Антонио Персико знал, что несколько лет назад на смену Тони Кроче, бесследно исчезнувшего соотечественника, пришел другой очень толковый парень, воевавший в Корее. Лателла сделал Шона компаньоном торговой сети по продаже пищевых продуктов, шедших под маркой "О соле мио". Антонио Персико снабжал эти магазины оливками и оливковым маслом.
Мужчины вышли из здания аэропорта. Близился закат. Шон восхитился этим почти африканским пейзажем, таким необычным для его страны, и все же ему захотелось, чтобы его пребывание здесь закончилось как можно быстрее. Стоял сентябрь, и Шон подумал с тоской, как изумительно хорошо осенью в Нью-Йорке. Первый контакт с Сицилией опровергал восторженные предсказания стюардессы. Он еще никогда не чувствовал себя таким растерянным, беспомощным и безоружным при выполнении задания. Шон плохо знал итальянский, хотя хорошо знал структуру организации, но его угнетала совершенно незнакомая обстановка, в которой предстояло действовать. Необходимо раскрыть закулисные махинации, которые угрожают престижу легальной деятельности клана Лателлы. Нужно найти разгадку, разрубить гордиев узел, и пока он этого не сделает, нечего и думать о возвращении.
Дон Антонио направился к черному, казалось только что сошедшему с конвейера, сверкающему "Фиату 1400" и сел за руль, Шон - рядом.
- Мы кого-нибудь ждем? - поинтересовался Шон, видя, что сицилиец не трогается с места.
- Я жду, чтобы ты сказал, куда тебя везти, - со спокойной улыбкой ответил дон Антонио.
- Я должен услышать это от вас, - благоразумно отозвался Шон. - Я - ваш гость, - добавил он, вспомнив слова Джона Галанте: "Если отправит в гостиницу, значит, хочет сохранять дистанцию".
- Можешь говорить со мной на "ты", ирландец.
- Я - твой гость, - повторил Шон доверительно, переходя на "ты".
- Значит, тебе известно, что гость - лицо священное для хозяина, - сказал дон Антонио уклончиво. - Его желание равноценно приказу. Я заказал тебе номер в "Отеле делле Пальме" в Палермо и велел приготовить комнату для гостей в моем доме, в Кастелламаре. Выбирай! - он улыбнулся своей загадочной улыбкой.
Шон начал проникаться симпатией к этому мудрому и хитрому человеку, этот трудный клиент ему нравился. Сицилиец обращался с ним приветливо, дружелюбно, но в то же время сохранял дистанцию. Решительный взгляд его черных, проницательных глаз воздвигал непреодолимую преграду. Шон должен был начать расследование с него. Дон Антонио Персико отлично знал, что ирландец приехал из Нью-Йорка отнюдь не любоваться роскошным пурпурно-золотистым закатом. Это была партия в покер профессионалов высокого ранга, и только когда они раскроют карты, будет видно, у кого выигрышная комбинация.
- Едем в Палермо, - решил Шон, у него возник некоторый план, - если тебя это не обидит.
- А почему это должно меня обидеть? - еще загадочнее ответил сицилиец. - Я же сам тебе предложил.
Робкий стук в дверь насторожил Шона, он инстинктивно нащупал револьвер и улыбнулся при виде двух безупречных официантов, которые вошли, катя перед собой хромированные тележки с сияющими стеклянными плоскостями. На одной из них возвышалась гора фруктов, достойная пира эпохи Возрождения, на другой - бутылка шампанского и сверкающая посуда. Профессионально и бесшумно проворные официанты накрыли стол у окна крахмальной скатертью, положили серебряный прибор, расставили блюда из тонкого фарфора, хрустальный графин и бокал, ведерко с бутылкой шампанского, горку запотевших фруктов и букет цветов в изысканной вазе мурановского стекла. Перед высоким классом этих официантов бледнели топорные образцы голливудских фильмов, знакомые Шону. Он протянул им десять долларов, они поблагодарили с одинаково сдержанными улыбками и пожелали приятного отдыха.
Шон отщипнул несколько сладких белых виноградин, а шампанское отставил до лучших времен. Он принял горячий душ, переоделся, проверил револьвер, положил его в кобуру и пристегнул под мышкой. Потом сел на диван и начал изучать карту Палермо, которой снабдил его Джон Галанте, указав некоторые дома друзей, ночных клубов, рекомендуемых ресторанов, домов свиданий и борделей.
В открытое окно доносились звуки рояля. Кто-то вдалеке темпераментно играл "Звездную пыль", музыка отозвалась в душе Шона острой тоской по Нью-Йорку.
Телефонный звонок прервал ход его мыслей.
- Слушаю.
- Встретимся в "Порта д'Ора"? - предложили ему.
- О'кей! Во сколько?
- В полдвенадцатого. Столик под номером одиннадцать. Заказ на фамилию Моррисон, - неуверенно прозвучал слабый голос с сильным сицилийским акцентом.
- Буду.
Шон тщательно изучил маршрут по карте и теперь отлично ориентировался, шагая по лабиринту переулков около площади Четырех Углов. Редкие прохожие, настораживавшие его, выглядели странно при таком архитектурном богатстве центра города, изуродованного кое-где аляповатыми переделками и грубыми модернизациями. Звериное чутье подсказывало Шону, что его подстерегает опасность. Он чувствовал, что за ним следят, идут по пятам, преследуют в этом незнакомом городе, куда он приехал разбираться в подлоге.
Он шел вдоль особняков, то и дело оглядываясь, но сзади была только настораживающая безлюдная тишина.
Даже в Корее он не попадал в такую рискованную ситуацию. Он прошагал длинный участок виа Макуэда. Автомобили проезжали редко. Когда он подошел к барочной церкви с серым мраморным фасадом, напоминавшим прекрасную декорацию, и в который раз оглянулся, ему показалось, что невдалеке мелькнула какая-то тень, появилась и мгновенно исчезла. Он продолжил путь. До "Порта д'Оро" оставалось совсем немного, когда автомобиль, ехавший ему навстречу, яростно взревел, рассекая тьму светом слепящих фар. Шон мгновенно бросился на землю, и в тот же момент прогремел выстрел. Автомобиль врезался в стрелявшего, перекинул через капот и отбросил его к стене - человек замертво упал на тротуар, все еще сжимая в руке револьвер. Из машины показался дон Антонио и подошел к Шону.
- Я обязан тебе жизнью, - сказал ирландец, поднимаясь.
- Несколько мелодраматическое толкование событий, - улыбнулся сицилиец, - но если тебе это по вкусу, пусть будет так…
- Надеюсь, что смогу отплатить тебе той же монетой.
- Случаев предоставится более чем достаточно.
Теперь Шон знал, что может доверять дону Антонио Персико, который, незаметно следуя за ним, спас его от верной смерти.
- Кто он? - спросил ирландец, показывая на бездыханного парня с изуродованным лицом и пробитой головой.
Дон Антонио носком блестящего ботинка коснулся трупа.
- Шестерка. Полное ничтожество. Поденщик, который даже не знает, на кого работает. В наших краях стоимость жизни - пуля. Поехали.
Они сели в машину, сицилиец нажал на газ.
- А он? - спросил Шон о трупе.
- Несчастный случай на работе. Завтра протокол об этом деле будет похоронен в архивах квестуры. Куда путь держим?
- На виа Лампедуза, в районе Монте ди Санта Розалия, - ответил Шон. - Теперь бессмысленно было появляться в "Порта д'Оро" - никто его там не ждал.
Сицилиец, ни о чем не спрашивая, выполнил указание как приказ. Они проехали всю виа Вальверде и свернули на виа Лампедуза.
- Дом номер 24, - уточнил Шон.
В указанном месте дон Антонио остановил машину.
- А теперь? - спросил он серьезно.
- Я должен проверить, дома ли один человек.
- Вдвоем будет безопаснее, - предложил сицилиец.
Они толкнули парадную дверь старого дома, вошли в подъезд и поднялись на третий этаж. Дверь квартиры была не закрыта и поддалась при легком нажатии. Шон вынул револьвер и включил свет.
На порванном, видавшем виды диванчике в тесной прихожей сидел худой человек с широко открытыми глазами, рот его был заткнут камнем. Труп еще не успел остыть.
- Я говорил с ним по телефону примерно полчаса назад, - сказал Шон. Было ясно, что телефонный разговор подслушивали и прикончили человека, чтобы он не смог выдать ничего лишнего.
- Сальваторе Миккике, - опознал дон Антонио.
- Его рекомендовал Джон Галанте, - сообщил Шон доверительно. - Этот человек должен был помочь в деле, ради которого меня сюда прислали. Теперь ты должен знать об этом. Поедем к тебе, - приказал ирландец.
2
Шон остановился и посмотрел на мрачный фасад особняка в конце улицы, где жила семья Пертиначе. Он снял бронзовый молоточек у стены и два раза сильно ударил им в дверь. Под сводами парадного глухо звякнул колокольчик. Прошло несколько секунд, потом включилось дистанционное управление, раздался сухой щелчок, дверь открылась. Шон толкнул ее и вошел.
- Кто вы такой? - спросила маленькая старушка, стоявшая наверху каменной лестницы.
- Друг, - ответил он.
- Господи, спаси и сохрани! - воскликнула старушка, ее насторожил акцент Шона. - Американцы появились, - и она повернулась, чтобы позвать на помощь внучку.
Шон легко поднялся по лестнице и увидел за спиной старушки девушку. Нэнси была необычайно хороша, высокая, почти с него ростом, стройная и нежная, словно цветок, гибкая и сильная, как молодая ива. На лице сияли огромные серые задумчивые глаза, смотревшие по-взрослому серьезно. Голубая ленточка обхватывала густые темные волосы, не давая им падать на лоб. На ней было легкое полотняное платье того же цвета, что и ленточка, пахнущее лавандой. Она неподвижно стояла на пороге комнаты, за спиной старой женщины и смотрела на него с напряженным любопытством.