Если ты коснешься хоть одного волоса Давида, это будет как если ты дотронешься до Самуила.
Саул с трудом успокоился.
– На следующий день на твоей стороне не останется людей, даже твои сыновья отвернутся от тебя, слышишь?
Ахия рассматривал его: глаза, налитые кровью, отвислая нижняя губа.
– Ты царь двенадцати племен, а не мира. Твоя сила не справится с действительностью. Постарайся примириться с Самуилом. Постарайся смириться с ним.
– Унижение приведет только к падению, Ахия, ты это хорошо знаешь, ведь это ты сообщил, что Самуил носит по мне траур.
Ахия опустил голову. Это правда, откуп Саула просрочен.
Полог в палатку приподнялся, и вошел Авенир, обеспокоенный здоровьем своего царя.
– Да пребудет с вами мир Господа, – сказал он, посмотрев на двух мужчин.
– Да пребудет с тобой мир Господа, – ответил Ахия.
Саул мрачно посмотрел на него.
Авенир сел осторожно и украдкой глянул на Саула, потом вопросительно посмотрел на Абеля.
Саул кивнул головой. Потом он взял графин и налил себе в рог вина.
– Мир Господу, – забормотал царь. Это не было словами благодарности, а просто саркастическое эхо.
– А где наш герой в этот час?
– Давид? – спросил Авенир.
– Наш герой, – повторил Саул, опьяневший как от бессилия, так и от алкоголя.
– Он ужинал с Ионафаном, и мы говорили о девушке, которую ты ему обещал.
– Я ему пообещал мою дочь, – сказал Саул, насмешливо улыбаясь.
– Мелхолу, – сказал Авенир. – Он за нее заплатил двести краеобрезаний.
Саул кивнул:
– Это верно. Нужно будет об этом позаботиться. Итак, Давид дважды будет моим зятем.
Авенир и Ахия обменялись понимающими взглядами.
– Мир Господа, – сказал Ахия, вставая. – Я желаю тебе спокойной ночи, Саул.
Саул тяжело вздохнул и кивнул головой. Ахия уже поднял полог палатки, когда вдруг спохватился, вспомнив что-то важное, о чем хотел спросить, и обернулся.
– Саул, так завтра мы празднуем свадьбу Мелхолы и Давида?
Саул сначала кинул на него угрожающий взгляд, а потом разразился демоническим смехом, который перешел в икоту и под конец стал выглядеть как приступ эпилепсии. Так что, испугавшись грозного вида царя, Ахия поспешно вышел.
Его сандалии скрипели по утоптанной дорожке, и там, вдали от царского безумия, он остановился, прежде чем поднять щеколду двери своего дома. Он посмотрел на небо и вздохнул. Тихая ночь опустилась на Палестину. Она пахла травой и цветами миндаля, которые опьяняли сов и лис. Ночь смеется над чувствами людей. Ахия воззвал к защите Господа, прежде чем вернуться к себе и уснуть рядом с женой.
Глава 18
КАМЕНЬ И КОПЬЕ
Их взгляды встретились вечером, когда Саул, испытывавший досаду, поскольку гордость его была уязвлена, публично объявил о том, что отдает Мерову Адриэлу. Давид умел читать взгляды девушек. Взгляд Мелхолы говорил, что она стремилась вместо сестры перейти в руки героя. И эта немая речь помогла Давиду выдержать оскорбление непринужденно. Никто не удивился внезапному румянцу на ее щеках, когда вечером Давид бросил двести краеобрезаний перед блюдом Саула. Болтовня ее приятелей, как всякие сплетни, проникала сквозь стены, дворец полнился слухами, утверждавшими, что Мелхола испытывает пылкую страсть к Давиду. Никто не смотрел с удивлением во время свадебного пира, который последовал за празднованием помолвки, проведенной священником Ахией.
Зловещий пир: перекошенное лицо Саула, беспокойная фальшивая улыбка на лице его супруги Ахиноам, наигранная веселость Ионафана, озабоченный вид Авенира и Ахии – ничто не располагало к веселью. Приветствия солдат и офицеров, направленные Давиду, блеск их оружия, казавшийся золотым в свете факелов, все это терзало Саула, напоминало о конце его царствования.