– То, что вы к нехорошему человеку не испытываете ненависти или гнева, не означает, что вы прощаете его плохие поступки, а то, что вы не уподобляетесь ему. Во всех ваших действиях и поступках ваша главная задача – сохранить незамутненность собственного сознания, не позволить проникнуть в него ничему отрицательному: ни мыслям, ни эмоциям, ни чувствам. И тогда и ваше отношение к такому человеку окажется более спокойным, сбалансированным. Я не случайно произнес это слово – сбалансированность. Это один из краеугольных камней того учения, которого я придерживаюсь.
Филипп молчал и смотрел себе под ноги, словно бы боялся взглянуть на Шаронова.
– Я плохо знаю и понимаю ваше учение – вдруг после довольно продолжительной паузы негромко произнес он.
– В этом нет ничего удивительного, – отреагировал Шаронов. – Если у вас не пропадет желания, то в удобное для вас время я могу вам рассказать о нем.
– Не пропадет, – сказал юноша.
– Приятно это слышать. Не стану скрывать, такое желание возникает у многих, но мало кто доводит его до реализации. Большинству подобные вещи кажутся ненужными, либо лишними, которые только мешают жить. А они действительно мешают жить. Вернее, мешают жить прежней жизнью, они требует ухода из нее. Я всегда предупреждаю людей о такой опасности, прежде чем они приступят к изучению пути.
– Меня это не пугает, – заверил Филипп.
– В таком случае милости просим. А сейчас, прошу извинить, мне надо возвращаться в каюту.
– Это вы меня извините, – вдруг весь залился краской Филипп. – Я вас задержал.
Шаронов остановил на нем взгляд. Действительно странный юноша, что-то в нем есть неординарное.
– Вам не зачем извиняться, – улыбнулся Шаронов. – Интуиция подсказывает мне, что эта беседа была полезной. Причем, обоюдно.
Филипп с некоторым сомнением посмотрел на него. Он явно не был в этом уверен.
29
Суздальцев вошел в каюту Ромова, когда тот завтракал. Продюсер был непривычно хмурым¸ вернее, даже не хмурым, а каким-то помятым. Если раньше он вел себя просто нагло, то сейчас нерешительно топтался у порога. Его вид чем-то напоминал побитую собаку.
Ромов бросил на него злорадный взгляд. Он хорошо понимал истоки этой метаморфозы, Суздальцев боится, что из-за вчерашней ссоры с Мариной и столкновением с отпрыском Шаповалова его выкинут с корабля. А ведь это, в самом деле, вполне реально. Но тогда и положение его, Ромова, может пошатнуться; ведь он тут исключительно благодаря Суздальцеву. Как он раньше не подумал о такой возможности. Так что вряд ли ему стоит радоваться неприятностям продюсера.
Чувство злорадства в отношении Суздальцева тут же испарилось, хочет он того или нет, но в этой ситуации ему лучше принимать сторону продюсера. Если, конечно, от него что-то зависит.
– Старик через полчаса призывает вас к себе, – бесцветным голосом сообщил Суздальцев. – Затем вдруг добавил нечто неожиданное: – Можно я тут у тебя недолго посижу.
– Разумеется, посиди. Могу даже поделиться завтраком, – щедро предложил Ромов.
Продюсер взглянул на еду.
– В рот ничего не лезет.
– Похмельный синдром, – предположил сценарист.
– Если бы. Черт знает, что я вчера натворил. Вроде бы и был не так уж и сильно пьян, а самообладание потерял.
– Да уж не без этого, – согласился Ромов, не совсем понимая, чего добивается от него Суздальцев.
– Я вот зашел поговорить о ней.
– О Марине? – немного удивился Ромов.
Суздальцев кивнул головой.
– Видишь ли, я сегодня утром был у Шаповалова. Он сказал, что я вел себя, как свинья. Как тебе это? Будто он ведет себя лучше. Впрочем, не это главное, он заявил мне, что моя судьба целиком зависит от нее.
– От Марины? – еще больше удивился Ромов.
– Он сказал, что если она потребует моей депортации с судна, я буду депортирован.
– Ну и дела! – Что-то оборвалось внутри Ромова, уже не в первый раз за такое короткое время к нему пришла мысль о примирение с Мариной.
– Да, дела странные, – согласился продюсер. – Получается, что твоя бывшая пассия в фаворе у него.
– И когда она успела? – пробормотал Ромов.
– Я тоже думаю, когда? И не только у него. Вот как Филипп бросился ее защищать. Деваха расторопная. Впрочем, это сейчас не главное. Ты все же знаешь ее лучше, как к ней подкатиться, чтобы она меня не отослала отсюда куда подальше?
Ромов задумался. Он столкнулся с задачкой, решение которой никак не мог найти. Он, в самом деле, прожил с ней ни один месяц, но уж никак не ожидал от нее такой прыти.
– Даже не знаю, что вам сказать, сами понимаете, я с ней в такую ситуацию не попадал.
– Но должен же быть к ней какой-то ключик. К каждой женщине его можно подобрать. А не мне говорить, как важен для меня этот проект. Ну, подумай, прошу тебя.
Ромов задумался в очередной раз. Суздальцев прав, у каждой женщины есть ключ, которым можно открыть замок ее сердца.
– Слушайте, – вдруг осенило его, – больше всего она мечтает о том, чтобы найти мужа с квартирой в Москве. Она мне все уши об этом прожужжала. Она долго надеялась, что я на ней женюсь. Но я же не идиот, чтобы жениться черт знает на ком. Не вам мне объяснять, одно дело трахать, а другое дело жениться.
– Ты мне предлагаешь попробовать закинуть эту удочку.
– А что, – пожал плечами Ромов. – Холостой, есть хата в Москве. Кое-какие деньжата имеются.
– Да какие там деньжата, – махнул рукой Суздальцев.
– Да, ладно, не прибедняйтесь, все равно не поверю.
– Ну, хорошо, кое-что есть. Но жениться…
– Кто ж говорит, что надо жениться. Всего лишь пообещать. А сбежать можно и из-под венца. Главное, добиться сейчас нужной цели.
– Думаешь, сработает?
– Должно сработать.
Суздальцев несколько мгновений раздумывал.
– Если другого выхода нет… – печально вздохнул он.
– Выход другой всегда есть, только не всегда его можно найти.
– Ты прав. Пообещать, не значит жениться.
– Слава богу, что это так. Иначе все бы мужики давно были бы женаты.
Суздальцев внезапно повеселел.
– Попробую. Может, даже на этой волне пересплю. Девка-то смачная. Ревновать не будешь.
– Я похож на ревнивца, – усмехнулся Ромов. И вдруг ясно осознал: если это и в самом деле это случится, приступов ревности ему не избежать. Вот уж чего он не ожидал, так не ожидал. Но об этом Суздальцева не стоит даже и заикаться.
30
Они снова собрались в просторной каюте Шаповалова.
– Готовы ли слушать продолжение? – спросил его хозяин. Он был то ли в возбужденном, то ли приподнятом состоянии, его глаза, которые обычно были затянуты тусклой поволокой, на этот раз необычайно блестели.
– Не только готовы, мы с нетерпением ждет продолжения. Это по-настоящему захватывающий рассказ, – воскликнул Суздальцев.
Но Шаповалов не отреагировал на его слова даже легким поворотом головы. Он смотрел на Шаронова.
– Что скажите, Андрей Васильевич?
– Я готов вас слушать.
– Но вам это интересно? Только в этом случае вы можете написать превосходный сценарий.
– Я еще не знаю, я стараюсь найти то, что поможет мне сделать сценарий.
Шаповалов окинул его долгим взглядом.
– Что ж, спасибо за откровенность. Окажите уж милость, найдите. Тогда я с вашего разрешения продолжу. Я чувствовал себя королем в городе, я учился в десятом классе, но при этом был самым богатым человеком на всю округу. И все знали об этом. Зато учителя не знали, как ко мне относиться, они меня и боялись, и мною восхищались, и ненавидели, и заискивались. Честно скажу, вел я себя нагло, делал что хотел, про то, чтобы учить уроки, так и речи не было. Я и без того был уверен, что мне поставят все высшие оценки. Один преподаватель как-то решил поиграть в принципиальность и поставил мне то, что я заслуживал, то бишь двойку. Это случилось прилюдно, перед всем классом. Вся школа буквально замерла и от страха и от любопытства, что за этим последует. Я тоже раздумывал, как мне поступить. Я подсознательно понимал, что от моего поступка будет зависеть не только мой авторитет, но и нечто иное. А вот скажите, господа сценаристы, о чем я думал в тот момент?
Мысль Ромова заметалась в поисках ответа. Он понимал, что если сумеет его найти, то его авторитет немедленно вырастет в глазах этого толстосума. Но все варианты, которые приходили ему в голову, он был вынужден отвергнуть, как неудовлетворительные.
– Вы думали о том, чтобы пойти ва-банк и максимально закрепить свой авторитет, – произнес Шаранов.
– Верно, – усмехнулся Шаповалов, – а как именно я поступил?
Шаронов на мгновение задумался.
– Вы пошли к директору и потребовали наказать принципиального учителя.
Неожиданно Шаповалов расхохотался.
– Вы правы, именно так я и поступил, я отправился к директору и потребовал уволить учителя. Видели бы вы его лицо, да и всю фигуру, он едва не упал в обморок. Он смотрел на меня так, как смотрит осужденный на своего палача. Я же был непреклонен, я заявил ему: если он не уберет преподавателя, то я уберу его. И он знал, что это мне по силам. Через несколько дней преподавателя в школе не стало. Более того, он поспешно уехал в соседний город. Препятствий кончить школу круглым отличником больше не было.