- Укусить! Черт тебя дери! Да ей и не нужно кусать. Просто в тебя врезаться. Да просто хвостом задеть. Случайно.
- Я отплывал назад сразу после выстрела. Назад и в сторону, на спине, ко дну. Могла бы она меня там задеть?
- Не знаю.
- А разве не вероятнее было, что она уйдет вверх, чтобы убраться оттуда? - настаивал Грант, Он все больше и больше сердился.
- Не знаю, - сказал Бонхэм. - Да, правда. Так вероятнее, - задумчиво добавил он. - Но я все равно думаю, что ты очень ошибся в своих расчетах.
- Где?
- Вообще решить идти на нее в одиночку, это во-первых! Тебе нужны были помощники.
- Помощники не помогли бы. Она метнулась так быстро, что ты не мог бы… Второй пловец имел бы больше шансов погибнуть, чем я!
- Слишком неудачная позиция! Стрелять сзади и вниз: как ты. У тебя плохая позиция для выстрела. Практически нереально смертельно ранить ее.
- Но я же сказал, что предвидел это. Я так и рассчитывал.
- Она слишком велика. Просто слишком велика.
- Велика! - вмешался Орлоффски. - Да я всю свою хреновую жисть не видел такой акулы! Даже в аквариуме! Должно быть, белая.
- Тигровые тоже бывают такими, - сказал Бонхэм. - Говоришь, коричневая, красно-коричневая?
- Точно, - сердито ответил Грант.
- Тигровые таких размеров теряют точки, которые придают им полосатый облик, но они обычно серо-коричневые, а не красно-коричневые. А хвост ты видел?
- Я же говорил, что…
- А ты не видел? - спросил Бонхэм у Орлоффски.
- Черт, она вылетела, как пуля… И облако… там вообще ничего не видно… кроме этого сумасшедшего, который высунул голову и вертел ею, как проклятый турист!
- Ну, все это довольно академично, - сказал Бонхэм. - Думаю, ты серьезно ошибся в расчетах. Сейчас смажем порезы.
- Ну, а я говорю, что нет. Я говорю, что нет, потому что все обернулось так, как я предвидел. - Теперь он уже был вне себя. Вся эта суматоха. Он не хотел, чтобы кто-то узнал. Орлоффски разрушил до основания чувство удовлетворения, которое у него возникло.
Бонхэм уставился на него. Все это время он был каким-то могильно-мрачным; и в то же время где-то в глубине таилось нечто иное - молчаливое, тайное, гордое и довольное понимание действий Гранта, и это почему-то не нравилось Гранту, вообще не нравилось. Своего рода чувство одобрения и братства - не зафиксированное и которое понимали только они, - и оно вынудило Гранта думать, пока они разговаривали (достаточно любопытное направление мыслей), о Летте Бонхэм и о том, что она говорила Лаки насчет своего мужа, и это, естественно, заставило его задуматься о своих взаимоотношениях с Лаки. Бонхэм ухмыльнулся, и неприятное ощущение у Гранта усилилось.
- Слушай, - сказал большой человек, - я сам люблю убивать акул. Обожаю их убивать. Но тут есть вещи, которые нельзя принять, понимаешь? При таком выстреле ты чуть переступил грань. Тебе надо было вернуться и позвать меня. Мы бы взяли бразильскую остроту и…
- Слушай, - тихо сказал Грант, - меня что, наказывают? Да, я знаю, что ты командир корабля, и в море мы обязаны повиноваться твоим приказам. Но относится ли это и к подводному плаванию? Я имею в виду, меня что, приговаривают к заключению? Мне теперь не дадут акваланга? Или мне снова надо ходить в школу?
- Да ради бога, конечно, нет, - ухмыльнулся Бонхэм. - Я только просто…
- Тогда я могу взять акваланг? - спросил Грант. - Я бы хотел вернуться в воду.
- Давай, - сказал Бонхэм, и на его лице появилась та же ухмылка.
Грант кивнул: "Спасибо", - и пошел менять баллоны.
Лаки, конечно, взбесилась. Из-за инцидента с акулой. Она внимательно выслушала все разговоры. А когда он брал новые баллоны, она подошла к нему.
- Я думаю, ты и вправду сумасшедший, - сказала она. Грант продолжал работать, и она отошла. Она подошла к ожидавшей ее Ирме, у которой был вид доброй еврейской мамы, которая хочет, но не может помочь. Он не стал даже смотреть на них.
Но когда он снова очутился в воде, с ружьем в руках и ножом у ноги, он подумал о сказанном ею. Впервые он усомнился, выслушав Орлоффски - того, кого он до сих пор считал абсолютно храбрым, абсолютно храбрым в физическом смысле этого слова, пусть даже и глупым, - и вот он-то сказал такое о сделанном. О нем и об акуле. Слова Лаки усилили сомнения. Может, он и впрямь тихо сходит с ума? По-своему? Откуда знать? Тому, кто сходит? Может, так и есть; может, он впрямь свихивается из-за проблем со своей женщиной, со своей женой, со своими рогами, с этой поездкой, с этим плаванием, с этим Бонхэмом. Может быть, так и есть. Теперь он стал безрассудным, по-настоящему безрассудным, да имел он их всех, и он плыл к другому рифу, западнее того, где он увидел акулу. Он был готов ко всему, практически ко всему. К несчастью, а может быть, к счастью, он ничего не встретил. Ничего особенного. Он застрелил четырех омаров (маленькие бикини не удержали бы больше четырех хвостов) и одного крупного окуня и, схватив его за глазные впадины, потащил его к кораблю. В это время вернулись и все остальные. Вскоре они подняли паруса и поплыли обратно, а через час они были на пристани Гринов на Северном Нельсоне, все паруса были свернуты, все готовы были расслабиться, выпить, повеселиться, поесть и все такое.
- Я иду на метеостанцию и отправлю радиограмму, - сказала Лаки, едва они сошли с пристани на усыпанную белой коралловой крошкой дорогу к отелю.
Грант остановился. Бен и Ирма шли впереди. Сзади никого не было. Несмотря на тон, решительный, вполне решительный, на лице у нее, на ее красивом итальянском лице было выражение какого-то странного призыва. У Гранта неожиданно возникло ощущение, будто он никогда раньше ее не видел, будто он только что ее встретил. У него возникло желание, дикая идея представиться ей. Но вместо этого он промолчал.
- Станция позади отеля, - сказала Лаки, будто он этого не знал, - я пошла отправлять радиограмму.
Грант кивнул.
- Давай, - сказал он с застывшим взглядом. - А я, я возвращаюсь на лодку - на корабль - и выпью с ребятами. - Он развернулся, чтобы идти.
- Нет, я не трахалась с Джимом Гройнтоном! - сказала ему вслед Лаки.
Он, не отвечая, пошел обратно к пристани. Сдерживая себя, чтобы не обернуться, он дошел до корабля, а когда ступил на корабль, естественно, обернулся и глянул на дорожку - ее там уже не было.
Он сказал, что пойдет выпить с ребятами, и выполнил свое обещание. До упора. Хирург с девушкой все еще были на борту с Бонхэмом и Орлоффски, и он успел выпить еще и с ними, пока те не уплелись в ресторан. И осталось их всего трое: он, Бонхэм и Орлоффски. Кэти уже ушла в отель принимать душ. В итоге они втроем даже не ужинали в ресторане вместе со всеми, а остались пить на борту; Бонхэм поджарил рыбу, которую он готовил восхитительно, а поев, они вновь стали пить. "Какого черта? - пьяновато пробурчал Бонхэм, впервые, хоть и косвенно, коснувшись взаимоотношений с Кэти. Он сидел, развалясь, на передней палубе. - Я заслуживаю хоть время от времени побыть наедине с собою. С ребятами. Даже я это заслуживаю!"
Грант изрядно выпил еще днем, гораздо больше, чем накануне, и получилось: эта выпивка, выпивка перед рыбой, выпивка с рыбой, выпивка после рыбы. Позднее он не мог вспомнить даже, когда напился. Они втроем сидели на борту с бутылкой - до нее была еще череда бутылок - и обменивались историями из жизни подводников (теперь и у Гранта было несколько рассказов после плаваний с Гройнтоном - ха! стариной Джимом Гройнтоном), вспоминали о войне, во время которой Мо Орлоффски был сержантом-квартирмейстером, а Бонхэм (благодаря практике мореплавания) - штурманом сначала на "Летающей крепости", а потом на "Супер-крепости". Под конец они заговорили о женщинах, с которыми спали. В молодости, конечно.
Грант совершенно не помнил, когда Орлоффски заговорил о складе виски, который он обнаружил на острове, на острове Северный Нельсон.
В какой-то момент этого вечера, в какой точно, он не помнил, к нему пришел Бен. Старина Бен.
- Не возражаешь, если я поговорю с Роном? - спокойно спросил он у Бонхэма. - Наедине.
- Конечно, какого черта, да ради Бога! - ухмыльнулся Бонхэм. Почему-то возникло ощущение, что Бен - его враг.
- Спасибо, - ответил Бен со своим средне-западным акцентом. Он отвел Гранта к корме.
- Лаки дала телеграмму, - сказал он.
- Догадываюсь, - ответил Грант.
- Она просила у меня денег на самолет, - сказал Бен. - Я ответил, что дам. Но сначала я хочу поговорить с тобой.
- Не надо, - проговорил Грант. - Я сам дам деньги.
- Ты уверен, что сознаешь, что делаешь? - спросил Бен.