- Мама у меня человек очень… хороший, принципиальный, но тоже в чем-то очень романтичный. Она советовала мне не бросать сцену, бороться за свое место в театре… Мама говорила: не обязательно же бороться их методами, можно просто хорошо петь, искренне любить свои роли, никому не вредить… А мне стало неинтересно, неприятно… совершенно не хотелось им что-то доказывать - что я не стремлюсь сразу, любыми путями получить все первые партии. А сколько я слышала сплетен, лучшие подружки рассказывали друг про друга такие сокровенные тайны, и за спиной смеялись, и ругали действительно лучших… А уж лучшие!.. Был такой случай, я сама все это видела… Одна наша примадонна в возрасте шествовала со сцены в свою персональную гримерку. На ней было огромное парадное платье на металлических обручах, и на узкой лестнице она просто смела платьем хористку, тоже не очень юную, да так, что той два зуба пришлось вставлять - она упала и пролетела целый пролет. И потом две недели все до изнеможения перемалывали этот случай - что, да как там произошло, все переругались, даже те, кого в тот день не было в театре… А я представила - вот буду такой примадонной, чудовищем с луженой глоткой…
- Оборотная сторона искусства, ничего не поделаешь… - покачал головой Эммануил. - Артисты в большинстве своем - как эгоистичные, глупые дети, совершенно наивные и беспомощные в реальной жизни. И либо принимать этот мир, либо сразу уходить, если это столько сил душевных отнимает. Вы - девочка тонкая, чувствительная… Но какой же у вас чудесный голос! Спойте мне, прошу вас, Аленушка!
- На бис? - Алена улыбнулась. - "Прилягте, барыня…"?
- Что угодно!
Алена вздохнула и, только чтобы не спорить, согласилась:
- Хорошо.
- Прямо сейчас спойте, прошу вас! Здесь есть прекрасный инструмент. Я сам иногда тут играю, под настроение…
Алена с сомнением взглянула на кремовый рояль, стоящий в углу зала.
- Эммануил Вильгельмович… наверно, как-то неудобно…
Эммануил встал и, умоляюще сложив руки, стал вдруг нараспев декламировать:
- Я стар, уродлив и смешон,
Но я еще могу любить,
Пусть и не смею быть любимым,
Пусть и не смею говорить,
Что жизни без тебя лишен…
Алене стало очень неудобно. Она вдруг поймала выразительный взгляд мужчины в другом конце небольшого зала.
- Я тоже смешна и гм… уродлива… - прервала его девушка.
- Вы - королева! - громко возразил Эммануил.
Алена встала.
- Хорошо. Пойдемте.
Когда Алена подошла к роялю, Эммануил опять всплеснул руками:
- Вы знали, что здесь рояль цвета слоновой кости! У вас такое же платье! Вы необыкновенно смотритесь!
Алена поправила платье и проговорила:
- Это они, наверно, тут знали, что в это платье еще влезет мой живот… И рояль такой поставили…
Мужчина, давно оставивший свою газету и все слышавший в тишине небольшого зала, слегка улыбнулся. Эммануил, как будто не замечая зрителя, продолжал, подкручивая для себя повыше красную лакированную табуретку у рояля:
- Прошу, моя королева. Что вы желаете спеть?
- Я желаю… - Алена чуть прищурилась, потом кивнула сама себе и негромко проговорила: - Выступает Алена Ведерникова… За роялем… Вы знаете "Шведскую песню" Грига?
- Девочка моя, лет сто двадцать назад бедный маленький Эммануил подрабатывал тапером. Я знаю вообще все.
Алена спела недлинное произведение, после чего мужчина захлопал, подошел к ней и поцеловал руку.
- Так, так… - засуетился Эммануил и повел Алену обратно к столу.
Когда они снова сели, Эммануил допил ликер, подлил себе еще и отставил рюмочку.
- Я, кажется, сейчас сделаю что-то очень неожиданное. Девочка моя… Только не прерывайте меня! Мне пятьдесят семь лет… Я никогда не был женат, так случилось. У меня нет внуков и детей. И я…
- Эммануил Вильгельмович, давайте не будем сегодня говорить ни о чем печальном…
- Нет-нет! Ни в коем случае! Я говорю о прекрасном! Будьте моей женой, Алена. Жаль, маменьки моей нет уже с нами, она бы вас полюбила… Я усыновлю вашего ребенка… или удочерю… Хотя… Я не думал точно об этом, но ведь и усыновлять не придется, если вы согласитесь выйти за меня замуж: это же будет как бы и мой ребенок… Прошу вас, Алена, только не говорите мне "нет"…
Алена не знала, как ответить, чтобы не обидеть пожилого человека.
- Я…
- Не говорите ничего! - прервал ее композитор. - Подумайте, посоветуйтесь с вашей матушкой. Я не буду ни на чем настаивать… Я так одинок, Алена… вы осветите мою жизнь. Я дам вам все. Вы будете петь, у вашего ребенка будет отец, я буду его любить, кормить, у вас не будет никаких проблем… у меня прекрасная квартира, огромная дача в Голицыне, которая мне совершенно не нужна - не для кого там что-то делать… Хотите, можем жить там весь год… Все будет так, как вы захотите… Вы любите цветы? Там есть второй дом, пустой совсем, можно сделать в нем оранжерею… Вы будете растить ребенка и выращивать цветы… И петь по вечерам… Вы, наверно, не думали об этом… Но встреча наша не случайна. Я знаю это…
Алена остановила его:
- Я… Я не могу… вам ничего сейчас сказать, Эммануил Вильгельмович…
- Не говорите! Не говорите! Я не буду ограничивать вашу свободу. Пусть приходят ваши подруги… Мы будем ездить за границу три-четыре раза в год… У вас будут сольные концерты в Москве и Петербурге… За границей, если захотите… Все мое будет ваше… Мое сердце, моя жизнь…
- Я… подумаю. Спасибо, Эммануил Вильгельмович…
- Вы обещали не называть меня по отчеству…
- Простите, я по привычке… Пойдемте, Эммануил, пожалуйста, я хочу подышать немного…
Эммануил тут же вскочил, отодвинул ее стул, подал ей руку, при этом чуть споткнулся, задев за стол.
- Идемте, девочка моя, идемте… - Сделав знак официанту, он торопливо достал деньги, оставил их на столе и поспешил за Аленой.
Уходя, Алена все время чувствовала на себе взгляд мужчины за столиком. Того, другого, который не хлопал и жадно пил воду… И ее не оставляло чувство, что она совсем недавно где-то его видела. То ли в парке, то ли еще где-то… такая обычная, невыразительная внешность… Наверно, показалось, решила Алена, пытаясь сосредоточиться на том, что ей говорил Эммануил.
- Вы можете петь любую, самую сложную партию, v вас такой диапазон… такие обертона… летящие верхние ноты, без этого навязчивого тремоло… шелковый, чистейший голос… и мягкие, атласные низы… Такая хрупкая девочка, и такой голос… Вы не знаете, не цените себя, вам нужен человек, который поможет вам выбраться. Понимаете, девочка моя?.. Это теплое нижнее ми-бемоль, когда вы спели сегодня… как будто кто-то взял меня рукой за сердце и больше не отпускает…
Алена кивнула и обернулась. Мужчина, которого мучила жажда, вышел вслед за ними. Заметив ее взгляд, он чуть поклонился и послал ей воздушный поцелуй. На актера одного он похож, вот на кого. Вот где она его видела. В фильме, а не в парке. Кажется…
Глава 7
Поговорив с Кирой, Денис все сидел и сидел в кресле, пытаясь собраться с мыслями. Но чем больше он думал, тем меньше ему было понятно, что же делать. Одно ясно - надо ехать в Москву. Он встал, подошел к краю балкона - посмотрел на соседнюю террасу… Да, жаль, что вот так не убежишь в Москву. Сейчас бы как хорошо - сигануть через перила, подхватив паспорт и кредитку, никому ничего не объясняя, ничего не придумывая… Денис в задумчивости постукивал рукой по перилам и не услышал, как по его комнате тихо прошла Оксана, вышла на балкон и встала у него за спиной.
- "Илларион, Илларион, поехал в Сион…" - бормотал Денис, пристукивая себе в такт. - Только вот как он поехал, это он никому не рассказал…
- Все в порядке? - Оксана обняла его теплыми руками и прижалась к нему.
Денис мучительно помотал головой:
- Ох, Оксанка… - Он опять сел в жесткое плетеное кресло, стараясь не встречаться взглядом с женой.
Оксана залезла к нему на колени и обвила его шею руками:
- Что, милый мой? Ну что ты извелся? Скажи мне…
- Нет, ничего. - Денис прижал ее голову к себе и через некоторое время заставил себя сказать: - Мне, наверно, надо поехать в Москву… чуть пораньше…
Он ожидал вопроса, а Оксана молчала. Она так и сидела, положив голову ему на плечо и тихо целуя его шею, мочку уха…
Денис откашлялся.
- Понимаешь… У меня проблемы… с… одним контрактом… гм… Женька просит, чтобы я на работу вышел…
- Конечно, - вдруг быстро ответила Оксана. - Конечно, езжай. - Она приподнялась и поцеловала его в лоб. - "В лоб целовать - заботу стереть…" Дальше как - не помнишь?
Денис покачал головой, ощущая нехороший холодок в груди.
- Пойду узнаю насчет билетов.
Оксана протянула ему его же мобильный телефон, лежавший перед ними на низком столике:
- Давай прямо сейчас позвоним этому… который нас встречал… Борису.
Денис, еще не веря, что так все просто решилось сейчас с Оксаной, набрал номер. Ему сразу ответил тонкий голос гида, и Денис решительно заговорил:
- Алло, Борис, это Денис Турчанец… Мне бы пораньше в Москву улететь, устроишь? А, ну и черт с ним, пусть пропадает, купи новый билет. Завтра? Отлично. - Он посмотрел на жену, та, не поднимая на него глаз, не отрываясь от него, кивнула. - Давай. Спасибо.
- Заглянешь ко мне на минуточку? - нежно спросила Оксана, почему-то отворачиваясь.
Денису показалось, что его рубашка намокла в том месте, где сейчас была голова жены. Но тогда бы она не позвала его…
- На две, - сразу ответил Денис, пытаясь поймать ее взгляд, но Оксана выскользнула с балкона, только слабо помахав ему через плечо пальчиками. Вот тебе и хорошо ему знакомая, прямолинейная Оксана, не терпящая недомолвок и двусмысленностей…