* * *
Ранним субботним утром Алена вышла из дому на службу. На лавочке около ее дома сидел Эммануил, торжественно одетый, в темном пиджаке, светлых, безукоризненно выглаженных брюках и с оранжевой розой в петлице. При виде Алены он встал и протянул ей букет таких же роз, длинных, с тугими, едва раскрывшимися бутонами.
Алена растерялась:
- Эммануил Вильгельмович…
- Доброе утро, дитя мое! Хочу, чтобы оно у вас было доброе. Сидел, думал, звонить ли вам - будить или не стоит. А вы вот как рано выпорхнули…
- Я на работу, на службу. - Алена постаралась ответить как можно мягче. В утреннем свете Эммануил казался усталым и очень, очень пожилым…
- Я бы проводил вас, если вы не… - предложил композитор.
- Спасибо, - улыбнулась девушка.
Они прошли некоторое время, и Эммануил, старавшийся идти не прихрамывая, сказал:
- Я могу идти быстрее…
- А я вот уже вряд ли, - засмеялась Алена. - Не беспокойтесь, у нас много времени, я стараюсь выходить заранее.
- Когда я был мальчиком, моя матушка очень хотела, чтобы я стал военным. А потом мне сильно разбили ногу, на горке во дворе, и она все не заживала. Мне ставили гипс, потом ломали, потом снова ставили… И матушка постепенно привыкла к мысли, что флейта, на которой я играл, вместо того чтобы выстраивать в шеренги солдатиков, - это не так уж и плохо… Вы не смеетесь? Разве это не смешно?
- Нет. Что же тут смешного? - Алена внимательно посмотрела на пожилого композитора.
- Я сам смешон… Мои уши, мой наряд… Разве нет?
- Нет, конечно, Эммануил Вильгельмович, зачем вы так…
- Вы грустны сегодня, девочка, хотя и улыбаетесь. Вы хорошо спали?
Алена подумала, не рассказать ли Эммануилу о том ужасе, который был вчера вечером. Питбуль с мокрой, трясущейся пастью и бессмысленными злобными глазами… Тихий звук из кустов… Странный звонок, этот человек, быстро-быстро говоривший такие непонятные вещи, то проглатывая звук "р", то совершенно четко его выговаривая… Но он же знал, что Алена звонила на "Скорую", значит, он действительно работает там? Побольше пены в ванну… Какая-то глупость…
- Эммануил Вильгельмович… - начала было Алена и вдруг замолчала. И чем может ей помочь этот старый, действительно смешной человек?
Он, как будто услышав ее мысли, заметил:
- Вы думаете, я не смогу вам помочь? Расскажите, пожалуйста, что вас мучает.
Алена кивнула:
- Да, наверно… Может быть, потом. Мне действительно надо кому-то рассказать… А почему вас так назвали? В честь Канта? Мы всегда так думали, когда учились, даже звали вас так за глаза.
- Ох, как только меня не звали студенты! - усмехнулся Эммануил. - Нет, просто моя матушка был немка, причем австрийская немка, и старалась дома во всем, в чем можно, поддерживать древний германский дух. У меня был дедушка, человек простой и веселый, он играл на всех инструментах подряд и продавал колбасу в маленьком австрийском городке Линц. Дед всегда говорил: вот будет у меня сын, станет великим музыкантом… Но у него родилось шесть дочерей и ни одного сына. Девочки немного пели, но все быстро вышли замуж и музыкой серьезно заниматься не стали. Тогда дедушка стал говорить: вот родится у меня самый красивый, высокий внук, с большим носом, большими голубыми глазами и большими руками музыканта. Он и будет знаменитым композитором. А у его девочек тоже стали рождаться девочки или маленькие, ленивые мальчишки, совершенно без музыкального слуха. А самым последним родился я. Тоже маленький, но с большими голубыми глазами и большим уродливым носом…
- Эммануил Вильгельмович, но вы вовсе не так уродливы, как… - Алена смутилась и замолчала.
- Как кажется, да? - засмеялся тот, и Алена с облегчением засмеялась вместе с ним.
- Так что к великому мыслителю мое имя отношения не имеет. Увы. Я…
Они уже подошли к ограде церкви. Эммануил хотел еще что-то сказать, но, увидев, что Алена достала мобильный телефон, замолчал. Алена собиралась, как обычно это делала, отключить телефон перед работой. И увидела, что ей пришло сообщение. Почему каждый раз, когда кто-то звонит или на дисплее телефона появляется маленький конвертик, в первую секунду ей кажется, что это он, Денис? Алена открыла письмо и прочитала его. В письме было только одно слово, написанное латинскими буквами, "suchka". Алена даже не сразу поняла, что она прочитала. А когда поняла, посмотрела, кто послал это сообщение. Телефон определился, и она по нему позвонила. Эммануил деликатно сделал шаг в сторону.
- Химчистка! - раздраженно прокричали в трубке.
Алена попробовала позвонить еще раз, и уже другой голос, молодой и напряженно милый, сказал:
- Сеть прачечных и химчисток "Диана". Ирина слушает.
Алена была уверена, что в прачечной "Диана" у нее уж точно врагов нет. Знать бы, где они есть… Алена взглянула на своего спутника, спокойно стоящего возле недавно подкрашенной черной ограды. На фоне красивого кованого узора Эммануил и вправду казался сказочным персонажем.
В это время телефон снова пиликнул. Пришло новое сообщение. На этот раз номер не определился. Алена взглянула на текст. "Боишься?" - было написано по-русски. Алена кивнула, как будто отправитель странных записок мог ее сейчас видеть. Хотя кто знает…
Она подошла к Эммануилу, чтобы попрощаться. Он поднял на ее глаза.
- Милая моя девочка, вы, конечно, еще ничего не решили… Прошу вас, только не спешите с ответом…
- Хорошо. Не буду. Только я… Я, кажется, согласна…
- Милая моя! - Он замер, не веря своим ушам. И через секунду продолжил, негромко и торжественно: - Мне это кажется иль вам, какая к черту соразмерность, я все отдам, я все раздам в обмен на нежность и на верность!.. Моя королева! Вы божественны! Вы… Позвольте вашу руку!
Алена протянула ему руку, он взял и вторую, уважительно поцеловал обе, сразу отпустив их. Девушка подумала, не попросить ли Эммануила подождать до конца службы, но не стала. И так все это было неловко и неожиданно. То, что она ему сейчас сказала… Алена шутливо помахала своему спутнику рукой и, насколько ей мог позволить живот, поспешила прочь.
В церкви шла обычная подготовка к службе. Кто-то из певчих уже раскладывал ноты. Негромко переговаривались за стойкой женщины, продающие свечки и церковную утварь.
Алена положила на место свои ноты и подошла к окну. Она увидела, что Эммануил еще не ушел, а стоит у ограды и читает расписание служб. Ушастый маленький Эммануил, известный композитор. Автор опер, песен к мультикам и советским фильмам. Исполнитель старинной музыки на лютне и французской волынке… Алена скрестила кисти рук и положила на них голову, все так же глядя на него. В голове у нее застряла последняя фраза Эммануила, которую он в восторге продекламировал: "В обмен на нежность и на верность…" Алена бы не удивилась, узнав, что он сочинил это сам.
- Как ты себя чувствуешь, дочь моя? - спросил отец Григорий, проходя мимо.
- Обманщицей, - тихо произнесла Алена и чуть громче добавила: - Доброе утро, отец Григорий.
Священник приостановился около нее.
- И ты здравствуй, дочь моя. Как здоровье твое, не расслышал?
- Хорошо, - постаралась улыбнуться Алена.
- Слава богу. Видел, кто-то все провожает тебя. Родственник твой, видно?
- Еще нет. Жених.
Отец Григорий быстро, но очень внимательно взглянул на нее.
- Вот и ладно. - Он несколько секунд помолчал, вместе с Аленой глядя в окно. Потом спросил: - Любишь его, дочь моя?
Алена тоже взглянула на него.
- Вы жестоки, батюшка.
Отец Григорий, как будто не слыша, кивнул, глядя на ковыляющего прочь Эммануила.
- У него доброе лицо.
- И уши, - мягко добавила Алена.
Секунду они смотрели в глаза друг другу, священник - чуть улыбаясь. Алена почувствовала, что в глубине души у нее поднимается какой-то очень нехороший вопрос. И остановила себя.
- Бог в помощь. - Отец Григорий, легко перекрестив Алену, быстро ушел.
Выйдя после службы, Алена заметила невысокую фигурку композитора все там же, за оградой. Она несколько растерялась. Чужие чувства, на которые не можешь ответить…
- Вы не ушли домой?
- Я забыл спросить вас, что вам сегодня снилось, вот и решил дождаться…
Алена взглянула в его улыбающиеся глаза и подумала: сколько же ему лет на самом деле, вряд ли пятьдесят семь, как он сказал… Смешно - мужчины в случае необходимости тоже пытаются скрыть свой возраст… Хотя бы годочков пять-семь, да все поменьше… А интересно, какой он был в двадцать, в тридцать, даже в сорок? Наверное, очень страшный. Она вздохнула и отвернулась.
- Вам снилось что-то плохое?
- Н-нет… Я не помню. У меня вчера был трудный день.
- А вы во сне летаете, девочка?
Алена удивленно посмотрела на Эммануила:
- Ну да… Бывает… Теперь не часто. Но, как правило, чтобы убежать от кого-то, вырваться на свободу…
- И потом долго летите?
- Наверно, да. А что?
- А вам никогда не приходило в голову, почему, когда летаешь во сне, никогда не бьет в лицо встречный ветер? Ведь даже на велосипеде, если быстро ехать, - ветер в лицо. А когда летишь - нет.
Девушка внимательнее взглянула на композитора:
- Интересно… Нет, не приходило. А ведь правда… Наверно, это потому, что летает душа… Хотя я даже знаю во сне, как взлететь, какое усилие надо сделать, чтобы оторвать тело от земли. Однажды у меня не получилось, лет пять назад, и я с тех пор всегда во сне боюсь, что взлететь не получится…
- Позвольте один вопрос, Алена.
Она кивнула.
- Я вас правильно понял, сегодня утром? Вы сказали, что вы согласны…