- Да! Пожалуй! - Он оживился и стал подниматься с постели. - Дома это будет куда лучше!
Они медленно шли по аллее. Дина пыталась поддерживать Константина Константиновича под руку.
- Я сам должен научиться ходить, - возражал он.
- Если вы упадете еще раз, вас не выпишут на следующей неделе.
- Если я не научусь ходить, меня тогда вообще незачем выписывать. Я не собираюсь висеть на вашей шее еще месяц.
- А вы не думали, что мне это может доставлять удовольствие?
- А вы не думали, что я здоровый могу доставить вам еще большее удовольствие, чем вот такой? - Константин Константинович попытался жестом продемонстрировать, какой "вот такой", но покачнулся и едва не упал.
Дина подхватила его и с трудом удержала равновесие.
- Давайте передохнем. - И она показала на скамейку в нескольких шагах от них. - А то вы привыкли с места в карьер…
Он засмеялся, ничего не ответив.
Дина помогла Константину Константиновичу сесть и удобно пристроить загипсованную ногу, а сама села рядом.
- Сядьте поближе, - попросил он.
Дина придвинулась, они оказались почти лицом друг к другу.
Константин Константинович положил руку за спину Дины и поигрывал прядью ее волос, касаясь спины, плеча, шеи. На лице его читалось беспокойство, и Дина заметила эту нервозность. Она внимательно посмотрела на него, и он отвел взгляд.
- По-моему, вы хотите мне что-то сказать. - Дина решила сдвинуть с мертвой точки затянувшуюся паузу.
- Если бы вы знали, что я хочу вам сказать, - Константин Константинович опустил голову, - вы бы не торопили меня.
- Вы еще недостаточно хорошо меня знаете? - В голосе Дины прозвучал вызов.
- Да нет… - усмехнулся он. - Это дань условностям… Я просто волнуюсь… - Поднял взгляд на Дину и серьезно произнес: - Только одна просьба… пожалуйста, выслушайте меня до конца, не задавая вопросов и не делая выводов. Ладно?.. Обещайте.
- Обещаю, - сказала Дина так же серьезно.
Часть вторая
Костя
Призрак птицы-любовницы
Константин Константинович, Костя, родился в южном городе на берегу Черного моря. Отец Кости служил на Черноморском флоте, имел высокий чин и соответствующие этому чину условия жизни. Жили они в большом особняке, стоящем среди пышного сада с клумбами и розариями, гравийными дорожками и аккуратными лужайками, вазонами и балюстрадами. Окна гостиной и открытая просторная веранда выходили на море, а по белой широкой лестнице можно было спуститься на желтый песчаный пляж.
Костя почти всегда видел отца в форме, при погонах и кортике. Кто и когда решил, что сын тоже мечтает стать военным моряком, как отец?.. В доме только о том и говорили: старший, Сережа, пошел по стопам отца, и младший скоро примет эстафету. Косте шили по специальному заказу моряцкие костюмчики и бескозырку и вешали на ремень игрушечный кортик.
Сам четырехлетний Костя не раздумывал о том, кем он хочет быть, но зато очень хорошо знал, чего не хочет: он не хочет, чтобы в доме были скандалы. Он не хочет, чтобы в доме звучало непонятное зловещее слово "любовница", которое так часто на все лады произносила мать, ругаясь с отцом. Что оно означало, Костя не знал. И кто был прав, кто виноват в их ссорах - тоже. Отца он видел чаще в добром расположении духа, а мать была недовольной всегда и всем. Она бранила прислугу, обзывая всех бездельниками и дармоедами, выговаривала маленькому Косте за малейший проступок и называла его тупицей и идиотом.
Почему маленький Костя был так уверен, что, случись отцу уехать куда-нибудь очень далеко и очень надолго, а еще лучше - навсегда, мама сразу станет другой - доброй, ласковой и всем довольной?.. Всякий раз, когда в доме звучали слова "командировка" или "учения", которые означали отсутствие отца в течение нескольких дней, а то и недель, Костя с замиранием сердца ждал момента, когда захлопнется дверь огромной, сияющей черными глянцевыми боками и зеркально начищенными стальными деталями машины, отец взмахнет рукой за толстым стеклом и исчезнет за воротами дома под рык мотора и шуршание гальки под колесами. Он выжидающе следил за матерью, за ее настроением, и всякий раз, когда замечал признаки очередной истерики, ему хотелось подойти к ней и сказать: "Мама, ведь папы нет, он уехал!" Но Костя не делал этого, и ничто не менялось, и он по-прежнему побаивался матери и избегал ее.
И только бабушка - папина мама - любила младшего внука и не упускала случая сказать: "Какой хороший мальчик, какой умница, какой красивый ребенок". Но бабушка не слишком часто появлялась в их доме на берегу моря, она жила в другом городе, очень далеко, и Костя всегда помнил о ней и ждал ее приезда. Задав однажды родителям вопрос: когда же наконец к ним приедет бабушка, он получил от отца туманный ответ:
- Приедет когда-нибудь.
А мать раздраженно бросила:
- Кто ее тут ждет?
Костя воскликнул:
- Я, я жду бабушку! Я очень ее жду!
На что мать скривилась в презрительной улыбке:
- Вот и жди! - А потом тайком от отца прошипела ему на ухо: - Еще раз заикнешься об этой старухе - убью!
За что мать так ненавидела всех и вся, маленький мальчик понимал по-своему. Бабушку - за то, что ее никто не ждет, и Костя тут был не в счет. Прислугу - за то, что та плохо моет, стирает и гладит, и за то, что все они безрукие. Жару - за то, что от нее никуда не деться, ветер - за то, что он портит мамину прическу, туман - за то, что "ни черта не видно", и так далее. А вот за что она ненавидит его, Костю, он не знал и понять не мог. Просто, усвоив это положение вещей, старался не попадаться без лишней надобности на глаза матери.
Но был в доме человек, который любил Костю так же, как бабушка, - это его няня, Аннушка.
* * *
Аннушка, дочь друга и сослуживца Костиного отца, осталась круглой сиротой в четырнадцать лет. Ее родители заживо сгорели в автомобиле, съехавшем ночью под откос с горной дороги, а она чудом уцелела, выпав в раскрывшуюся от удара дверь и угодив в ручей. Отец Кости забрал ее к себе, поскольку незадолго до катастрофы поклялся другу в ответ на его странную просьбу - не оставить дочь "в случае чего". И просьба, и клятва были произнесены во время дружеского застолья, тет-а-тет, и Костин отец не придал большого значения пьяному разговору. Но когда через несколько месяцев узнал о случившемся, он понял, что друг его уже тогда предчувствовал беду.
Мать Кости сопротивлялась появлению в своем доме хромоногой девочки с лицом, изуродованным брызгами горящего масла, словно оспой. Она была на сносях и не желала видеть перед собой чужое несчастье. Но отец не дал ей права выбора, заявив, что отныне Аннушка - член их семьи.
И прислуга, и гости дома любили Аннушку. Доброе сердце девушки было полно таким ясным светом, что, едва взглянув ей в глаза, услышав ее голос, увидев приветливую улыбку, любой забывал и о хромоте, и о побитом огнем лице.
Потом родился Костя, и добрая девочка стала ему преданной няней. И тут уже мать не возражала, поскольку нежеланный и нелюбимый ею ребенок все же нуждался в чьей-то заботе.
Старшего сына, который был почти ровесником Аннушки, мать настроила против нее своим отношением, и тот игнорировал "калеку" - так он ее и называл. Правда, только в отсутствие отца: когда тот однажды услышал слово "калека", произнесенное старшим сыном, он выговорил ему и его матери в такой форме и таким тоном, что повторять не пришлось.
С тех пор Аннушка стала единственным человеком в доме, на кого мать Кости никогда не повышала голоса. А если Аннушке доводилось допустить какую-то оплошность, мать распекала первого попавшегося ей под руку. Но за это прислуга любила Аннушку не меньше - все всё понимали и мирились со скверным характером хозяйки. А кто не мирился - уходил сразу.