- Была бы, если бы я твердо знала, что выдвинули мою кандидатуру. А в настоящий момент Сити Холл для меня, так же как и для вас, всего-навсего - слухи. И все-таки я могу сказать, что в отличие от консерваторов-экстремистов я бы стала действовать, руководствуясь моей теперешней политикой - конкретностью.
Горничная принесла кофе, и Натали с улыбкой взяла из рук Нэнси чашку. Она отпила глоток и, прищурившись, посмотрела на хозяйку.
- Джон Линдсей сказал о вас: "Она создана для великой цели". Это - нешуточный комплимент. Как бы вы могли прокомментировать это высказывание?
- В политике ценнее прогнозы, чем комплименты, - сухо ответила Нэнси. - Однако сейчас любой прогноз преждевременен.
Пристрелка пока не предвещала ничего хорошего.
- Вы явились издалека.
- В каком смысле? Вы имеете в виду время, политическое направление или географию?
- Вы из Кастелламаре дель Гольфо. Это, если я не ошибаюсь, городишко или селение на острове Сицилия, где политика и социальные проблемы так тесно взаимосвязаны. Вы родились там?
- Совершенно верно. И горжусь историей и культурным наследием своей страны.
- Ваш отец был швейцаром в отеле "Плаза"?
- Да. Это профессия трудная, низко оплачиваемая, но вполне достойная уважения.
- Правда ли, что ваша бабушка была безграмотной?
- У меня два диплома, - улыбнулась Нэнси, - один отнесем на бабушкин счет.
- Я хотела сказать, что не на Сицилии вообще, а в Кастелламаре дель Гольфо - нелегкая жизнь. Там действует закон всевластности мафии, - Натали раздраженно загасила сигарету в хрустальной пепельнице.
- Я эмигрировала из замкнутого мирка, из жестокого и варварского общества, где закон диктуют сильнейшие. И мораль там простая - "око за око". По существу, то же самое, но в другом масштабе происходит и здесь.
Журналистка проигнорировала подтекст.
- Госпожа Карр, - продолжала она, - или, быть может, вы предпочитаете, чтобы я называла вас госпожа Доминичи - по фамилии вашего первого мужа? Или госпожа Пертиначе, по вашей девичьей фамилии…
Нэнси улыбнулась.
- Очевидно, единственное, что вас смущает, - выбор? Решайте сами.
- Вы росли в доме Фрэнка Лателлы, - бесстрастно констатировала журналистка, - главы "Коза ностры". Ваш первый муж, Хосе Висенте Доминичи, использовал спортивный клуб для прикрытия своей сомнительной деятельности. Кое-кто утверждает, адвокат Карр, что вы являетесь членом Комиссии Мафии - специфического совета, координирующего деятельность "Коза ностры". Видимо, устремившись к креслу губернатора, вы собираетесь плотно прикрыть дверь в кладовку с грязным бельем? Вы уверены, что эту дверь никто не захочет открыть?
"Ей нужна сенсация, она объявила войну и жаждет моей крови", - решила Нэнси.
- Вам же, мисс Гудмен, по сей день удается прятать свое грязное белье, - нанесла она ответный удар, - а между тем, ваша кладовка забита им до отказа.
Журналистка густо покраснела и отвела удар, задав точно выверенный, а потому банальный вопрос.
- Вы угрожаете?
- Я лишь отвечаю на ваши вопросы, дорогая моя.
Кажется, все становилось на свои места, ходы этой ретивой дамы Нэнси предугадала.
- Вы по-прежнему утверждаете, что мафии не существует? - снова пошла в атаку журналистка.
- Не имею ни малейшего намерения отрицать существование мафии. Я росла, как вы правильно сказали, в семье Фрэнка Лателлы, - это общеизвестный факт, было бы нелепо оспаривать это. Но разве это преступление? Коррупция, наводняющая город, взятки, которые берут государственные служащие, подкуп полицейских - вот это преступления. Преступления - наркобизнес, рэкет и проституция. Но что преступного вы видите в том, что человек, приехавший с итальянского острова, становится кем-то в такой большой стране, как Америка?
До сих пор Нэнси удавалось направлять беседу в нужное ей русло, но безошибочный инстинкт подсказывал, что рано трубить победу. Пресса уже муссировала предположение о ее связи с мафией, это делалось и в отношении других политических деятелей и людей искусства. Она столкнулась с этим во время избирательной кампании, когда она была депутатом от Куинс. У Нэнси было достаточно здравого смысла, чтобы не отрицать широко известные факты своей биографии. Но никто и никогда не смог бы представить доказательства ее участия в делах мафии или хотя бы попустительства.
Журналистка поставила кофейную чашечку на блюдце и, наклонившись вперед, подняла глаза на хозяйку дома. В этом взгляде таилась угроза.
- А убийство - не преступление? - поинтересовалась она медоточивым голосом. - Говорят, на вашей совести жизни двух мужчин, - резко бросила она. - В возрасте восемнадцати лет вы застрелили своего любовника. Он был ирландским киллером, работавшим на Фрэнка Лателлу. Шон Мак-Лири, так его звали. Тогда вы еще были Нэнси Пертиначе. Припоминаете, адвокат Карр? Это убийство благодаря показаниям некоторых свидетелей осталось в архивах как всего лишь дорожное происшествие. Хотелось бы услышать ваш рассказ.
На лице Нэнси застыла непроницаемая маска.
- Мой информатор также утверждает, что отец вашего сына Шона - убитый вами любовник. Хосе Висенте Доминичи, за которого вы вышли замуж после смерти любовника, усыновил ребенка. Шон Доминичи, ведь так зовут вашего сына? - Натали Гудмен смотрела торжествующе.
Нэнси сохраняла невозмутимость.
- Пока вы решаете, что ответить, я могла бы продолжить… Итак, мой источник также располагает сведениями, что вы убили любовника вашей матери Тони Кроче, ее двоюродного брата, который эмигрировал в Америку раньше вас. Вы были девочкой, когда у вас на глазах застрелили вашего отца. Кажется, насильственная смерть - удел многих членов вашей семьи. После истории с Тони Кроче вы всей семьей вернулись на Сицилию. Там застрелили вашу мать. Госпожа Карр, вы подтверждаете все это или нет? - бесстрастно отчеканила каждое слово Натали Гудмен.
Голос, чеканящий жестокие обвинения, доносился до Нэнси словно издалека. Ее охватило паническое смятение, но в лице ее по-прежнему была уверенность - Нэнси отлично владела собой.
На секунду ей показалось, что комната пошла кругом и образовала засасывающую вниз воронку. Мощные жернова словно перемалывали и Нэнси, и Шона, и Тони, и ее мать - всех этих призраков прошлого, потревоженных журналисткой. Нэнси снова услышала выстрел и увидела, как взорвалась, словно тыква, голова Тони Кроче. Вопль матери острой болью отозвался в ушах. Нэнси снова почувствовала на губах тепло губ Шона, вкус его крови. Услышала словно со стороны свой голос, когда она шептала ему в слезах: "Шон, любовь моя, не покидай меня, ты мне нужен". Душераздирающий крик рвался у Нэнси из глубины души, но Натали Гудмен не могла слышать его.
- Ну что, госпожа Карр, подготовили свой захватывающий рассказ? А может быть, дадите опровержение? - неумолимо вопрошал голос журналистки.
Нэнси молча поднялась с кресла и приблизилась к журналистке. Натали почувствовала себя неуютно.
- На этом, мисс, наша беседа закончена, - сказала Нэнси ровным, будничным голосом.
- Вы понимаете, что я могу написать о вас разоблачительную статью? - нанесла последний удар гостья, поспешно собирая свои вещи.
- Вы вольны писать, что вам вздумается, но надеюсь, вы понимаете, к чему это может привести.
Нэнси нажала кнопку под крышкой письменного стола, появился секретарь.
- Мисс Гудмен уходит, проводите ее, пожалуйста.
Натали Гудмен спрятала диктофон в сумочку и последовала за секретарем. Она ожидала опровержения, объяснений, скандала и криков, наконец. А ее окончательно и бесповоротно выставили.
Нэнси смотрела, как журналистка уходит, но не видела ее. Гудмен больше не существовала для нее. Только сама интервьюерша знала, что она еще жива.
5
Когда зазвонил телефон, сумеречные тени уже окутали кабинет. Нэнси обнаружила, что разорвала в клочки свой батистовый платок. Это - мера ее внутреннего напряжения, ее разрядка, помогающая прийти в себя. Нэнси сняла трубку.
- Звонит мистер Карр, - сообщил Лу, секретарь.
- Соедините, - вздохнула она, все еще сосредоточенная и напряженная. Послышался едва различимый щелчок, затем уверенный чистый голос Тейлора.
- Как прошло интервью?
Нэнси на мгновенье растерялась.
- Прекрасно.
- Не так страшен черт, как его малюют? - облегченно сказал Тейлор.
- Журналистка - очаровательное существо, - продолжала врать Нэнси. Незачем впутывать Тейлора в свои дела. Это не в ее правилах.
- Ты фантастически обаятельная женщина, - сказал он тоном соблазнителя, который давно приберегал этот комплимент для одной нее. - Что собираешься делать вечером?
Нэнси представила, как Тейлор безмятежно сидит в кожаном кресле в старой библиотеке фамильного дома с рюмкой любимого бренди в руке.
- Еще не решила. Может быть, поужинаю вместе с Сэлом и невесткой. Потом займусь корреспонденцией. Перед сном позвоню тебе. - Она положила трубку и вызвала секретаря.
- Лу, принимайте телефонные звонки. Я ухожу.
Она поднялась наверх по внутренней лестнице, соединявшей кабинет со спальней, и переоделась в гардеробной. Нэнси спешила. Она натянула спортивный костюм, собрала волосы на затылке и заколола их шпильками. Натянула большой вязаный берет, одела большие темные очки. Взглянула в зеркало - неузнаваема.
Нэнси торопливо вышла из дома, вскочила на ходу в автобус и вышла на остановке "Квартал Литлл-Итали". На Малберри-стрит она вошла в пиццерию "У Саверио", заказала неаполитанскую пиццу "кальцоне" и пиво. Пока подавали, успела позвонить и снова вернуться за свой столик.