.
Он отдал ей свой дом: в эту ночь он спал у Эзера. Солдаты разместили скот, расставив его по маленьким стойлам. Авигея прошла в предназначенное ей жилище в сопровождении своих рабов.
В первый раз за последние недели в Орше пировали. Стол был простым, но обильным, однако вино текло не менее скупо, чем обычно. На празднике Авигея заняла место царицы. Сидя справа от Давида, она оказалась на троне. В ласковом сиянии лампад она улыбалась очаровательно и величественно.
Но Давид спрашивал себя, было ли великодушие незнакомки искренним, каким она хотела его представить? Очевидно, что супруга Навала привезла с собой уборы, которые не были, конечно, в числе даров, а принадлежали только ей. И, наконец, лукавая сноровка, с которой она расспрашивала Давида о его споре с Саулом, взгляды, которые она бросала на него из-под черных насурьмленных ресниц, не давали поверить в ее бескорыстность. Может быть, она хотела проявить себя? Глаза Давида открылись: Авигея приехала, чтобы завоевать расположение будущего царя. Но она была замужем, и более того, завтра она возвращается.
Продолжение истории ему принесли его люди. В час, когда она вернулась, она застала своего супруга, пировавшего со своими людьми, как если бы он короновался. Он был пьян и поэтому не в состоянии слушать о походе своей жены. Она возобновила свой рассказ на следующий день. Навал пришел в бешенство, а потом рухнул под апоплексическим ударом. Он не умер, но ему не стало лучше. Спустя десять дней второй удар довершил дело. Авигея стала вдовой.