За ужином она непрерывно щебетала о рыбе, щебетала по-светски, поддерживая разговор так, что всем цинично давала понять, что ничто не трогает ее душу, или: "На все насрать, - как она говорила. - А кто вы такой?". Это определенно самая лучшая рыба, которую она пробовала на Ямайке, лютианус Гранта. Ее люди приносили рыбу из доков, а не с проклятого рынка. Конечно, когда французский повар, выписанный ею и Полем из Парижа, с ней поработает, вы не узнаете, что это за рыба, хотя она восхитительна. Рыбу, рыбу нужно готовить в сухарях на покрытой черной коркой сковородке на качающемся судне, ее жарит грязная индианка и едят в толпе с рыбаками, так считал Грант, который как-то работал на рыбацком судне в Киз, в Марафоне. Он неожиданно вспомнил о неделях, месяцах, когда Кэрол приходила и навещала… навещала? приходила и была с ним! жила с ним! готовя, чистя, покупая - когда он безнадежно переписывал и переписывал свою первую большую трехактную пьесу "Песнь Израфаэля".
Иисусе!
После ужина лучше не стало. Эвелин пригласила нескольких человек поиграть в покер, почти молодую пару, совладельцев и полных руководителей дорогого отеля "Вест Мун", пару почти столь же богатую, как и она сама, английских друзей, которые специально приехали из Монтего-Бей поиграть в покер. Все они были крепкими, настоящими игроками. И Грант любил с ними играть. Но в этот вечер не мог. Он был наполовину пьян, но атмосфера все еще оставалась душной. Хант, пьяный на три четверти, решительно остался внизу и играл, хотя хорошим игроком не был. Эвелин играла превосходно, когда карта шла, но когда нет, она не могла остановиться, надеясь выкарабкаться, и могла проиграть кучу денег. Ну, это она могла себе позволить. Все ждали таких вечеров, даже богатые друзья. Но Грант не мог оставаться. Он извинился и пошел наверх. Кэрол последовала за ним.
- Ты не думаешь, что это немного неумно? - спросил он, когда она вошла в комнату. Он прихватил выпить и улегся с "Карманным путеводителем по Западной Индии" сэра Альгернона Эспиналя.
- Возможно, - ответила она. - Наплевать. Эта Эвелин знает все обо всех и во всем мире. - Затем ее голос неожиданно стал трагичным. - О чем еще я должна позаботиться?
Грант читал.
- Пойдем в нашу комнату, - сказала Кэрол. - Я хочу с тобой поговорить. Серьезно. - Она унеслась.
Он отложил книгу и пошел. Сегодня вечером она была женщиной, а не учителем-наставником-Мастером, озабоченным карьерами. Никакой ругани "гав-гав-гав". Он ощущал, что все это теперь он хорошо знает. Что ж, такой акт был лучше, чем другой. Затем его бездушие заставило почувствовать себя виноватым.
Он все ей рассказал о предполагаемой поездке на Гранд-Бэнк еще вчера вечером, после того, как с ним поделился Бонхэм. Он даже не сказал, что поедет, только, что может так случиться, и она практически ничего не сказала и не проявила большого интереса. Поэтому когда в ее и Ханта комнате она сказала, что хотела бы поехать с ним, он удивился, спросив: "Зачем?" В самый раз, самое неправильное.
- Ну, - сказала она, мягко улыбаясь, а в глазах блеснули слезы, - возможно, это последняя наша совместная поездка. А мне хотелось бы. Своего рода приятный способ, понимаешь ли, попрощаться.
Грант взорвался.
- О, господи! - Такой нечестный способ получить преимущество.
- Женщина знает, когда ее больше не хотят, - глухо сказала Кэрол. Ею овладела отвлеченная печаль.
- Как и мужчина, - тихо ответил Грант.
- Но женщина, будучи более интуитивной, более зависимой, принужденной занимать второе место, узнает об этом раньше мужчины, я думаю.
Подобные вещи всегда приводили его в бешенство.
- Слушай, черт подери! Ты всегда сама говорила, что я когда-то должен буду жениться. Я слушал, как ты говорила своим друзьям - говорила Эвелин и говорила дома, - что когда-нибудь ты должна будешь подобрать мне хорошую жену! Господи! - Понимая, как все это смешно звучит, он все-таки не мог удержаться. - Ну, а как насчет того, чтобы позволить мне подобрать себе эту проклятую жену? Что тут такого? Даже такой тридцатишестилетний мальчик, как я, должен иметь на это право! Господи! - снова сказал он и вцепился себе в волосы. Как он мог попасть в такую мышеловку.
- Но я никогда по-настоящему не имела этого в виду, - сказала Кэрол. - Это была просто болтовня. Я никогда не думала, что это наступит… Я полагаю, так и все…
- А, ладно! Соскочи с этого! Ты шутишь? - взревел Грант, размахивая руками. - Когда мне будет пятьдесят, тебе будет под семьдесят. Ты свое получила.
- Я знаю, - сказала Кэрол, - и смиренно прошу тебя, пожалуйста, возьми меня с собой в эту поездку. Пожалуйста, позволь мне. Это будет прощальный подарок. Совместная поездка на прощание. На добрую память.
- Хорошо, - тихо сказал Грант. - Но на этих условиях… и если Бонхэм согласится.
- Бонхэм согласится, - с умной улыбкой сказала Кэрол. - Раз ты оплачиваешь его самолет и его расходы.
Снова она поразила его. Он не переставал ей удивляться.
- А как насчет Ханта?
- Хант меня хорошо понимает. Лучше, чем ты, - печально сказала Кэрол.
- Уверен, так оно и есть, - сказал Грант. Ему хотелось как можно быстрее покончить с этим. - О'кей. Если Бонхэм даст о'кей. И на этих условиях. Твоих собственных условиях.
Кэрол Эбернати кивнула. Но он уже как-то понял, что на самом деле она не это имела в виду, или имела в виду настоять, или даже поверить в это. Господи!
- Спасибо, Рон, - несчастно сказала она и вздохнула. - Когда приезжает твоя новая девушка?
- Не твое дело, - снова взъярился он. - Еще не знаю. Уж во всяком случае после поездки на Гранд-Бэнк.
- И ты возьмешь ее в Кингстон?
- Намереваюсь. Да, - жестоко сказал он. - Почему бы и нет? - Но он все еще не решил окончательно.
- Надеюсь, вы хорошо проведете время, - сказала Кэрол, - пообещай мне только одно. Что ты не женишься на ней, пока не узнаешь ее получше. Это ты мне обязан пообещать. После стольких лет помощи в твоей работе и карьере.
- О господи! - закричал Грант, вновь вцепляясь в волосы. Такое жалкое самоуничижение, при всей явной его фальши, уничтожало его.
В комнате был большой стол в стиле ампир, который внесли сюда по распоряжению Эвелин, чтобы Кэрол Эбернати могла "работать" и "переписываться" с труппой Маленького театра, хотя все они молчаливо понимали (исключая разве что Кэрол), что это была полушутка; около стола стояло большое, тяжелое современное металлическое вращающееся деловое кресло. Грант, стоя около него, огляделся вокруг, как ребенок, обманутый нелогичностью взрослых и задетый в своих самых заветных чаяниях, в поисках выхода своему отчаянию поднял ногу и изо всех сил ударил по креслу, ушибив пальцы ног сквозь мягкую плетеную туфлю. Кресло на колесиках пролетело по кафельному полу через всю комнату и ударило ее по коленке. Ее реакция была мгновенной и пронзительной.
Автоматически взвизгнув "Ой!", она вскочила, поставила ногу на скамеечку, потерла коленку и с ослепшими от гнева глазами завопила:
- Ты ударил женщину! Ты стукнул женщину! Ты ударил женское существо!
- Нет! - запротестовал Грант. У него было чувство, будто ему выламывали руки. - Нет! Я ударил по креслу! Кресло стукнуло по коленке! Но я этого не хотел! - Конец этой идиотской речи он произносил едва ли не умоляющим тоном.
- Ты стукнул леди! - сама по себе визжала Кэрол, ее темные глаза слепо и сумасшедше сверкали. - Я всегда знала, что ты - подлая, дьявольская, дегенеративная скотина!
И в этот момент к ним вошла Эвелин де Блистейн. Сначала предусмотрительно - но не настолько предусмотрительно, чтобы не расслышать и не заметить, - в дверь постучали.
- Можно войти?
- Конечно! - все еще визгливо закричала Кэрол и села. Дверь уже открылась.
- Что за чертовщина здесь происходит, скажите, ради Бога? - сказала Эвелин глубоким хрипловатым голосом. У нее было морщинистое, жесткое, циничное лицо деловой женщины с набрякшими понимающими веками. Они делали ее взгляд пресыщенным, как будто она все видела и всему веселилась. И ей нравилась эта роль. Но если такая позиция была и ее действием, то она в значительной мере отражала подлинное положение и создавала определенный стиль. (Такой гам! Деретесь? Прекрасно! Расскажите!) - Я пришла глянуть, как ты, дорогая, - сказала она, глядя Кэрол прямо в глаза.
- Мы спорили об этом Эле Бонхэме, - сказала Кэрол со все еще сердитым выражением лица. - Этот вот идиот влюбился в него, а я пытаюсь доказать, что ему надо лучше за ними присматривать. Они хотят его обмануть. Я знаю.
Грант удивленно слушал. Она перепрыгнула к этой чистой, абсолютной лжи, не оглядываясь, использовав свой предшествующий гнев как трамплин. Кажется, этого хватило, чтобы убедить Эвелин, циничную Эвелин.
- Ну, я не очень хорошо его знаю, - с мрачной гримасой сказала она. - Но могу узнать. Не понимаю, как он может очень уж обмануть. Оборудование. Поездки. Ясно, ты можешь себе это позволить.
- Как насчет доли в покупке шхуны? - сказала Кэрол.
- А! - улыбнувшись, сказала Эвелин. - Это другое дело! Я бы сначала осмотрела шхуну! И структуру корпорации.
- Именно об этом я и говорила, - закивала Кэрол.
Грант все еще пребывал в оцепенении от безмолвной ярости.
- Я не влюблен в него, - сумел он наконец-то сказать. Он понимал, какое у него угрюмое лицо, но ничего не мог поделать. - Но я уверен, что он превосходный ныряльщик, и доверяю ему. По крайней мере, в нырянии.