Отец Григорий, взяв гостью за руку выше локтя, повел в гостиную. Проходя по просторному, ярко освещенному холлу, Алена обратила внимание на несколько семейных фотографий, на которых узнала отца Григория и его жену с детьми. Взгляд ее привлекли две цветные фотографии, висящие чуть отдельно, - на одной улыбались юноша и девушка с альпинистским снаряжением, в горах. На второй юноша лет двадцати танцевал на полу, ловко удерживаясь на одной руке.
Алена невольно приостановилась, улыбка юноши показалась ей знакомой. Она перевела взгляд на священника:
- Это вы?
Отец Григорий развел руками:
- Грехи наши тяжкие. Что смысла скрывать. Господь все равно все знает.
- И простил? - неожиданно для себя самой спросила Алена.
Внимательно и весело глядя на нее, отец Григорий ответил:
- Позволил же мне служить ему. Значит, простил. Да и грех не самый тяжкий…
- А как бы он не позволил? - негромко продолжила Алена. - Кирпич бы на голову вам бросил или камень с неба?
Батюшка, опять мягко взяв ее за руку, распахнул большие двери гостиной, говоря при этом:
- Не ожесточайся, дочь моя, все проще. Хотя для современного человека это, наверно, обычное сомнение… Многие именно так бы спросили… Просто я слов бы на службе не находил, и в душе была бы тоска, а так в душе моей - вера, смирение и покой.
- Вера, смирение и покой… - повторила Алена, стараясь осмыслить каждое слово. - А свет?
- И свет, разумеется, - слегка улыбнулся отец Григорий. - Видишь, каких девчушек Он нам с Татьяной послал. Близняшки, но разнояйцевые, непохожие. И назвали мы их совсем по-разному. Черненькую - Марией, а беленькую - Глафирой. Глафира, видно, недовольна именем - чаще кричит. Вот слышишь голос погромче? Наверняка - она. - Священник прикрыл двери в комнату, но все равно было слышно, как громко и требовательно кричали малыши, и, действительно, раздавались два разных голоса. Один - тонкий, жалобный, другой - настойчивый и уверенный. - Так ты хотела со мной поговорить, дочь моя? - неожиданно спросил отец Григорий.
Алена удивленно посмотрела на него:
- Нет… - Но тут она вдруг подумала: а не рассказать ли священнику о своих страхах и всех непонятных вещах, которые происходили последнее время в ее жизни. - Не знаю…
- А ты присаживайся, располагайся.
- Спасибо. - Алена села на мягкий низкий диван и осмотрелась.
Если бы не огромная икона в противоположном углу от входа, ничто бы не напоминало о том, что это дом священника.
Отец Григорий сел напротив, внимательно глядя на нее.
- И все же?..
Алена нерешительно вздохнула:
- Меня, похоже, черти мучают, отец Григорий.
Священник явно не ожидал такого начала.
- Черти?!
- Ну… или бесы.
- Или бесы. Ага. А что они делают?
- Они… стучат ночью в дверь, крадутся за мной по вечерам, поджидают после работы у музыкальной школы и после службы у церкви… - Когда она все это вслух проговорила, то ей самой показались несерьезными собственные слова.
Но священник совершенно серьезно спросил:
- Они тебя за оградой ждут или у крыльца?
Алена посмотрела на него, пытаясь понять, поверил ли он ей.
- Наверно, за оградой… Я несколько раз слышала, как кто-то идет следом. Когда я иду, он - тоже, я останавливаюсь, и шаги стихают… А как-то видела машину, она ехала за мной… Ну, мне так показалось, что за мной…
- Хорошая машина?
- Вроде да…
- Марку, конечно, не знаешь?
Алена покачала головой:
- Не разобрала. Иномарка какая-то.
- Ну хорошо… - кивнул отец Григорий. - А хотя бы цвета какого?
- Темная… Черная или синяя…
- Ладно. А что они еще делают, черти эти?
- Они как будто сидят в телефонной трубке, слушают мои разговоры. При этом им совсем неинтересно, они вздыхают, грызут что-то…
Отец Григорий очень аккуратно спросил:
- У тебя голова часто болит, дочь моя?
Алена кивнула:
- Я понимаю, что вы подумали. Я знаю, кто слышит звуки и голоса. Нет, у меня голова вообще никогда не болит. Кстати, однажды и моя подруга тоже слышала, когда мы с ней разговаривали, как в трубке вдруг кто-то вздохнул и сказал: "Ой, блин…"
В прикрытые двери гостиной постучалась и вошла, не дожидаясь ответа, жена священника.
- Уснули девочки… Не помешаю?
- Иди, матушка, сюда. - Отец Григорий усадил ее рядом с собой на диване, взяв за руку. Он улыбнулся Алене: - Да, дочь моя, и что же еще?
- Еще советы дают, как выкидыш сделать.
Татьяна испуганно перекрестилась:
- Господь с тобой!
Отец Григорий мягко остановил жену:
- Погоди. - Он очень внимательно посмотрел Алене в глаза. - Значит, черти тебе советуют, как… избавиться от малыша? А ты что, хотела этого? Говорила с кем-то?
- Нет, никогда. Наоборот. Боялась потерять. И… боюсь. Это… моя первая беременность. И… я люблю Дениса.
- Это хорошо, что любишь, - кивнул отец Григорий. - Про чертей все?
- Нет. То есть… Может, это все и не связано… Женщина из-за меня коляску уронила, а в ней никого не было, только кукла… без живота… И бабка какая-то жуткая привязалась на улице, обещала, что я умру скоро… - Алена почувствовала, как от произнесенных слов у нее стало чаще биться сердце, но она все же договорила под внимательным взглядом священника и его жены: - и что… смерть у меня… в животе.
Отец Григорий остановил ее:
- Ну, хватит, хватит. И так ясно. Тебе уехать надо, дочь моя. Я уже думал об этом. Послушай-ка меня и не возражай сразу. Мой отец, Алексей Константинович, живет во Владимире. У него там прекрасный дом, две овчарки, умнейшие существа, садовник, женщина по дому помогает. А сам отец пишет книжки по военному искусству. Поживешь там. А может, приживешься, так и останешься, отец очень одинок. Человек он еще не старый…
Алена опустила голову.
- Спасибо, отец Григорий… Я подумаю.
- А другу твоему… Денису, сказать надо, что ребенок этот не его и что ты уехала к отцу ребенка. Отпустить его навеки, Дениса. Чтобы семью свою он не вздумал ломать. Иначе никому счастья не будет.
- Он и не думает…
- Это он сейчас. Потом по-другому будет.
Алена подняла глаза на священника:
- Он один живет…
- Один, да не с тобой, дочь моя. А как детеныша увидит, все переменится. И все дети тогда страдать будут - и те, и эти.
Девушка тихо ответила:
- У него… нет своих детей…
- Сколько он девочку ту растит? Двенадцать лет? Так она давно ему родной стала. И он для нее - отец родной. Это самое главное. А твой малыш пока его не знает. Пусть и не узнает никогда.
Алена почувствовала, что сейчас расплачется от неожиданных слов священника, но почему-то ей очень не хотелось плакать при нем. Она изо всех сил старалась сдержать слезы.
- Вот видишь, - спокойно продолжил отец Григорий, - ты уже страдаешь. Так хотя бы те страдать не будут. Женщина, жена его, и девочка, которая его отцом считает. Их пожалей… Они ни в чем не виноваты. Любят его и верят ему. И ты свой грех страданием искупишь. Денег не бери у него. Надо будет тебе денег - всегда люди добрые помогут. Да и Бог тебя не оставит, вот увидишь. Просить не стесняйся. Только не у него, не у Дениса своего - у других. Но раскаяться тебе надо сначала в грехе своем.
- И что… у моего ребенка не будет отца?
- У него будет мать - любящая, грех свой искупившая.
Алена, совершенно обескураженная, кивнула, через силу улыбнувшись, и, не в силах сразу осмыслить до конца его слова, проговорила:
- Хорошо.
Она посмотрела на Татьяну. Та опустила глаза. Священник сказал, обратившись к своей жене:
- У нее, вот у этой ангелицы, совершенно невероятное меццо-сопрано, а она себя не ценит. Знаешь, я сейчас, конечно, не божеский совет тебе дам, мирской, суетный, но не хорони ты талант свой, дочь моя. Тебе надо петь на сцене - дело очень грешное, но… Господь не забывает своих грешников, особенно раскаявшихся…
Алена встала.
- Я пойду, отец Григорий, спасибо.
Татьяна всплеснула руками:
- Да что ты? Батюшка, идемте за стол, пожалуйста.
Отец Григорий, внимательно взглянув на Алену, положил ей руку на голову:
- Бог милостив к нам.
Алена, осторожно освободившись от его руки, постаралась улыбнуться:
- Я пойду.
- Господь с тобой, - мягко ответил отец Григорий. - Я провожу. И вспомни мои слова: как только ты от Дениса откажешься, так и страхи твои все пройдут. Бесы попрячутся…
- Вы тоже думаете, что это бесы, да, отец Григорий?
Священник ничего не ответил, лишь неторопливо, размашисто перекрестил Алену.