Оставшееся время провели без происшествий, вернувшись домой поздней ночью, а уже ранним утром молодых проводили до шумного вокзала и посадили в поезд. Супруг об инциденте, происшедшем накануне, не заикнулся по банальной причине – после вечеринки нестерпимо болела голова, а Васька и не подумала напоминать, понимая, что себе дороже выйдет, лишь искоса поглядывая на вздувшуюся губу драчуна.
Через сутки она наконец-то смогла обнять дочурку, которая, несмотря на трёхмесячную разлуку, сразу признала свою маму.
– Девочка моя любимая… – умилялась она, глядя на Туську, которая к тому времени, отъевшись на борщах и кашах, вовсю топала своими ножками. Белокурые волосики завивались прелестными колечками, а огромные глазищи, точь-в-точь как у самой Василисы, сверкали синевой.
Встретили ребят очень хорошо, южное гостеприимство всегда отличалось своим хлебосольством и размахом. Свекровь же попалась девушке замечательная, жаловаться на ту было бы верхом несправедливости, и похоже, с самого начала догадывалась о проблемах в отношениях промеж молодых. "Терпи, девочка…" – ласково прижимала невестку к себе. Разоткровенничавшись, однажды призналась, что и сама немало натерпелась от супруга, особенно от его мамаши, жившей все годы с ними, – по характеру и внешнему виду та вылитая баба-Яга. Ваську же старая карга открыто недолюбливала – не такую жену желала видеть рядом со своим самым любимым внуком, тайком капая парню на мозг. И вот опять, словно в подтверждение, не успели они приехать, как бабка тотчас утащила Михея в свою комнату, где долго шушукалась с внуком, видно, давая тому строгие наставления, потому как парень после келейных бесед ходил этаким гоголем, становясь с женой ещё строже и нетерпимее.
Отдохнув две недели в гостях, вволю накупавшись в тёплом море и покрывшим ровным слоем шоколадного цвета загаром, уже поездом – трое суток под стук колёс, в замызганном плацкартном вагоне – вместе с Тусечкой возвращались домой.
– Вась, в ясли отдавать Туську не будем пока? – поинтересовалась мать.
– Да рано ещё… ей же всего годик… – задумалась. – Устала? – конечно, женщине тяжко было, Василиса прекрасно это понимала, но оставить учёбу сейчас ну никак не могла!
С началом осени она приступила к последнему году обучения: два месяца теории, а следом начиналось горячее время – государственная практика вкупе с серьёзными экзаменами. Васька с превеликим удовольствием ездила на занятия, ведь то было ещё и единственной возможностью скрыться от неусыпного надзора ненавистного мужа, уж учиться Михей запретить ей ну никак не мог! Поэтому дочурка по-прежнему оставалась днём на попечении бабушки, а девушка спешила закончить образование.
На практику их выпускную группу студентов-медиков направили в военно-морской госпиталь, один из известных в городе. "Вау!" – ликовали однокурсники, с особой тщательностью готовясь к выходу "в свет", кипятили-крахмалили колпаки и халаты, доводя до показательной белоснежности.
В тот день по расписанию значилось "акушерство и гинекология". Ну понятное дело, что морякам мужского пола акушерство без надобности, подобные специалисты требовались их жёнам и родственницам да всему женскому составу флота, потому и существовала ведомственная поликлиника, куда и прибыли для прохождения практики будущие эскулапы. Толпа студентов дружным строем, напустив на себя до смешного серьёзный вид, уверенно маршировала по направлению к кабинету с вывеской "Гинеколог", где вдоль длинного коридора восседала многочисленная очередь, состоящая из одних женщин. Без пяти минут профи, демонстративно повесив фонендоскопы на шеи, важно продефилировали мимо – профессора, ну никак не меньше! Учитывая, что группа состояла наполовину из зелёных юнцов, смотрелось шествие весьма забавно, но… как оказалось, не для самих пациенток, ожидающих своего вызова.
Студенты, среди них и Василиса, с достоинством вплыли в кабинет и скрылись за дверью. К их крайнему сожалению и большому недоумению, единственной "счастливой" пациенткой, которую удалось осмотреть в тот день и попрактиковаться, оказалась дама, находившаяся в данный момент у врача на приёме. Стоило той, пылая смущением, покинуть кабинет, на приглашение: "Следующий! Заходите!" – реакции не последовало…
– Ребята, позовите следующую… кто там по очереди?! – попросил доктор.
– А… нет никого! – высунув голову за дверь, удивлённо доложил Костик, обведя взглядом пустые стулья, и только висящий в воздухе смешанный запах духов напоминал о веренице страждущих.
– Все выздоровели разом? – усмехнулся мужчина, оглядывая притихшую братию "коллег".
Стоило практикантам скрыться в кабинете, как коридор мигом опустел, всех посетительниц словно ветром сдуло при виде такого количества молодых специалистов мужского пола, совсем мальчиков. "Да уж… как-то неудачно началась практика… – веселилась Васька. – Что же теперь нам делать? Получается, хи-хи, кого поймаем, того и полечим?!"
Шутливые мысли не покидали её и когда на следующий день вместе с остальными ребятами переступила порог приёмного покоя. Травматология по графику числилась. И тут Васька умудрилась отличиться…
Привезли молодого мужчину с вывихом стопы. Ну ничего смертельного, с кем не бывает? Подвернул мужик неудачно ногу на рыбалке, перелома нет, и слава богу! Как и положено в таких случаях – вправление, лонгетка и покой. О том, что пострадавший сам является одним из ведущих и уважаемых докторов этого же госпиталя, Васька узнала позже. А сейчас толпа студентов плотно сгрудилась вокруг бедолаги, уложенного на каталку в небольшой операционной. Всех заставили надеть марлевые повязки, кроме, естественно, пациента, и теперь они поглядывали друг на друга сквозь узкие щели между колпаком и верхним краем маски. Дежурный хирург, как и положено с практикантами, прочитал тем краткую лекцию, демонстрируя повреждённую конечность коллеги, и наконец приступил к самой процедуре оказания помощи. Ребята заворожённо притихли, словно саранча, облепив со всех сторон больного. Василиса пристроилась у головы пациента и лишь из чувства огромного сострадания, ничего личного, машинально взяла того за руку. Весьма болезненная операция и длилась-то всего несколько минут, мужчина героически молчал, только напряжённые челюсти выдавали его внутреннее состояние, ну а девушка, искренне сопереживая, словно губка пыталась впитать в себя всю боль, вперившись участливым взглядом в сосредоточенное лицо страдальца. В знак поддержки она со всей силы ухватилась за руку, как ей казалось, мученика, сжимая тому ладонь и невольно впившись в кожу ногтями. "Уф-ф-ф-ф…" – облегчённо выдохнула, когда процедура благополучно закончилась. Но тут мужчина внезапно повернул голову, намереваясь поближе взглянуть на непрошеного помощника, и словно утонул в омуте глаз, на несколько секунд погрузившись в них. Наконец, справившись с наваждением, нарочито с иронией в голосе чуть слышно произнёс:
– Спасибо, синеглазка… Только… не могла бы мне руку отпустить, а то, чувствую, придётся теперь и её лечить?
Васька охнула, опустив взгляд и с ужасом наблюдая, как наливаются синевой отпечатки её пальцев на запястье мужчины.
– Ой… извините меня… простите, пожалуйста! – покраснела как рак до самых ушей.
– Глядя в такие глазищи, я готов всю жизнь терпеть… – прошептал, ободряюще подмигнув девушке.
Та смутилась ещё сильнее и, разом опомнившись, отодвинулась подальше, пытаясь спрятаться за спины друзей и терпя очередные насмешки. Но то были ещё цветочки… Через несколько дней группа попала в отделение урологии, где девушка аж дважды подряд умудрилась опозориться по полной программе!
Куратором назначили заведующего отделением. Интересный такой дядька, чувством юмора не обделён. Выделив из всех новеньких практикантов серьёзную Василису, видимо, решив, что та как никто другой заслуживает доверия, выдал указание произвести внутримышечные инъекции в седьмой палате. То бишь уколы сделать больным. Поспешил, однако, доктор, опрометчиво поступил… Впрочем, откуда ему было знать, что, кроме как на ни в чём не повинных подушках дома, девушка ни на ком не практиковалась? А та, несказанно гордая оказанной честью, приняла в руки металлический лоток со шприцами, заранее наполненными лекарством, напустила на себя соответствующий деловой вид и, скрывая внутреннее волнение, поцокала каблучками в палату.
– О-па! Какие у нас симпатичные сестрички появились! – несколько пар глаз, не успела та зайти в палату, вперили на вошедшую заинтересованные взгляды.
Молоденькие морячки, составляющие основной контингент больных, томительно скучали в четырёх стенах и при неожиданном появлении нового лица, причём довольно привлекательного, заметно оживились. Витиеватые комплименты посыпались со всех сторон, заигрывания становились всё смелее и активнее. Но Васька была невозмутима и… как его… непоколебима! Вот! Напустив холодную строгость, подошла к одному из болтунов:
– Ягодицу оголите пожалуйста!
– Что? – не уразумел тот.
– Не что, а штаны снимай! – прямо указала непонятливому.
– Для тебя всё что угодно, красавица! – с готовностью спустил штаны паренёк кавказской внешности.
– Ха-ха, ты ему ласково уколи! Нежно! – шутя подсказывали приятели.