- Что? - спросил тот. Молодой, знаменитый и самовлюбленный. Ну как же, кинозвезда, как-никак! Может иметь все, что захочет. Или кого захочет.
- Тебе понравится. - Винсент широко улыбнулся.
- Не надо! - прошептала Джоли едва слышно.
Энди встал. В нем было сто семьдесят два сантиметра, да и то благодаря сшитым на заказ туфлям на каблуках - без них он и до ста шестидесяти семи не дотягивал.
- Куда пойдем? - спросил он, следуя за Винсентом в битком набитый игорный зал.
- У меня есть кое-что в кабинете, что может тебя заинтересовать, - ровным голосом объявил Винсент.
- Если это можно нюхать или трахать - буду только рад, - фыркнул тот.
"Кретин, - подумал Винсент. - Еще один-два фильма - и тебе конец".
Вторник, 10 июля 2001 года, Марбелъя, Испания
София Кастелли была особой своенравной. Высокая, загорелая, поджарая, умеющая за себя постоять, она понятия не имела, как распорядиться своей жизнью. В пятнадцать лет ее выгнали из школы, после чего она три года колесила по свету j в компании двух подружек и одного голубого парня. Ни у одного из них не обошлось без неприятной истории. Сначала одну девушку арестовали в Таиланде за контрабанду наркотиков. Через год на Газайях вторая сбежала с женатым серфингистом, которого знала всего пять дней. А Джейс, ее приятель-гомосексуалист, умудрялся нарваться на кулаки, где бы они ни появлялись.
- Послушай, чем ты их так достаешь? - спрашивала она.
- Ничем, - чеканил он в ответ. - Просто стараюсь быть самим собой.
В представлении большинства людей Джейс был слишком уж голубой.
В конце концов София осталась без компании, если не считать череды кратковременных увлечений.
Вынужденная сама заботиться о своем пропитании, София тем не менее не рвалась домой в Лас-Вегас, где ею вечно помыкал братец Винсент, да и мамаша неустанно воспитывала. Казино давно потеряли для нее всякую притягательность в качестве источника существования, и вместо того, чтобы ехать домой, София отправилась в Марбелью и заделалась вольным фотографом. В основном она работала в ночных клубах в туристский сезон.
В восемнадцать лет София окончательно сформировалась как вольная пташка, и никто уже был не в силах ее остановить. Ни мать, которая, видит бог, прилагала к этому все усилия, ни брат, с которым ее связывали отношения любви и ненависти. И уж тем более не отец, Майкл, которого она на дух не выносила - ведь его никогда не было рядом, когда она в нем нуждалась.
София принадлежала исключительно самой себе. Только вот сегодня обычная уверенность ей изменила. Сегодня она очутилась в пентхаусе в обществе двух обдолбанных испанских плейбоев - старых (не меньше сорока) и жутко похотливых.
Вечером в клубе она затесалась в одну компанию, и поначалу ей было даже весело. Она была не из тех, кто отказывается от шампанского и травки на халяву, вот почему и направилась вместе со всеми в этот пентхаус, откуда все как-то разом испарились, оставив ее наедине с двумя старыми котярами.
- Простите меня, ребята, но мне пора, - безразличным тоном объявила она.
- Куда? - возмутился испанец номер один. Звали его Пако, у него были прищуренные глаза и прилизанные блестящие волосы.
- Ты останешься с нами, - заявил испанец номер два. Он был худой, в легком светлом костюме и лакированных комбинированных туфлях.
Хоть и обкуренная, но София четко знала, что пора сматываться. Она незаметно тронула ручку входной двери. Так и есть, заперта. Черт возьми, надо же было так глупо вляпаться!
- Мой отец полицейский, - сердито произнесла она. - Мы же не хотим неприятностей, а? Так что лучше вы меня выпустите. И поживей!
- Нет-нет, кара, иди сюда, - пропел Пако. Он приблизился к девушке и положил свою потную лапищу ей на плечо. - Мы тебе покажем настоящий секс.
- Нет уж, спасибо. - София резко отстранилась. - Открой-ка лучше дверь, пока я ее не вышибла!
Мужчины обменялись заговорщическими взглядами, и Пако грубо схватил ее за руку.
В первый раз в жизни Софии стало по-настоящему страшно. Она поняла, что попала в беду.
Вторник, 10 июля 2001 года, Лас-Вегас
"Моя девочка в беде". Эта мысль не выходила у Дэни Касл из головы. Утром она проснулась от кошмара, который явно был как-то связан с Софией, и с тех пор никак не могла отделаться от дурного предчувствия. Сейчас был уже вечер, она ужинала с человеком, за которого ей давно следовало бы выйти замуж, и все равно не могла сосредоточиться. Мысли ее были далеко.
Дин Кинг, интересный мужчина шестидесяти с небольшим лет, высокий и широкоплечий, ни разу ее не подвел, ни разу не поступил с ней низко. Однако, несмотря на длительные с ним отношения, Дэни продолжала надеяться, что в один прекрасный день на ней женится Майкл и легализует их давний союз.
Майкл Кастелли. Мужчина ее жизни, отец двоих ее детей, Винсента и Софии. Она любила его. И знала, что всегда будет любить.
В свои пятьдесят три года Дэни все еще была красива. Высокая натуральная блондинка, с гладкой кожей, глазами цвета морской волны и фигурой эстрадной танцовщицы. Когда-то она была известной в Вегасе артисткой, а сейчас организовывала пиар - акции в отеле, принадлежащем сыну. Винсентом она очень гордилась, он многого добился - и это при совсем незначительной помощи со стороны отца.
Да, Винсент уж точно в состоянии за себя постоять. Кто ее действительно беспокоил, так это София.
И сын, и дочь были очень похожи на отца. От Майкла они унаследовали смуглую кожу и черные волосы. А к Софии еще, несомненно, перешёл и его необузданный нрав. Однажды после серьезной ссоры с отцом она бросила школу и уехала из дома, оставив короткую записку. А ведь ей было всего пятнадцать лет.
С тех пор Дэни довольствовалась редкими телефонными звонками и открытками. А что она могла поделать? Сила воли у Софии была железная - в точности как у Майкла, которого ее уход из дома как будто нимало не тревожил.
- Девочка сама о себе прекрасно позаботится, - успокаивал он. - Перестань за нее беспокоиться.
Ему легко было говорить.
Временами Дэни казалось, что из всех его детей Майкл по-настоящему любит только Мэдисон - дочь от той, другой женщины.
- О чем ты думаешь? - спросил Дин, подавшись вперед и протягивая к ней руку.
Дэни нахмурилась. Преданность Дина не имела границ. Может, действительно отказ цементирует любовь? В его случае это правило работало без сомнения.
Дин жил в Хьюстоне, владел нефтяной компанией и был сказочно богат. "Что же ты не выходишь за него, Дэни?" - иногда спрашивала она себя. И сама же отвечала: "Потому что я никогда его не любила".
- Я думаю о Софии. - Дени вздохнула и сделала глоток вина. - Я о ней ужасно беспокоюсь. Мне хочется ее увидеть.
Дин пристально вгляделся в ее лицо.
- Когда от нее в последний раз были известия?
- Больше месяца назад. Она где-то в Испании, но отказывается называть точное место.
- Сколько я раз тебе говорил: если хочешь, я найму людей, ее отыщут и привезут домой.
- Нет. - Дэни покачала головой. - София вернется тогда, когда будет к этому готова.
- Тогда перестань волноваться.
"Черт! Он говорит точь-в-точь как Майкл".
- У меня назначена встреча, - объявила Дэни, положила салфетку на стол и встала.
- Иными словами, ужин окончен?
- Ты ведь не станешь возражать?
- А разве это имеет какое-то значение? - грустно усмехнулся Дин. Он подумал, что эта женщина сводит его с ума. Причем давно. Проблема заключалась в том, что ему никак не удавалось ее разлюбить. Два брака с другими женщинами ничего не изменили, в нем продолжала гореть прежняя страсть.
- Конечно, - солгала Дэни, не понимая, зачем продолжает держать его на привязи.
- Тогда я бы мог отложить отъезд и еще на денек задержаться, - с сомнением произнес Дин.
"Это ничего не изменит", - хотела сказать Дэни, но промолчала. Доставлять ей удовольствия - в этом для Дина заключался весь смысл жизни, а для нее он был в том, чтобы угодить Майклу, от которого вот уже несколько месяцев не было ни слуху ни духу. Интересно, где он сейчас и чем занимается?
Сама ему Дэни не звонила - у нее была гордость.
Тридцать шесть лет назад, семнадцатилетней девчонкой, она произвела на свет его единственного сына, а потом, спустя восемнадцать лет, дочь, но он так на ней и не женился. А Дэни не смогла его разлюбить.
"Да, это так и есть, - с горечью подумала она. - Отказ лишь укрепляет любовь".
Вторник, 10 июля 2001 года, Нью-Йорк
"Я в бегах, - подумал Майкл Кастелли. - Бегу, как крыса по канализационным трубам, и ненавижу себя за это. Но у меня нет другого выхода.
Ни малейшего".
Прошлое наконец настигло его. Одно из двух - либо бежать дальше, чтобы узнать правду, либо гнить в вонючей камере.
Майкл знал, что нового заключения ему не вынести. Не выжить.
Выживание - в его мире именно в этом и заключался смысл жизни.