В "Вест Мун Оувер" вид у них был еще тот. Грант - с распухшим, заклеенным носом. Все они - загоревшие до черноты, с выгоревшими и торчащими во все стороны волосами, да и вообще вид у них был просоленных до мозга костей дикарей. Но Гранта здесь знали: и управляющий, и почти все остальные, - так что проблем не было. Особенно когда все узнали, что они вернулись из круиза на острова Нельсона на новой шхуне Эла Бонхэма, о чем все, безусловно, слышали. Они искупались и отмылись, немного поплавали в бассейне с пресной водой, и все были без ума от радости, что это не море и не соленая вода. Потом они переоделись для ужина, немного выпили в баре и съели великолепный ужин, в меню которого не было ничего морского, а потом две счастливые пары отправились спать.
Ровно в час тридцать ночи Бонхэм позвонил Гранту, вырвав его из шумного сна.
Пожалуй, это наихудшее, что могло с ним сейчас случиться, подумал он. В какую-то безумную секунду ночного кошмара на границе сна и бодрствования он подумал, что Бонхэм звонит, чтобы рассказать о его жене и Джиме Гройнтоне, что он их видел, что он их застукал вместе. Он яростно растер ладонью затылок и пошлепал по нему. Он уже принял решение. Этого не было. Этого не было. Он проанализировал, взвесил все обстоятельства и знал, что этого не было.
- Что? - продолжал он спрашивать в трубку. - Что? Не понимаю. Что?
- У меня неприятности, - снова сказал пьяным голосом Бонхэм. - Настоящие неприятности. Мне нужна твоя помощь. Ты можешь приехать? Я в мотеле "Мунрайз". Ты можешь приехать?
- О'кей, о'кей, еду, - сказал Грант, растирая шею. - Еду.
- Ты проснулся, точно? - спросил Бонхэм.
- Нет, если правду, то нет, - ответил Грант. - Повтори еще раз.
- Мотель "Мунрайз", - хрипло сказал Бонхэм. - Около десяти миль от "Вест Мун Оувер". У тебя есть машина?
- Да. Мы взяли напрокат, - сказал Грант. - Буду минут через двадцать.
- Приезжай, пожалуйста, - хрипло сказал Бонхэм. Грант впервые услышал от него это слово. - Пожалуйста.
- Ладно. Еду, - ответил Грант и возненавидел себя за эти слова. - Через двадцать минут. А в чем дело?
- Если ты по дороге не сообразишь сам, значит, ты вовсе не такой умный, как я думал, - сказал Бонхэм. - Какие могут быть неприятности при хорошей погоде?
Грант неожиданно проснулся окончательно. Кэти Файнер! Должно быть, это. Но что?
- Ладно, еду, - сказал он и положил трубку.
- Милая, - сказал он Лаки.
- Не буди меня, - сказала во сне Лаки. - Дай поспать. Пожалуйста. Пожалуйста, дай мне поспать. Пожалуйста, не буди. Ему хочется? Я его подержу. Но, пожалуйста, не буди меня. Обещаю, завтра я покажу ему такую любовь, какой он не видал. Я его поцелую. Но, пожалуйста, не буди меня. Сейчас. Я так долго не высыпалась. - Да она и сейчас спала. И говорила во сне.
Он, голый, снова присел на край постели и погладил ее плечо и затылок.
- Мне надо выйти. Ненадолго. Как ты, когда проснешься и не застанешь меня? Ты меня слышишь? Мне надо выйти. Я вернусь. Слышишь? Я вернусь.
- Иди, - сказала она и яростно отодвинулась. - Иди. Я знаю, что ты вернешься. Со мной все в порядке. Я буду здесь, когда ты вернешься. Что? Бонхэм?
- Да, - ответил он.
- Кэти Файнер?
- Думаю, да, - сказал он.
- Иди. Я понимаю, тебе надо идти. Я буду здесь, когда ты вернешься, - сказала она и устроилась в постели поудобнее.
Грант посидел, глядя на нее. Потом надел шорты. Было у нее? Не было? Было? Не было? Чего бы не смогли сделать Джером Керн или Коул Портер с этим рефреном? Было? Не было? Было? Не было? Было? Не было? Он начал одеваться.
Приехав, он застал настоящий театр. Все сидели в комнате мотеля со смущенным видом, все, кроме Кэти Файнер, которая была раздета больше других. Она сидела в короткой ночной рубашке, как у Лаки. Бонхэм надел брюки и рубашку, но сидел с босыми ногами. Все там были: Бонхэм, Кэти Файнер, Орлоффски, Летта Бонхэм и смущенный полицейский сержант в накрахмаленных шортах, рубашке цвета хаки и в кепке цвета хаки с красной лентой.
- Привет, Кэти, - сказал Грант.
- Привет, Рон, - ответила она и искренне улыбнулась. - Думаешь, ты сумеешь что-нибудь сделать с этим бардаком?
- Постараюсь, - ответил он. Он вполне понял, что произошло, и даже побитая рожа Орлоффски была слегка смущена. Но все равно, вид у него был тупой и упрямый, как у черта. Летта Бонхэм вовсе не смущалась. Она была вне себя. Орлоффски рассказал ей, где устроились на ночь Бонхэм и Кэти, и она настояла на том, чтобы приехать сюда с Орлоффски, а по дороге вызвала полицейского. По законам Ямайки супружеская измена сурово каралась, а старейшины Ганадо-Бей добавили еще и свои правила. Человека, которого при свидетелях поймали на этом, должны были тут же посадить в тюрьму. Он, конечно, мог внести залог.
Грант попытался урезонить Летту Бонхэм, но тщетно.
- Какой залог? - наконец, спросил он у сержанта.
- Не знай, сэр, - ответил сержант. - Надо иттить в участок, а там я пазванить инспектор или посмотреть книга. - Грант отметил, что, как всегда, у него в критической ситуации сознание чрезвычайно прояснилось, и он зафиксировал, что сержант говорит "участок", а не "отделение". - Сильно не хотится звонить инспектор, сэр, - добавил сержант, - в такой время.
- Ну, трехсот долларов хватит? - спросил Грант.
- О да, сэр, - сказал сержант и ухмыльнулся. - Думаю, да.
Грант выписал чек.
- Ну, а теперь давайте разъедемся и поспим, а?
- Я, сэр, исполняй долг, - ухмыльнулся сержант. - Не могу.
- В это время я не смогу вызвать такси, - сказала Кэти Файнер. - Сержант, вы не подвезете меня в отель? Он в городе. Высадите меня по дороге в отделение, то есть в участок. - Она остановилась, как выяснилось, едва ли не в самом шикарном отеле Га-Бей, самом шикарном после "Вест Мун Оувер".
- Канешна, - галантно ответил сержант. - Щаслив буду.
- Тогда выйдите все, пока я оденусь, - сказала Кэти.
Они, включая Бонхэма, ждали во дворе, пока Кэти одевалась. Грант еще раз попытался урезонить Летту Бонхэм и снова потерпел неудачу. Управляющий мотелем подошел к ним, и было заметно, что делает он это не в первый раз в жизни, и снова начал объяснять, что он не отвечает за это, поскольку они зарегистрировались как муж и жена. "Откуда я мог знать?" - повторял он время от времени со специфическим британско-ямайским акцентом.
- Вы слышали, сержант? - спросила Летта Бонхэм. - Вы заметили?
- Да, мэм, - отвечал сержант. - Заметить. Все так. - Бонхэм молчал, Орлоффски тоже.
Когда Кэти вышла, она весело пошла с сержантом к полицейской машине, ни с кем, кроме Гранта, не попрощавшись. Орлоффски сопровождал Летту Бонхэм к ее машине, к старому "бьюику" Бонхэма, и шел он с выражением одиночества мужчины, сопровождающего новую вдову. Кем, по-своему, как счел Грант, она, наверное, и была. Он заметил, что Ванда Лу Орлоффски сидела на заднем сиденье.
- А я, наверное, посплю здесь, - сказал Бонхэм. На его полупьяном лице было выражение сфинкса, такое же каменное, как и в случаях, когда он говорил о деньгах. Грант кивнул. Он сел в свою машину и вернулся в отель. Лаки спала, свернувшись в клубочек. Он разделся и долго смотрел на нее, стоя голым у кровати. Она и впрямь такая красивая.
Оставшиеся до отлета два дня Бен, Ирма и Лаки развлекались в отеле, на кортах, миниатюрной площадке для гольфа, в бассейне. В море, на прекрасном пляже отеля они не купались. Морем они надолго были сыты по горло. Грант, когда мог, развлекался с ними и с такими же чувствами. Но ему часто приходилось бывать в городе. Трижды он встречался с Леттой. Что бы он ни говорил, ее это не трогало, даже то, что он подробно и точно описал ей, что делает Орлоффски и что он уже сделал. Один раз он встретился с Бонхэмом, но тому нечего было сказать. Он жил в мотеле.
За день до отлета состоялось заседание корпорации "Бонхэм-Орлоффски-Грант-Файнер". Грант не пошел. Не было смысла. Он ничего не мог сделать. Орлоффски, конечно, телеграфировал Сэму Файнеру о новостях, что было вполне законно и прилично, и пригласил на встречу. В ответ он получил загадочную телеграмму: "Не голосуют два процента". Неважно. Орлоффски с 44 процентами и Летта Бонхэм с 20 процентами, который отдал ей Бонхэм, имели подавляющее преимущество. Бонхэма сместили с постов капитана шхуны "Наяда" и президента корпорации. Избрали Орлоффски. Бонхэм, как узнал Грант от управляющего "Вест Мун Оувер", который, как и все в городе, внимательно следил за событиями, пришел на заседание. Грант не знал, голосовал ли он. Как бы там ни было, Бонхэм вылетел.
На следующий день по дороге в аэропорт они вчетвером увидели Бонхэма, который сидел на одной из пыльных каменных скамей на пыльной площади - на Параде, как называют ее на Ямайке. Он смотрел в пыльную землю, Грант, сидя на переднем сиденье, развернулся, поднял руку, но потом решил, что не станет просить таксиста остановиться.
- Знаете, - мрачно сказала Лаки, обращаясь ко всем им, - мне противно видеть то, что с ним случилось. Хотя я очень его не любила, и хотя я все знала, мне все равно противно.
- Думаю, не надо нам останавливаться и прощаться, - сказал Грант. - Или нет? - добавил он.