– Мама.
– Ну да, я здесь. Надеюсь, это того стоит, – объявила она.
Минули годы с тех пор, когда Лора Мур присутствовала на каком-либо официальном мероприятии их фирмы. Перерезание ленточки на открытии высотки их головного офиса было, вероятно, последним. Она не очень хорошо справлялась с официальной ролью, которую должна играть.
– Спасибо, что пришла, – тихо произнес Эйден, целуя ее в щеку.
Он верил, что присутствие матери поможет Таш вспомнить, что у Натаниэля Мура есть любящая жена.
Коварная. Уродливое слово от гадкого человека, но он не мог от него отделаться. Таш, несомненно, прокладывала себе путь в опасной близости к его букмекерской книге.
Эйден принес матери напиток из бара, пополнил свой стакан и повернулся, чтобы отыскать отца.
– С кем это разговаривает твой отец?
Сердце Эйдена сжалось, затем он понял, что это не Таш.
– Маргарет Осборн. Жена…
– Тревора Осборна, да, узнаю. Боже мой, годы ее не пощадили.
Эйден неотрывно сопровождал мать в переполненном зале, пока они не попали в поле зрения отца. Его глаза удивленно расширились.
– Лора?
Та подставила щеку для поцелуя, значит, не совсем забыла, каково это быть миссис Натаниэль Мур, улыбнулась удивлению мужа.
– Да, я здесь, как ты видишь. Меня пригласил твой младший партнер.
Отец, казалось, встревожился. Эйден никогда не видел его таким.
– Ты всегда приглашена, Лора. И ты это знаешь.
Темно-синие глаза оглядели зал, затем расширились еще больше.
– Натаниэль, не должны ли мы?..
К ним подошла Таш и резко остановилась, заметив, как напряжен Мур-старший.
– Ох, извините, я, кажется, не вовремя…
Она взглянула на Лору, которая стояла с вежливым, ничего не выражающим лицом.
Натаниэль в буквальном смысле лишился дара речи.
– Лора Мур, – наконец представилась его жена. – А вы?
– Я… – Таш открыла было рот, но мужчины поспешили ее прервать.
– Наша почетная гостья, – сказал Натаниэль.
– Наташа со мной, – одновременно выпалил Эйден.
Удивление Таш соответствовало его собственному. Почему, черт возьми, он сказал это? Не потому ли, что пригласить мать сюда сегодня вечером вдруг показалось ему худшей идеей из всех возможных?
– Ах, вы художница? – Лора выручила своих обоих на мгновение поглупевших мужчин. – Натаниэль привозил домой фотографии ваших работ. Просто прелесть.
Таш улыбнулась, Эйден мгновенно узнал ее наигранную улыбку. Ту самую, которой она кормила всех здесь, воспользовалась несколько раз, когда они встречались.
Почему нет, что ей терять? Или скрывать? Ее ответ ничего не выдал.
– Благодарю вас, миссис Мур.
– Пожалуйста, называйте меня Лорой.
Это предложение, казалось, причинило Таш боль, но она продолжала фальшиво улыбаться.
– Мы уже встречались? – поинтересовалась Лора. – Вы кажетесь мне такой знакомой.
– Не думаю, – вставил Натаниэль. – Возможно, из газет?
– Возможно.
Лора прижала к губам сложенные домиком пальцы, Эйден впервые с изумлением заметил, как мать состарилась. По сравнению с золотистой гладкой кожей молодой женщины, стоящей рядом, морщины на руках матери кричали об этом со всей очевидностью.
– Не обращайте внимания, я вспомню потом.
– Выпьешь, Лора? – спросил Натаниэль.
Она приподняла свой бокал. Эйден никогда не видел своего отца таким смущенным.
– У Таш довольно редкий талант, – пробормотал он, стараясь загладить оплошность отца.
– Ее изделия произведут фурор на входе в наше главное здание.
Таш удивилась.
– Благодарю вас, Эйден. Думаю, это, возможно, первые приятные слова, которые вы сказали обо мне.
– Ваши работы и в самом красивы, – отчего-то смутился он.
Таш рассмеялась. Именно тогда, когда он ожидал, что она презрительно подожмет губы.
– Я очень рада. Возникает ощущение, что похвала от вас – редкое явление.
– Он Мур, Наташа, – заметила Лора. – Вы могли бы умереть в ожидании приятного слова.
Таш смущенно улыбнулась. Наверное, Натаниэль Мур не мог смириться с тем, что они с Лорой говорят друг с другом напрямую.
– Наверное, настало время для речей, Таш?
Она обернулась, одарила Мура самой искренней улыбкой, извинилась. Как только они стали пробираться в сторону малой сцены, Лора резко повернулась к Эйдену:
– Художественный тип, Эйден? Это на тебя не похоже.
Тому была причина.
– Может быть, я просто не встречался с представительницами искусства.
– Она кажется очень милой.
– Откуда ты знаешь? Вы едва обменялись парой слов.
– Мне не нужно долго говорить с ней, чтобы понять. Я практически чувствовала электричество, исходящее от вас обоих.
Или, возможно, этим электричеством были искры, которые проскакивали между Таш и его отцом. И причина явного короткого замыкания в мозге отца.
– Приводи ее на ужин.
В дом родителей? Э-э, нет. Такого не случится.
Свет вокруг них стал гаснуть. Отец взошел на сцену, ведя Таш за собой. Она стояла прямо на краю освещенной зоны, от нее невозможно было оторвать взгляд. Светлое сияние ее волос, одна прядь, идеально расположенная, искусно подкрашенная в цвет красного бургундского вина, спускалась по ее гладкому лбу. Искусные тени вокруг глаз и очень мало косметики на озаренном интеллектом лице. Открытые, сливочного оттенка плечи и грудь под узорчатым лифом со шнуровкой и сдержанным декольте. Кожа ее была такой матовой в мягком свете, что Эдену невольно захотелось распустить шнуровку, чтобы посмотреть, такова ли кожа и под ней.
– Свет ей благоволит, – прошептала мать Эйдену, проследив его взгляд.
Эйдену было досадно слышать от нее комплимент женщине, которая крадет внимание ее мужа. Он сжал губы и заставил себя перевести взгляд от женщины, практически светящейся на сцене, на отца.
– Думаю, она просто знает, как этим пользоваться, – буркнул он.
– Твой отец так волнуется! Совсем на него не похоже… Возможно, потому, что я здесь? Или он скрывает тайную любовницу за кулисами?
Эйден напряженно рассмеялся и сосредоточился на лице отца. Собранный мужчина перед ними не шел ни в какое сравнение с расслабленным беззаботным человеком, каким он видел его всего лишь несколько минут назад.
– …Итак, не мудрствуя лукаво представляю вам творческий дух недавнего приобретения нашей компании. – Он вздохнул, отыскал жену в темной толпе и выдержал ее любопытный взгляд. – Наташа Синклер.
Зрительские аплодисменты почти заглушили вздох матери, но Эйден почувствовал его по тому, как застыло ее тело, когда она прижалась к нему в толчее. Он достаточно долго не отрывал взгляда от Таш вместо того, чтобы посмотреть на бледное лицо матери. Ее губы составляли прямую линию, глаза смотрели то на мужа, то на его инженю.
Таш заговорила, и обезоруживающие модуляции ее голоса захватили зрителей, когда она описывала творческий замысел морской композиции. Эйден не сделал ничего, чтобы ослабить напряжение матери. И только когда та пошла к выходу, поспешил следом за ней.
– Мама!
Происходит что-то важное. Он осознал это до того, как решил пригласить мать сюда сегодня вечером.
– Беру свои слова назад. – Она задохнулась, спеша вниз по лестнице старого здания. – Не приводи эту женщину на ужин.
Эта женщина. Он слышал такую фразу раньше. Когда никто не знал, что он слушает. Но Таш была маленькой девочкой, когда ее впервые произнесли шепотом мать и ее родные. Она просто не могла быть "этой женщиной".
– Что происходит, мама?
– Разве не достаточно того, что было двадцать лет назад? – произнесла она почти в ярости. – Теперь он возвращает ее в нашу жизнь через несносную дочь. Боже, я поняла, откуда ее знаю.
Эйден протянул руку и схватил мать за плечо.
– Успокойся. Остановись. Скажи мне, в чем проблема.
– Я скажу тебе, в ком проблема, Эйден. В твоей подружке.
Она пристально и по-матерински властно посмотрела на него с такой откровенной болью, которую ни один сын на свете не смог бы вынести.
– Наташа?
– Ты знал, кто она такая, когда приглашал меня сюда сегодня вечером?
Вина бурлила в каждой клеточке его тела. Эйден привел ее сюда, чтобы немного разрядить ситуацию. Но понятия не имел, что причинит такую боль. И в глубине души не верил, что его отец и Таш делают что-то плохое. Определенно не настолько, чтобы расстроить мать до такой степени.
– Это Наташа Синклер. Художница… – начал он.
Немедленно последовало насмешливое фырканье, которое непривычно было слышать от его благородной матери, оно превратилось почти в рыдание.
– Она, может быть, и Синклер, но она также Портер.